Судья и палач
Шрифт:
Фёдор хмыкнул, провёл руками по футболке и в мгновение ока перекинулся в дворянина начала девятнадцатого века. Рина узнала знакомый синий сюртук, даже шейный платок оказался завязанным мудрёным узлом меж неудобных высоких уголков крахмального воротничка шёлковой рубашки.
Последовал приличествующий случаю поклон.
— Святой отец довольны? — однако ж издёвка из голоса никуда не делась.
— Не стоит награждать меня чужими титулами, — холодно и спокойно ответил отец Викентий, — извольте обращаться ко мне по батюшке. Это вполне уместно. И подберите себе для выхода более
Инквизитор на том откланялся.
— Вид ему мой, извольте ли видеть, не угодил! — взорвался Фёдор, как только отец Викентий вышел за дверь, — отвратительный тип — le lignage desloiat et felon, он думает, будто его принадлежность к Инквизиции даёт ему право указывать чародейке и, уж тем паче, СЛУГЕ!
— Вы сейчас по-французски выругались? — невинно поинтересовалась Рина.
— Девице таких слов знать не полагается, — важно заявил Фёдор, — я просто констатировал его захудалое происхождение. Я что, действительно, так плох?
Перед Риной снова появился длинноволосый парень в футболке и джинсах.
— Несколько вызывающе, — дипломатично обошла острые углы чародейка.
— В твоём телефоне видел, говорят — модный стиль. И футболки такие в мнимом магазине продают.
— В мнимом? — не поняла Рина.
— Ну, да, мнимом, — тряхнул Фёдор кудрями, — товары есть, цены есть, купить как-то тоже можно, но не потрогать, ни надеть это платье нельзя.
— Вы про интернет-магазин говорите, — улыбнулась Арина, — выбираешь в телефоне, платишь, а покупки после тебе либо домой привозят, либо в специальном месте получить можно.
Фёдор кивнул, понял, что это — как пиццу заказать.
— Пожрать бы.
Арина вспомнила, что в холодильнике кроме куска сливочного масла и мороженной мойвы — шаром покати.
— Сейчас в магазин схожу, — девушка встала, — у нас супермаркет до двадцати двух работает.
— Я с тобой, — Толстой посмотрел на сгущающиеся за окном сумерки, — пока какая сволочь к тебе не пристала по вечерей поре.
Рине нужны были гигиенические прокладки, а общество молодого полковника из позапрошлого века не подходило для этих целей категорически, поэтому она сказала:
— Магазин не особо далеко, а вам лучше пока подработать свой внешний вид, а то на такие волосы, дырявые штаны и набитые рукава люди на улице оборачиваться станут. И рост ваш тоже…
— Рост чем не угодил? В Преображенский полк берут только выше шести футов, и желательно, чтобы дюймов после футов поболее набралось, — прямые чёрные брови недовольно сошлись над переносицей, — прошу великодушно, пардону, но рост изменить не могу, как и цвет волос.
— Хотя бы татуировки уберите.
Толстой ответил, что татуировки ему набил алеутский шаман, они ритуальные, особо почётные и являются его неотъемлемой частью, посему никуда он их деть не может, и не собирается, даже если бы и смог.
— В девятнадцатом веке все их съели, в вашем двадцать первом тоже обойдутся. Кому не гоже, пускай не смотрят.
Потом он потребовал, чтобы девушка подробно объяснила, какой дорогой пойдёт в «Магнит». Пришлось включить ноутбук и показать по карте.
— А это что такое? —
Его внимание привлекло Алтаново ущелье. По легенде шаман самого хана Бату во времена нашествия выбрал для стоянки место на крутом обрыве, под которым бил родник с удивительно чистой и вкусной водой. Овраг стал называться Алтановым ущельем, сам родник — Алтановым ключом, да и город, основанный монголами — Алтанаем. Когда государыня Екатерина II подписывала указ о признании Алтаная городом, ей не понравилось название. «Татарское какое-то», — нахмурилась императрица, зачеркнула и своей рукой написала «Междуреченск». Всё это Рина кратко поведала Фёдору и добавила, что овраг с крутыми склонами за века превратился в балку, там устроили парк с зоной отдыха, купелью, детскими площадками и спортивными снарядами.
— Кругом фонари, — проговорила девушка, беря с собой сумку для покупок, — полиция регулярно патрулирует. У нас хулиганов нет. Вы что поесть хотели бы?
— Стейк из говядины, французский хлеб, шампанское лучше всего «Мадам Клико», на худой конец — «Моэт», — последовал ответ.
— Говядину не обещаю, а вот курицу — пожалуйста, — немного смешалась Рина.
— Сойдёт, — буркнул Толстой, — но хлеб и шампанское — обязательно. И обещай, при малейшей опасности — зови меня.
— И что? — усмехнулась Рина, — явитесь передо мной, как лист перед травой?
— Примерно так, — серьёзно проговорил Американец, — помрёшь, контракт не закрою. Да и плохо мне будет. Твой инквизитор совсем не прост. Сила в нём. Сдаётся мне — чародей он.
— Отец Викентий? — не поверила своим ушам Рина.
— Он самый. И чародей он сильный, хотя прячет свою силу, чтобы никто не мог определить, каков он в деле. И кажется мне, человек он опасный.
— Ну всё, — девушка бросила взгляд на настенные часы, — побежала. А то голодными останемся.
— Обещай, что не попрёшься через это своё татарское ущелье, — слуга опёрся рукой о косяк над головой Рины.
— Там же ближе! — попробовала она воззвать к рациональности, — минут двадцать выигрыша.
— Ты не пойдёшь через овраг, и всё. Хочешь, извозчика нанимай, но в это ваше ущелье, даже не вздумай соваться. Или я очень огорчусь.
«Разговаривает со мной, как будто я ребёнок», — подумала чародейка и кивнула.
На улице стоял прекрасный летний вечер. Обычные июньские дожди уже закончились, а обязательная Волжская жара ещё не началась. Цвела белая акация, стручковые деревья, воздух был напоён ароматами цветов, что во множестве радовали глаз на клумбах возле домов Междуреченска.
В супермаркете девушка купила всё необходимое. Конечно, ни «Мадам Клико», ни этого второго шампанского на букву «М», название которого вылетело из головы, не успела чародейка выйти за калитку, в «Магните» не оказалось. Сотрудница, расставлявшая на полки товар, странно на неё, посмотрела и посоветовала другое. Рина взяла бутылку с названием «Абрау-Дюрсо» и, подумав, добавила пачку чипсов. Баба Паша была категорической противницей всяческих снеков, считала сухарики, чипсы и «Кока-колу» продуктами нездоровыми, поэтому они попадали под запрет.