Судья
Шрифт:
— Есть. Озеров Дмитрий Васильевич, 67-го года рождения, Великие Луки. Судимость за контрабанду оружия. Освобожден в 2000-м. Досрочно. Также привлекался…
— Короче, все ясно, — отмахнулся Точилин. — Полжизни на параше. Нам нужен второй.
— Омоновцы оцепили дом, — сказал Быстров. — Они могут придумать, как провести внутрь «жучки».
Точилин покачал головой.
— Нет. Слишком опасно. Нам нужно время.
Он наклонился к микрофону.
— Озеров! Слушай внимательно. С тобой говорит следователь
— Да хоть Папа Римский. Мы все объяснили. Учтите, вопросы действую мне на нервы. Я люблю ответы. Быстрые ответы.
— Успокойся, пожалуйста. Ты дал мало времени. За сутки мы еле достанем один самолет, не говоря уже о двух, да еще с вертолетом. Деньги и визы займут еще сутки.
— Я все сказал. Через двадцать четыре часа полетят головы. Понял, Точилин?
Быстров потер переносицу. Точилин оскалился. Верхняя губа поднялась и задрожала, как у волка. Но голос спокоен.
— Твои требования не могут быть выполнены, пока мы не согласуем все детали с Министерством внутренних…
— Важняк. Ты кажется, не понял. Я сказал: у вас двадцать четыре часа. Уже двадцать три. Если вертолета и бабок не будет, кое-кто здесь — я думаю, для начала милая бабушка — увидит свет в конце тоннеля.
— Не подначивай его, — прошептал Быстров. Оператор строго взглянула на него.
— Озеров, давай все спокойно обсудим.
— Мы все уже обсудили. Ты понял меня?
Следователь сжал кулаки.
— Да, я тебя понял.
— Отлично.
— Еще минуту. Как там заложники?
— Мы их не трогаем. Пока.
— Я хочу знать, если у них питье и еда.
— Мы не идиоты, Точилин, в отличие от тебя.
— Озеров, слушай. Сейчас мы пришлем человека. Он войдет через черный ход. Дверь рядом с гаражом.
— Ребята, — Озеров нервно рассмеялся. — Вы с нами не шутите.
— Пойми же наше положение. Прежде, чем выполнять твои требования, мы должны убедиться, что с женщинами все в порядке. И с мужчиной, конечно.
На частоте повисло тяжелое молчание. У Быстрова вспотели ладони. Оператор вынула жвачку изо рта и бросила в мусорное ведро через плечо. Точно в цель.
Точилин стиснул трубку так, что побелели пальцы.
Озеров вздохнул.
— Идет. Но смотрите, без фокусов. Чуть что — кое-кто получит пулю в лоб.
— Ага., - Точилин усмехнулся. — А кое-кто мигом останется без баксов и самолета.
— Что ты мелешь? — прошипел Быстров.
— Осторожнее, Точилин. У меня слабые нервы.
— Мне плевать! Не слишком расслабляйся. Будь уверен, мы сидеть сложа руки не будем. И позаботься о том, чтобы у заложников с головы не упал ни один волосок. Они — гарантия твоего выживания. Все, кретин, отбой!
Точилин выпрямился.
— Капитан, мне нужен бронежилет.
Быстров нахмурился.
— Не хочешь же ты сказать…
Точилин вынул
— Именно это я и хочу сказать.
Быстров набрал в грудь воздуха.
— Я пойду, — выпалил он.
Точилин, уже забывший о его существовании, дернулся.
— Капитан, не пори горячку. Ты должен руководить операцией.
— Именно поэтому я и должен. Мне будет стыдно сидеть здесь, когда ты рискуешь.
— Не может быть и речи.
Точилин отвернулся. Быстров схватил его за рукав.
— Саша, выслушай меня. У тебя жена и сын. А у меня никого. Ты гений, ты монстр сыска. Ты должен продолжать дело Нестерова. Дело Судьи. Мы не можем рисковать тобой.
Точилин ехидно улыбнулся.
— Мне начать аплодировать?
— Да ну тебя к черту! Я серьезно.
Несмотря на ироничное выражение лица следователя, Быстров видел в его глазах огонек тревоги за семью.
— Ты прав, как всегда. Ладно. Хочешь лезть в пекло — кто я, чтобы сказать «нет»?
Быстров надел под форменную рубашку бронежилет. Ему дали микроскопический жучок размером с ноготь. Когда его впустят («Если впустят», вставил Точилин), Быстров должен прикрепить его к стене.
— Ну, — Точилин хлопнул его по плечу. — С Богом.
На слабых ногах Быстров шел к дому. Самые трудные двести шагов в его жизни. Слепые окна дома холодно изучали его. Капитан чувствовал себя раздетым.
Он обогнул дом, каждую секунду ожидая выстрела в затылок.
И он раздался.
Капитан заорал. Так испугался, что забыл лечь на землю.
Секунды понадобились ему, чтобы сообразить, рядом всего лишь хрустнула веточка.
Быстров завертел головой. Увидел мелькающий в траве пушистый хвост.
Белка вспрыгнула на поваленный тополь. Приподнялась на задние лапки, принюхиваясь. Обернулась и насмешливо взглянула на капитана милиции.
— Пошла, дура! — зашипел тот.
Кашлянув, он постучал в дверь.
Дверь распахнулась. Быстров шагнул внутрь.
Коридор пуст. Слева и справа — двери. В углу диван с торчащей из сиденья пружиной, старая тележка и жестяной контейнер с засохшей известью.
Быстров услышал щелчок. Ощутил, в левый висок вдавливается холодный ствол.
— Замри, — сказал бандит-татарин, смягчая «р». — Лицом к стене. Руки за голову.
Быстров встал к стене, положив на нее ладони. Это дало ему возможность прилепить к потемневшим от сырости доскам зажатый между пальцев «жучок».
Бандит обыскал его.
— Дима! — заорал он, округляя «и». — Мент чист!
Ступени деревянной лестницы задрожали и заскрипели.
Дмитрий Озеров, темноволосый мужчина с бородкой, стволом автомата подтолкнул женщину в обширном белом платье. Ладонями она прикрывала заметную выпуклость живота. Покрасневшие глаза выдавали ее состояние.