Суета сует и никакой войны
Шрифт:
Одновременно ротмистр заваливал рапортами и предложениями командование и штаб Отдельного полка полевой жандармерии. Чего-то, пусть и немалой нервотрёпкой, добиться удалось, например, привлечения охотников к натаскиванию роты против вампиров, упырей, оборотней и иных тварей из «Регулярного реестра», особенно из первой его главы. Это, впрочем, оказалось сравнительно просто. Вместо платы живыми деньгами охотникам плановые часы обучения жандармов зачли как обязательный для этих самых охотников выход на бесплатное дежурство во благо не города даже, а всего княжества. В отличие от армии, жандармы несли боевые потери и в мирное время, и немалые, если посчитать. И как раз вот нападений нечисти и борьба с ней была одной из самых главных причин этих потерь. Так что и для княжества был шанс сэкономить на выплате пенсий, или самим жандармам, искалеченным тварями, ну, или же их семьям — в случае гибели служивых. Посему на этом поприще ротмистр даже таки получил поддержку и благодарность по службе. Правда, вдруг оказалось, что начинание уже совсем даже и не его, а это вовсе мудрое начальство так придумало, хотя составлением учебных планов и поиском охотников пришлось, конечно же, заниматься самому ротмистру.
Значительно сложнее прошло выбивание дополнительных фондов: на строительство, на патроны для дополнительных стрельб, особенно в нетиповых
В отличие от второй отдельной. Её стали использовать как пожарную команду, гоняя в хвост и в гриву. Поздняков приобрёл известность, авторитет, но не новое звание, так и пребывая все эти годы ротмистром. Зато он, а потом и вся рота (именно в таком порядке) получили новое прозвище, что само по себе редкость. Если уж обзавёлся кличкой, то, обычно, получаешь её навсегда. Точнее, у него лично стало три прозвища, что дело вовсе небывемое. И все три были в ходу! Из армии он прибыл, как мгновенно донёс солдатский телеграф, с прозвищем «Пута». Почему, за что — тайна сия велика есмь. Но почти сразу стал именоваться самими жандармами «Поздняк метаться», а затем просто «Поздняк», что, с учётом фамилии и казней египетских, обрушившихся вдруг на тихое болотце второй роты, было понятно и резонно. Собственно, внутри роты он так и остался Поздняком. Но для внешнего мира уже на втором году сначала он сам, а потом и вся его вторая рота, стали прозываться вовсе по-другому, с лёгкой руки шефа жандармов, полковника графа Вострецова. Адъютант полковника, изящно и ловко подкладывая тому на подпись бювар с приказом об очередном передислоцировании второй отдельной к месту очередного эльфийского безобразия, как-то особенно кроваво и лихо в тот раз прокатившегося по приграничным хуторам и сёлам, спросил, будут ли какие-нибудь особые распоряжения, на предмет жёсткости мер противодействия, направленных на потерявших берега эльфов. На что полковник, выводивший свой неразборчивый и размашистый автограф на листе приказа, проворчал себе под нос: «Всем смерть!» — собак войны с цепи спуская». И уже тем же вечером Поздняка иначе как «Сoбак войны» в штабе Отдельного жандармского полка не называли, а на следующий же день кличка стала повсеместной, и даже приобрела статус боевого позывного. Вскоре и вся вторая отдельная рота уже прозывалась только «псы войны», и никак не иначе. И даже первой среди всех жандармских рот заслужила право носить нарукавную эмблему части. С этими самыми псами, изображёнными в виде Цербера на рукаве возле плеча, там, где у армеутов размещается шеврон с номером и эмблемой полка. Но ротмистр так и остался «сoбаком». Зато приобрёл если не любовь (командир не красивая и покладистая баба, и не гномья золотая марка, чтобы его все любили), то безусловное уважение второй отдельной, особенно унтеров. Потому что к этому времени даже самым бестолковым стало очевидно, что потери роты сократились в разы, а истина «тяжело в ученьи — легко в походе» хоть и старая, но никак не устаревшая. А Поздняков как-то незаметно стал символом успеха, его начинания и задумки не обсуждались в курилке, а принимались безоговорочно. Например, с его лёгкой руки в роте стало само собой разумеющимся часть жалования тратить не на выпивку в увольнении, а на приобретение нештатного и нестандартного оружия, снаряжения и всяких хитрых охотничьих выдумок и амулетов, повышавших шансы в столкновениях с нечистью и «супостатом». Это его словечко тоже прилипло к сленгу второй роты, и обозначало всех тех, кому не посчастливилось встать на её пути. Хотя, конечно, добреньким дядюшкой считать ротмистра было невозможно и глупо.
Сoбак на кличку не обижался, но, в целом, обладая холерическим темпераментом и, будучи непревзойдённым матерщинником, мог вспылить по любому поводу и начать орать раненым тур-ящером, с использованием самых нетривиальных непарламентских выражений. В особых же случаях, в нарушение всех правил и уставов, мог даже заехать особо одарённому залётчику в грудину. На это никто не сетовал и зла не таил, так как чаще всего рукомашество ротного заменяло собой другие взыскания, от штрафа до гауптвахты, а то и похуже. Ну и ругани его не пугались, наоборот, особо ценные перлы запоминали и пускали дальше в народ. А вот от чего все трепетали, так это когда вдруг Поздняков начинал говорить очень тихо и изыскано вежливо. Вот тут вся рота начинала бояться в коленках и ходить строевым шагом даже по малой нужде. Бывали случаи убедиться, что это — вернейший признак крайнего бешенства ротного. Не самодурства его, а вот именно бешенства, всегда, как, впрочем, позже выяснялось, обосновонанного и контролируемого из последних сил, тщательно и бережно. Ротмистр нёс свою ярость осторожно и нежно, словно химик — бутыль с нитроглицерином, приберегая для подходящего случая. Обычно случаи находились с «супостатами». Но, если того вдруг не приключалось в обозримом будущем…
А сейчас ротмистр был тих и учтив уже третий день. И рота звенела перетянутой струной, с нетерпением, как ворон крови, дожидаясь встречи с мятежниками. Пока же всё складывалось лоскуток к лоскутку, и даже геройства Фабия с кровососом не сильно облегчили тревожные ожидания роты, хотя то, что в разговоре с колдуном Пантелеевым ротмистр начал переходить на русский устный, было упоительным признаком.
Поздняков,
— Ёбушки-воробушки, Сергеич, ты как-то попроще можешь? Я же не менталист, понимать, что тебе кажется и на какую именно тему. Но то, что сфинктер сжимается в не очень хорошем предувствии, и может перекусить лом, это есть. И чем больше я вижу, что происходит, тем меньше понимаю, что творится. Какие то сплошные нескладушки и гребля вприсядку. Две танковые армии схлестнулись в битве за придорожный сортир. Понимаешь, о чём я?
Воробьёв довольно щёлкнул пальцами:
— Вот! И я о чём! О том же самом! И чем дальше, тем больше я недоумеваю! Нет, с нашей стороны всё предельно понятно, соскребли всех, кого нашли после эльфятины и бунта сипаев, и отправили отбивать форт и добивать всех, и сипаев, и гуляйполяков, и баронцев, а равно и всех прочих долбоклюев. И мне так вовсе сначала за счастье было, всё же первая операция такого уровня, которой я командую лично и единоначально. Но, чем больше фактов, тем меньше ясности. Поначалу несомненным для меня было то, что нам придётся ещё Вирац в блин раскатывать. Но, чем больше данных у контрразведки, тем больше мне кажется, что сам Морн тут вообще не при чём. Да и Ас-Орман идиотом никогда не был, и не дал бы своему сюзерену в такую дурацкую историю вляпаться, чревато-с! Оно, конечно, весь мир — театр. И лишь Вирац — цирк с конями, но...
— Ну да, херовый смех, когда во рту четыре зуба. Да им и не потянуть, никак. Вирацу, то есть. Ни организационно, ни финансово, — ухмыльнулся неприятной улыбкой ротмистр.
— Подставили Вирац, факт. Но! Во всей красе встаёт вопрос, а кто же тогда? Кто же тогда всю эту мутную историю затеял? Ведь уже понятно, что и эльфы, и сипаи, и тутошние мятежники жрут из одного котелка? Is fecit, cui prodest, старая истина. В смысле, ищи, кто наварился. Ну, и вот кто тут банковал?
— А тут возникает ещё одна загадка. Кроме вопроса «кто?» есть не менее занятный, «а на хера всё это вообще?». Ведь смотри сам, Сергеич, всё же как по нотам сыграно, эльфы вылезли с одной стороны, Пограничный с другой, а сипаи посрединке. И фигли толку? Вот хоть на миг была мысль, что Тверь сольёт?
— Вот! Ты уловил! Какой смысл? Хлопоты, небольшие для княжества потери и убытки — да, безусловно. Но стратегического выигрыша у любого конкурента нет, и не могло даже возникнуть. Превратить Пограничный в Гуляйполе-2? Так смысл? Те хоть на пути к медным рудникам замком повисли. Потому и Нижний их прикармливает, Ярославль до бешенства доводя. Но — всё втихую, с соблюдением полного политеса. Да и вся торговля конями под ними, под Гуляйполем. А притоны и прочая дымка лёгкой жизни, вроде борделей, боёв со ставками и игорных домов — так все они уже потом повыползали, как поганки на навозной куче. И нет же вокруг Пограничного ни болот, ни изменчивого фарватера, да и с суши его сковырнуть — что прыщ выдавить. Ну, нам сковырнуть. То есть даже если его и удалось бы захватить и город, и форт, надежды их потом удержать ноль целых хрен десятых. Только, тем не менее, взбунтовавшись, сипаи ломятся именно сюда, так? Хотя шансов победить у них нет, в принципе нет. Но, ладно, бунт — дело или внезапное, или тщательно подготовленное. А мы ведь уже согласились, что рулит всем процессом одна голова, так? И по всему видно, что голова эта всё продумала и все, и эльфы, и сипаи, и засланцы всякие готовились. И даже доставку боеприпасов для арты предусмотрели. Только вот зачем сипаи пришли сюда? Понятно, что победы им всё равно не видать. Но использовать это пушечное мясо можно же и с большим толком! Да просто создать нам больше проблем на больший отрезок времени! Что было бы, если бы они попёрли не сюда, а ближе, на соединение с эльфами, ась? Да мы бы из этого котла втрое больше и дольше хлебали, верно?
— Ну, тут спорный момент. Не по поводу одной головы, это, как раз, похоже на правду. Но! Голова эта, мне почти бесспорным кажется, совсем не эльфийская. Как бы они не выёживались, не гнулись, ровно сопля в оглоблю, ослов ушастых кто-то, похоже, сыграл в тёмную, а они и рады стараться. Но вот тогда чья это голова? Человеку впрямую покомандовать эльфами практически недоступно, с учётом высокомерия ушастых. А перемудрить их в интригах — так и вовсе сказка какая-то. И, есть шанс, что сипаи не пошли на прорыв к эльфам, и даже не думали в эту сторону, по той же причине эльфийского зазнайства, ну, не стали бы длинноухие с ними считаться, как с союзниками, не стали бы координироваться, только командовать! А, с другой стороны, да, ты прав. Отправка боезапаса на баржах по реке для сипаев ну явно тоже не сипаями спланирована и подготовлена, и не на коленке, а сильно загодя. Значит, их всех с самого начала и намечали именно сюда, в Пограничный. Плюс лысые выпердыши Кали. И вот собрать всё ЭТО, да ещё наёмников и вольных баронов вместе? Это вообще за гранью разумного!
— Именно! А вот теперь давай экономику подобьём. Каким таким волшебным мёдом тут намазано, а? Основные затраты ресурсов и расходы по подготовке брошены именно что на захват Пограничного, и города, и форта. Создание запасов вооружения, фуража и боеприпасов. Найм колдунов, банд из Гуляйполя и баронцев. Организация нападений в угрожаемый период. Артефакты, подавление связи. Доставка Созерцающих с тугами, да и что-то же им точно дали сразу, авансом, а не посулили пообещать… Ну, скорее всего, дали рабов, но, будем циничными, это же ведь тоже деньги, и немалые. Потом, хотя уже и не в Пограничном, помощь эльфам… И вот что мы получаем взамен? Город и форт, которые в принципе невозможно удержать, даже захватив. Стоимость товаров на складах в которых меньше стоимости организации этого налёта. Транзит перехватить под себя? Чего транзит? Сырья магического и амулетов из Вираца? Не смешите мои портянки. Я понял бы такие расходы и такое обеспечение, если бы тут был груз в пару-тройку тонн магически активного серебра, или гора кристаллов самоцветных для накопителей и амулетов… Ну, или арсенал автоматического оружия на пару дивизий, на худой конец. Но ведь ничего же этого нет и в помине! И никакие призы из возможных тут трофеев не окупят стоимость самой подготовки! Est modus in rebus, или как говорила моя бабка, «Что занадто, то не здраво». Ну, хорошо, ну, пусть это нечто нематериальное. Астрахань или Нижний копают под Тверь? Да у них с аборигенами проблем втрое от наших, и тут только спичку зажги! Гуляйполе, всё же, в основе, по сути, силам и деньгам — пришлое. И разборки там чисто наши, между Яриком и Нижним, ни Хараз, ни кого другого и близко не подпустят. Ладно, эту версию долой. И что остаётся? Хорошо, допустим, тут борьба местных с пришлыми вообще, во вселенском разрезе, хотя я и слыхом о таком масштабе не слыхивал. Ну, и что? Даже успешный захват форта и города Пограничный не даёт никакого стратегического перелома в борьбе с не то, что со всеми пришлыми, а с одной лишь только Тверью! Невозможно! Значит, что тогда?