Судья и палач
Шрифт:
Рина кивнула.
— Ну всё, други, я побежал. А то мои орлы без хозяйского пригляду много чего наворотят.
Он уселся в пискнувшую при его приближении иномарку и уехал.
— Ты чего такая смурная? — спросил Фёдор, — словно мойва мороженая. Не узнаю, — потом прикинул что-то, и знакомая ухмылка растянула его губы, — только не говори мне, будто этот прилизанный vilain — твой ухажёр в прошлом? Не верю, чтобы такая девица могла увлечься столь отталкивающей личностью. У него даже одеколон гадкий, душный, словно подгнивший плод
— Если уж ты принялся ругаться по-французски, значит Евгений тебе сильно не понравился, — заметила Рина, пытаясь уйти от ответа.
— Не ругаюсь, а квалифицирую, — поднял палец Алеут, — тут большая разница. Квалифицирую его как низкого человека, каким, по сути, и является купец, скармливающий объедки нищим с целью платить поменьше налогов. Он не достоин тебя, Арина. Ни капли не достоин, — закончил серьёзно Алеут, — выкинь его из головы. Вокруг полно мужчин, встретишь и ты своё счастье.
Они возвратились к беседке. Там оборотни уже во всю угощались. На лавочке стояла початая бутылка не самой дешёвой водки.
— Гляньте, каков барин! — Шляпочка счастливыми глазами указал на спиртное, — мало того жратвы притаранил воз и маленькую тележку, так он и о культуре побеспокоился.
Рина поняла, что в роли культуры выступала водка и пачка сигарет, что гордо оттягивала грудной карман Столбика. Конечно, подумалось ей, собаки же в природе не пьют. Может, алкоголь для них — своего рода знак очеловечивания.
— Ничего себе, в ваше время благотворительность, — Фёдор взял бутылку двумя пальцами и поболтал остатки, — мало того, пожрать принёс, так он ещё и о выпивке с куревом позаботился! В мою бытность дамочки только хлеб, варёную картошку да яйца жаловали. У вас тут, гляжу, целая гулянка нарисовалась.
— Ага, — Столбик впился зубами в подгоревший кусок шашлыка, — присоединяйся, — великодушно предложил он.
— Пожалуй, воздержусь, — Алеут вернул бутылку на место.
— А вы чего пришли? — продолжал Столбик, — нашли уже?
— Скорый какой, — заметила Рина. Она уже почти полностью оправилась от встречи с бывшим, — мне для заклятия поиска личная вещь Лобзика нужна.
— Кака-така вещь? — спросил Шляпочка, — у нас вещей-то почти что и нет. Вот, чего на нас — так и всё. Где ж мы вам, барыня, лобзиковы вещи возьмём? Без этого никак нельзя?
— Надо, — подтвердила чародейка, — так мы хоть направление для поисков получим.
— Господа оборотцы, — обратился Алеут, — вы намедни бабу какую-то поминать изволили. Вроде, с ней ваш приятель амуры крутил.
— Чего там он с нею крутил, не знаю, — ответил Столбик и утёр рукавом губы, — он её, это, — косой взгляд в сторону чародейки, — имел.
— Где проживает объект страсти?
— В панельном доме, квартира в крайнем подъезде, где внизу магазин молочки, справа.
Теперь путь лежал в панельную пятиэтажку, где часть первого этажа занимал магазинчик фермерских продуктов «Счастливая Бурёнка». Любители
Дверь с висящей на малиновой проволочке кнопке звонка и припиской простым карандашом «Не работает, стучите» открыла знакомая по регулярным помоечным раскопкам Лена. Она вытаращила глаза от неожиданности, потом заголосила жалобно и визгливо:
— Нету у вас никаких правов у честного человека свет отрезать только из-за того, что не уплачено за минувший месяц. Может, у человека проблемы личного свойства? Может, ему лекарства нужны или вещи какие! Что государевы энергосети обеднеют, коли одинокая вдова через месяц или два заплатит? Не пущу! На порог не пущу! Хотите режьте меня, хотите в полицейский околоток тащите, но ни шагу в мой дом не сделаете!
Она попыталась захлопнуть обшарпанную дверь, но Фёдор не позволил ей сделать этого.
— Мы вовсе не от Государевых энергосетей, — примирительно, словно разговаривала со слабоумным, проговорила Рина, — мы по поводу пропажи вашего знакомого Лобзика.
— Лобби, — сморщилась женщина, и сморкнулась в полу цветастой шёлковой кофты, — проходите тогда.
Чародейка даже представить себе не могла, что однокомнатная квартира может быть захламлённой настолько. От старья стояла невыносимая вонь, Фёдор скривился, но хозяйка не обратила на это никакого внимания, ловко прошмыгнула между множеством разваливающихся переполненных хламом коробок, широким жестом смахнула с кровати неподдающуюся идентификации одежду и предложила садиться.
Фёдор хмыкнул и отошёл поближе к приоткрытому окну, а чародейка помотала головой. Садиться в шортах на замызганное покрывало она не собиралась.
Лену не нужно было расспрашивать. За пару минут без единого вопроса чародейка узнала о привычках, вкусовых пристрастиях и «малюсеньких, ничего не значащих» недостатках бесследно испарившегося Лобби.
— Ну и что, что он любил облизывать тарелки! — восклицала Лена, — зато мне мыть меньше.
«Можно подумать, ты их вообще моешь!» — подумала Рина, обратив внимание на кучу коробок от доставки и одноразовой посуды.
В остальном она почти слово в слово повторила рассказ друзей-собакенов: вышел в подъезд покурить (хозяйка квартиры заявила, что от запаха табака на неё чих нападает) и исчез. Даже есть картошку с сосисками не пришёл.
Рина выбрала момент и попросила какую-нибудь лобзикову вещь.
— Вещь? — переспросила Лена, растеряно оглядывая свои залежи, — он всегда летом в майке и трениках ходил, — у чародейки отлегло от сердца: никаких заношенных трусов ей в руки брать не придётся.
— Должно же у тебя остаться хот что-то на память от сожителя, — отвернулся от окна Алеут, — может, прядь волос срезала или майка старая.