Судьбы, как есть

Кочергин Владимир Викторович

Зайдя в кабинет, Артем увидел вместо генерала Кулибина полковника Безверхнего, который встал и вышел навстречу «опальному» майору.

— Ну, здравствуй, танкист! Рад тебя видеть и, в то же время, огорчен происшедшим. Жалко монгольских ребятишек. Как сейчас их родителям?

Ну, у тебя, брат, и перепады! Ты в Бога-то веришь? — здороваясь по рукам, спросил полковник.

— Не отрицаю и не молюсь. Больше в ангела-хранителя верю.

— Вот он и прибыл опять, в виде полковника, от командарма, провести расследование и поснимать виновных с должностей. Я вот только что прилетел

из Улан-Батора и со мной еще четыре офицера. Да, звонок был из приемной Генсека в Округ, приказано всех наказать по полной. Садись и рассказывай, все рассказывай о своем солдате Салянове.

Артем рассказал, что знал. Полковник задумался, а потом произнес:

— Я постараюсь тебе, «неудачник» ты мой, помочь, но не обещаю пока как, скажу только сразу, вопрос о твоем выдвижении командарм закрыл, и моя задача все так представить, чтоб хотя бы удержать тебя в должности. Ты сейчас от меня иди в батальон и пришли ко мне этого прапорщика, который разрешил выход без сопровождения в поселок. Да, дела у тебя, Шмелев, просто как в кино: то радуемся, то плачем. Ты крещенный?

— Да.

— Сходи в России в церковь, обязательно сходи, напомни о себе Богу. Не видит он твоих, наверно, испытаний судьбы.

— Вы серьезно? Но я ведь коммунист. Да и где церковь найти?

— Надо найти, а не найдешь — иконке помолись, попробуй, а то как сглаз на тебе какой-то! Однако об этом, как о личном. Я предложил, и никто не слышал.

Парень ты хороший, и командир отличный! Трудный был у нас с тобой целинный хлеб, но мы ведь справились! И тут не паникуй, пробьемся! Ублюдков везде хватает, плохо, что монгола убили. Да, и еще пусть с прапорщиком твоим прибудет замполит батальона и тот, кто за тебя оставался, когда ты был на Целине, и пускай твой командир с замполитом зайдут.

Шмелев ушел в полк и отправил к Безверхнему требуемых ему людей. Долго еще будет на устах у людей гарнизона эта трагедия, где советский солдат умышленно убил пятнадцатилетнего монгольского мальчика, рождение которого после пяти девочек семья учителя по русскому языку встретила, как великое счастье. В семье наконец-то родился мальчик, воин, защитник, охотник, наследник, и он был у них один. Когда Артем побывал в семье погибшего с соболезнованиями, то долго в его памяти стояли горестные лица его родителей.

Второго мальчика спасли наши хирурги в госпитале.

Полковник Безверхний, как Ангел-спаситель, снова помог майору Шмелеву.

Артем в приказе получил выговор, замполит батальона строгий. По строгачу получили командир полка с начальником строевой части, а прапорщика, из танкового батальона, откомандировали в Кяхту дослуживать там забайкальский срок без второго оклада. Сержанта Салянова разжаловали и судом военного трибунала приговорили к десяти годам строгого режима.

И только через полтора года Артема отправили служить во вторую гвардейскую танковую дивизию, в танковый полк, на вышестоящую должность, заместителем командира полка, там же, на территории Монголии, у города Чайболсан.

Артем на миг представил в памяти монгольский Чайболсан, и вдруг все исчезло.

Наконец-то приходил сон, сон тревожный, но без этих нелегких воспоминаний,

службы в МНР и этой целинной эпопеи, наложившей серьезный отпечаток в его судьбе. Он снова подумал о предстоящих делах, глубоко вздохнул и провалился в ночную тьму.

Глава 25

Виктор и Тамара, 23 февраля.

Князь. Давид. Киллер.

За два прошедших дня Виктор после смены Тамары еще не один раз вспоминал этот странный сон с полетами, прорубью, Анной, Галиной и Еленой, а главное — он был ясный и цветной, этот сон, как навязчивая муха, все кружил и кружил в его мыслях. Исчезая совсем, а то вдруг появляясь в эпизодах или просто в мгновениях.

С утра Зеленин ждал прихода Тамары, которая должна принести, по их договоренности, подарок для Елены. А когда снова придет Елена, то Зеленин сможет вновь увидеть глаза, которые так похожи на глаза его Аннушки. Он увидит сегодня глаза Анны, но нет же, не Анны, а Елены! Опомнившись, Виктор вспомнил, что прийти Елена должна не сегодня, а завтра, немного сник и углубился снова в чтение книги о полковнике Гурове, которую подсунул ему Артем в пакете, где была бутылка армянского коньяка.

Зеленин вдруг, глянув на часы, вспомнил, что сегодня праздник, 23 февраля, это его профессиональный праздник. Не исключено, может быть, изыщут время и подъедут друзья и Егор. Лежать Зеленину без дела начинало помаленьку надоедать, хотя он уже мог приподыматься на локтях, еще день-два — и будет сидеть, а там и о ходьбе надо будет думать. Правда, левая нога пока часто немеет, и с ней, видимо, придется повозиться, будет ли она держать его вес? Но настрой у Зеленина — встать на ноги и пойти — был очень велик. У него хватит силы и воли тренировать себя до изнеможения, если понадобится. Он обязательно будет ходить, у него нормально работает правая нога, просто пока и на нее вставать нельзя.

В 8.45 в палату не вошла, влетела Тамара.

— Доброе утро, Виктор Степанович, с праздником вас и скорейшего вам выздоровления! — и, поцеловав Зеленина в щеку, подарила ему подарок в виде французской туалетной воды.

— Спасибо тебе, Тамара! — сказал растроганный ее вниманием Виктор, — а я вот ничего тебе и не припас, хотя стоп, есть подарок. Возьми, Тамара, коньячок армянский, там, в тумбочке, в пакете, где ты мне книжку давала прошлый раз, и вы вместе с Николаем выпьете за праздник, за свое и за мое здоровье. Согласна? И не смей отказывать ветерану Советской Армии и Военно-Морского флота, я ж все-таки у моря родился.

— Хорошо, я согласна! Я завтра заберу его, перед уходом, и мы с Леной без Коли выпьем за вас, настоящих офицеров, за тех, чей, по праву, этот праздник, а я кто, всего-то сержант запаса медицинской службы.

— Нет, Тамара, ты «Бог-спаситель», а для меня ты носишь звание не меньше, чем полковник, — сказал Зеленин и добавил, — полковник полевой медицинской службы! Сколько ты раненным помогла? Сколько помогаешь теперь? А твои глаза, твоя улыбка чего только стоят для нашего выздоровления. А как ты уколы ставишь, душа радуется. Вот тебе и сержант!