Судья и палач
Шрифт:
— Зачем вы раздели меня?
Фёдор подошёл и, взяв за подбородок, заставил посмотреть в глаза, хотя Рина пыталась отвести взгляд.
— Давай-ка проясним ситуацию. Вчера ты подверглась нападению беса, доблестно защищалась и вовремя вызвала меня. Так?
— Так, — девушка осторожно высвободилась и отступила на шаг.
— Ты потратила слишком много силы и потеряла сознание, припоминаешь?
Кивок.
— Я доставил тебя и сумку с продуктами домой. Уложил спать. Ну не в джинсах же было тебя оставлять! Или, ты, никак, смущена,
Арине, конечно, было слегка обидно, что Толстой не особо лестно отозвался о её внешности, которой завидовали почти все девчонки как в школе, так и в универе. Не модель, понятно, но на фестивале касплея в Самаре её очень даже фотографировали, а на сайте назвали «Мисс Анимэ» фестиваля. Да ещё спрашивали, свои ли такие чёрные волосы. Арина гордо сняла заколку и продемонстрировала гриву во всей красе.
— Что молчим? — Фёдор потряс её за плечо, — откат? Не проснулась?
— Всё хорошо, спасибо за помощь. Я умоюсь и спущусь в гостиную.
— Ладно, — он пожал плечами, прихватил томик Тургенева и вышел за дверь.
Пока Рина принимала душ, она напряжённо думала, что ей делать дальше. Делать вид, будто ничего не произошло, и она не в курсе жизненных перипетий своего «трактирного трибуна» было выше её сил. Но и доверять ему она не могла. А ведь им необходимо доверять друг другу. Бабушка с Марфой Семёновной были задушевными подругами, а ей достался аморальный тип, пьяница и извращенец (в мыслях предательски всплыл орангутан).
Так и не придя ни к какому решению, чародейка пошла завтракать.
На столе уже стояли тарелки с порциями запечённой курицы, нарезанными помидорами, а Фёдор доставал из пакета тостовый белый хлеб.
— А это что за гадость? — он кивнул на надкусанный кусок бородинского чёрного с семенами кориандра по румяной корке.
— Вы же вчера французский хлеб просили, — ответила Арина, — так вот он.
— Это? — несколько театрально воскликнул Алеут, — полагаешь, эта жёсткая кислая дрянь из ржаной муки может считаться французским хлебом? — Рина кивнула, — нет, вас явно обманули. Французский хлеб — белый, мягкий и воздушный внутри с румяной хрусткой корочкой, а это — не взошедшее тесто какой-то криворукой крестьянки, давно не получавшей тумаков от мужа.
Рина села за стол и демонстративно отрезала себе кусок бородинского. Она не собиралась вести кулинарные дискуссии, а хотела просто поесть. Курица, к слову, у Фёдора удалась. Девушка с удовольствием жевала нежное мясо голени, заботливо положенной на её на тарелку. И поглядывала на слугу.
Тот без стеснения вылил в бокалы остатки шампанского, выпил свой залпом и принялся за еду.
— Как тебе?
— Вкусно, даже
— Этому рецепту меня научил алеутский вождь Энгил, он прекрасно готовил человечину.
Арина чуть не выплюнула курицу на тарелку. Выходит, про каннибализм тоже не соврали.
— Ты что? — не понял Толстой, — я ж пошутил! Ешь, вождя Энгила я, конечно, знал, но людей они в девятнадцатом веке не ели. По крайней мере, при мне. Чего так смотришь, я, правда, шутил.
— Фёдор Иванович, — проговорила Рина, отложив вилку, — боюсь, я не смогу полноценно сотрудничать с вами. Я очень благодарна вам за спасение от беса, но будет лучше, если мы найдём бабушкин ноутбук и попытаемся попросить помощи для смены мастера и слуги.
Фёдор с сожалением посмотрел на опустевшую бутылку «Абрау-Дюрсо», потом спросил:
— Обиделась на меня, что ли? В чём дело? Ну раздел тебя, уложил. Ну, просидел всю ночь в твоей спальне. Великое дело! Я ж боялся, что тот, кто бесяка на тебя натравил ещё что-нибудь учудить попробует. Да устраиваешь ты меня, Аришка. Хорошая ты девка, да у Прасковьи другой внучки и быть не могло. Сила есть, а управляться с ней научимся, не боги горшки обжигают.
— Только вот вы меня не устраиваете, — собравшись с духом выпалила Рина.
— И чем же, позвольте узнать?
Чародейка вздохнула. Не так-то просто в глаза мстительному и злопамятному каннибалу высказать свои претензии. Она решила начать с наименее важных:
— Вы пьёте с утра, азартно играете в карты, врёте, убили огромное количество людей просто на дуэлях, и…
— Продолжай, — тёмные прямые брови нахмурились, — какие ещё мои грехи ты вычитала в интернете? Про людоедство и сожительство с обезьяной не забудь.
Упоминание про интернет как-то охладило пыл Рины.
— Не думай, что, если я жил в девятнадцатом веке, то я отсталый идиот. Ещё вчера подумал, что ты станешь наводить обо мне справки, вот и почитал, — он изящно промокнул губы салфеткой, — понаписали обо мне столько ерунды, что не знаю, плакать мне или смеяться.
Он вздохнул.
— Давай так, оправдываться не стану, не вижу смысла. Спрашивай открыто по всем пунктам, какие волнуют. Всё одно, вызванного по контракту слугу поменять нельзя. Это я точно знаю. Не пойму откуда и как, но знаю. Начинай, чем быстрее мы с покончим с непониманием и подозрениями, тем лучше.
Арина подумала и начала с самого больного.
— Что было с обезьяной?
— Ты вообще соображаешь? — Толстой покрутил пальцем у виска, — я похож на ненормального? На кой чёрт мне сдался орангутан, да ещё и самец. Так для смеху на корабль взял. Карточный выигрыш, не бросать же животину. Дрессировать думал, да обезьяна глупая попалась и зловредная. Пакостила всем, а когда я хотел его верёвкой привязать, чтоб не срал на палубе, он меня за руку тяпнул. Я со злости его швырнул, да не рассчитал силу, позвоночник орангутану сломал. Пришлось пристрелить. И всё.