Суета сует и никакой войны

Бельский Александр Андреевич

И площадь большого плаца перед штабом, и малый плац перед штабом пограничного батальона, и казармы, да вообще вся территория форта «Пограничный» напоминала разворошённый муравейник. Казалось, всё, что можно и даже то, что нельзя, было заставлено техникой, не особо ровно поставленной рядами. На оставшемся пятачке шёл развод, и выстроенным на нём жандармам и приданым егерям нарезались задачи по заступлению в караул и патрулированию. Понятно, что это была только малая часть прибывших в город сил, но и все остальные тоже носились, как электровеники, заселяя казармы, перетаскивая имущество из подогнанных машин в назначенные расположения и склады. В этом кипучем и хорошо организованном хаосе гномы были чужеродными и лишними, хотя и без них мешающихся под ногами гражданских, в подавляющем большинстве, пришлых, притулившихся к форту во время мятежа, тоже хватало. Да и аборигенов, надо сказать тоже. Сейчас все они спешно опрашивались дознавателями за выставленными прямо у большого штаба столами и лавками, заносились в списки и покидали после этого форт. Правда, далеко не все. Некоторые отходили в сторонку и садились, воплощая собой терпеливое ожидание, на свои баулы или, за неимением оных, прямо на землю. Их явно

не задержали или, тем более, не арестовали, но по какой-то причине покидать форт они не спешили. Возможно, впрочем, что кого-то после опроса и забирали на недалёкую гауптвахту, охранники, стоявшие за дознавателями и не только, и контролировавшие гражданских и их возможные поползновения, имелись. Но своими глазами гномы этого не видели.

— Николай сказал тут подождать. Я бы, конечно, попробовал пока забрать Сашкину машину, да «Полевичок» Иваныча подцепить к ЗиЛку, но ему виднее. В чужой забой за углём не ходят. Так что пока стоим здесь и примечаем, — буркнул Рарри.

Ур-барак шумно втянул воздух, принюхиваясь, как медведь к падали. Дарри тоже глубоко вдохнул. В воздухе ощутимо пахло пожарищем, не так густо, как у Карташки на пепелище, но всё же…

— Горело тут что-то? Наши-то вещички не пострадали, как думаешь? — озабоченно спросил у старейшины Гимли.

— Нет, это ещё вчера, одну из казарм при обстреле подожгли. Потушить никак не удавалось, потому что эти демоновы сипаи непрерывно шрапнелью садили. Да и, похоже, что снаряд, который подпалил здание, тоже был не простой, а с какой-то колдовской добавкой — очень уж споро всё занялось, будто каждое бревно бензином пропиталось. Но всё наше в щели укрыто, мы её загодя выкопали. Так что не опасайся.

— Я вот что думаю, надо бы нам, пока не поздно, опрос пройти. Особливо Камню. Гляди вон сам, ни одного колдуна среди опрашивающих нет, — Гимли внимательно смотрел на ряд столов вдоль штаба. Затем, повернувшись к старейшине, спросил у Рарри, — табачком не выручишь? А то мой кисет дно показал, а запас в вещмешке был.

— Да спасли, спасли твой мешок. Говорю же, тут он, в нашей норе лежит, с другими-прочими. Скоро выручим, думаю. На вот, угостись пока моим, казанский табачок-то. По две марки за две дюжины малых марок веса плачено! — ответил ему старейшина, протягивая кисет. Они не спеша набили трубочки, так же не спеша их раскурили и окутались духовитым облаком. Рарри, в свою очередь, тоже внимательно поглядел на то, как идёт опрос. Очередь была невелика, а предложение ур-барака выглядело разумным со всех сторон. Подумав и ещё раз пыхнув синим вулканом, он задумчиво сказал Гимли:

— Вот что, ты, похоже, прав, старина. Но и бросать машину негоже. Я уже и так жалею, что не оставил Балина тут с вещичками. Как бы их не растащили… Люди ведь. Да и, опять же, неясно, как скоро Николай управится. Боюсь, в этом курятнике всё может сейчас долго решаться, и пока он все бумаги нам сможет выправить… Вобщем, так! Мы с мальцом идем на опрос, он первый, я рядом с ним. Потом, если Николай не появится, то пойдёшь и ты. А если появится Полухин, то тогда делаем так, как он скажет.

Гимли согласно кивнул головой и выпустил в небо несколько колец табачного дыма. Ну а Дарри и старейшина Рарри направились к столам дознавателей.

Глава 2

Глава 2, в которой герой, попавший с родичами в форт, благополучно проходит проверку. А заодно узнаёт, что такое сусло.

Выбрав тот стол, к которому стоял всего лишь один человек, они чинно пристроились за ним. Но, когда человечишко сел и его начал опрашивать жандармский дознаватель, Дарри понял, что они, похоже, сильно промахнулись с выбором. Человек перед ними оказался при ближайшем рассмотрении вовсе не Пришлым, это был пожилой кривоногий харазец, неизвестно каким образом попавший не то, что в форт, а вообще в Пограничный. Дарри и раньше харазцев не сильно жаловал, ну а после знакомства с тугами не любил их особенно. Этот старикашка никаким тугом, конечно, не был, и, кроме жалости, ничего не вызывал, ну, разве что презрение. Уж больно он старался угодить дознавателю, лебезил, жалко улыбался и постоянно кланялся. Вдобавок он и на пореченском-то понимал с пятого на десятое, ну а русского не знал и вовсе. Так что его опрос катастрофически затягивался, и, когда соседний столоначальник, уже пропустивший через опрос за время их стояния над харазской спиной в полосатом халате двоих Пришлых, освободился, Рарри толкнул своей лопатообразной ладонью Камня в спину, мол, давай, вперед и с песней! Камень шагнул к столу и сел на место опрашиваемого. Он, хотя и не видел за собой никакой вины, отчаянно волновался. Дознаватель, заметив это, улыбнулся с превосходством. Магией от него не тянуло вовсе, а вопросы были самые ожидаемые: кто, полное имя, место рождения и проживания. Поскольку Дарри самым очевидным образом никак не мог быть пришлым, вопросов к нему было несколько больше. Камень, впрочем, уже наслушался во время предыдущих опросов этого самого жандарма, что спрашивают, уши-то не заткнешь, но неизвестных вопросов разумно опасался. Впрочем, поскольку всё же отношение к гномам было не в пример лучше, чем, например, к уроженцам Вираца или Марианской марки, спрашивали хоть и больше, чем пришлых, но ненамного. Род, цель и дата прибытия, с кем прибыл. Дальше был тот же самый вопрос, что задавали всем, включая и Пришлых: кто может подтвердить слова Дарри о его действиях и поступках во время мятежа вплоть до момента освобождения города? Услышав про старшего унтер-офицера комендатуры Полухина, младшего унтер-офицера пограничной стражи Воронова, ур-барака Гимли и старейшину Рарри, дознаватель даже замахал останавливающе ладонью, хорошо, мол, достаточно! А Дарри мигом взмок. Потому что почуял и даже увидел магию. Его слова проверяли. И вообще, проверяли всех. Но не колдун с жезлом, а именно сам дознаватель, амулетом, наподобие того, что он уже видел в лабазе у пулемётчика. Но очень-очень слабозаметным амулетом, искра Силы в нём была еле различима. Это была ручка, которой дознаватель писал в журнале опроса вслед за его словами. Но, поскольку он действительно не сказал ни слова неправды, амулет, вероятно, показывал своему хозяину, что всё в порядке. И тогда Камень успокоился.

Совсем успокоился. Ну, а когда дознаватель самостоятельно сделал вывод, что во время мятежа Камень находился внутри форта и, не задавая вопросов о том, где он был и что творил во время мятежа, сразу перешёл к тому, где он будет жить далее, Дарри не стал его поправлять, ещё чего! Услышав, что и Дарри, и все его родичи далее проживать будут в «Улар-реке», контрразведчик всё это старательно записал в своём прошитом журнале. Удовлетворённо кивнув при этом головой, он не преминул сообщить Камню, что, «если жилище было осквернено тёмным ритуалом, или хозяин его покинул не по доброй воле, то его требуется срочно заново освятить». Ибо рядом Гнилые болота, да и погибших злой смертью и не захороненных в городе хватает, и возможно появление нечисти и нежити, и даже весьма, весьма возможно. Вплоть до вампиров, которые такие дома чуют. И, если до темноты жильё заново освятить не успеют, то лучше всё же переночевать в фортеции, разрешение на это получено, и территория будет выделена, а куда обратиться — дознаватель подскажет. Дарри понял, что случай с Карташкой опросчикам уже известен, а отсевшие на баулах, мешках и просто на земле — это как раз те, кто решил остаться в форту, ещё на ночь, или даже дольше. А тем временем старейшина Рарри, всё ещё дожидавшийся своей очереди на опрос вслед за шепелявым и не знающим языков харазцем, внимательно слушал как вопросы дознавателя, так и ответы Камня. Он был мрачен, сердит, и пыхтел, как паровой двигатель, но, слава Прародителю, хоть не пытался влезть в допрос. Дарри тогда решил проявить самостоятельность, и сказал дознавателю, что, насколько ему, Дарри, известно, хозяин гостиницы уже отправился к светлому жрецу, дабы повторно освятить кров. Контрразведчик вновь удовлетворённо покивал головой, и, наконец, выписал Дарри временный пропуск. Камень даже чуть удивился простоте его получения, но тут дознаватель охладил его неуёмную детскую радость, пояснив, что это был лишь предварительный опрос, а его ещё непременно вызовут для более подробных бесед, и, что весьма возможно, даже и не один раз. Кроме того, он, дознаватель, официально предупреждает Дарри о введении как в самом форту «Пограничный», так и на подконтрольных ему территориях, военного положения, впредь до особого объявления о его отмене, а, соответственно, и ограничения некоторых свобод, включая свободу перемещения и выезда. Заодно довёл положения о комендантском часе, возможных досмотрах, обысках и тому подобных радостях жизни. Ну и, в довершение всего, Камню пришлось расписаться в журнале. В том, что пропуск ему выдан на руки лично, отдельно за то, что он сам предупрежден о введении в форту «Пограничный» и подмандатных ему территориях военного положения, отдельно — об ответственности и её возможной мере в случае предоставления ложных сведений при опросе и попытках нарушить требования, связанные с военным положением. Прочтя записанное с его слов и приложив палец к указанным дознавателем местам в журнале опросов, на корешке пропуска и на самом пропуске, Дарри дождался лиловых подтверждающих вспышек и стал, наконец, счастливым обдадателем этой жизненно важной бумажки. Он поднялся из-за стола, а старейшина Рарри, злобно сверлящий взглядом морщинистый коричневый затылок старикашки-харазца, бестолкового и безъязыкого, тут же занял место своего молодого родича, отпихнув пристроившегося уже было за Дарри пришлого.

Камень, поскольку это никак не возбранялось, остался у столов, решив дождаться старейшину, и лишь изредка поглядывал в сторону Гимли, неколебимым утёсом застывшим у их грузовика и закурившего уже невесть какую по счёту трубку. До Дарри наконец дошло, что старик волнуется. За него, Дарри, волнуется, за результаты его опроса. У него неожиданно потеплело на душе. И тут же вылезла мелкая, но ехидная мысль, что ведь, наверняка, табачок-то у ур-барака был, а Рарри он просто подоил. Ну, ещё бы, казанский табачок, «По две марки за две дюжины малых марок веса плачено!»

Меж тем опрос Рарри мчался леопардовым скоком, и даже ещё быстрее, чем у Камня. Сказались и явленные старейшиной бумаги, уже испытанные на Фабии, то самое «Разрешение на беспошлинную торговлю для рода Гимри с правом ношения винтовок в пределах города Пограничный для предъявителя и сопровождающих его лиц из рода Гимри общим числом не более десяти». Причём то, что оно было заверено Управлением Контрразведки в Твери, отнюдь не осталось без внимания. И пропуск от комендатуры, с особым дополнением, что старейшина и его родичи во время мятежа принимали участие в качестве волонтёров в боевых действиях на стороне законных властей, и находились в осаде, в форте «Пограничный» и здании городской управы, тоже не остался незамеченным. Так что дальнейшее священнодействие заняло только то время, которое потребовалось для внесения дознавателем записей в журнал. Не были забыты, впрочем, все положенные нюансы: и список лиц, которые могли бы подтвердить местонахождение и деятельность старейшины во время мятежа, ну и почти ритуальное произнесение дознавателем наизусть уже вызубренной скороговорки о военном положении, ложных сведениях и ответственности Рарри. И вот три вспышки, и Рарри, в очередной раз уничтожив и смешав с пустой породой своим гордым взглядом старичка-харазца, всё так же кланяющегося угодливо за соседним столом, встал и величаво, как монитор, направился к Гимли, даже не кивнув Камню, встроившемуся за ним в кильватер.

— Давай теперь ты, Гимли. Приметил, за каким мы столом с Камнем были? Вот и давай туда же, думаю, там ты быстро проскочишь, дознаватель уже понял, что мы вместе, и пришлым не враги. А то, чую я, Николай может задержаться, — прогудел Рарри, не спеша пряча в свой Очень Солидный Бумажник из кожи тритона и старые бумаги, и вновь обретённый пропуск. Гимли неопределённо гмыкнул, выбил свою трубочку о каблук и направился к столам. Глядя ему вслед, Рарри удивительно тихо для гнома спросил у Камня:

— Так я тебя верно понял, что ты теперь людские чары можешь в наши руны перетолмачить?

— Не все. Я этого не успел сказать пока... Так вот, там, в лабазе… Чернявый жандарм, он… Кажется, проверял при опросе слова на истинность. И Гимли, и Иваныча.

— О как! Так он разве колдун? И при чём тут это и мой вопрос, хотя и — да, знать это нужно и полезно.

— Нет, он не колдун. Но вот амулет у него был, точнее, есть… Помните, я ещё у него бляху просил нашей работы, посмотреть? Жазеран работы мастера Олли из Серых гор?