Сухой закон 2
Шрифт:
— А как тогда наши «гости» сядут за них? — поднял бровь Илья Дмитриевич.
— Пусть нужный вам столик для необходимого ракурса чудесным образом «освободится», когда они появятся в ресторане. Вот их фотографии.
Я передал Волкову открытку с фото агентов бюро.
— А если они не придут сегодня?
— Значит, придут завтра.
— Не дороговатое ли мероприятие?
— Поверьте, оно того стоит.
— Всё затем, чтобы просто выйти на них? Шантаж?
— Всё только затем, чтобы они точно «избавили» нас от ирландцев из Чикаго.
Плут удивился:
— Каким же образом?
—
— Понима-а-аю… — протянул с улыбкой Волков.
— Сколько вам нужно людей?
— Пока хватит двоих.
— Отлично. Сейчас как раз должен подойти Капитан. Он выделит вам надёжных бойцов.
Волков никак не мог знать про финт ушами, который когда-то сделали главные герои в моём любимом «Крёстном отце». Да и я не собирался устраивать никакой кровавой бани, чтобы потом шантажировать политика. Никаких убитых проституток, никакой крови. То, что я задумал, требовало тонкости и розыгрыша как по нотам. Одной точной шахматной партией убрать из Бронкса и агентов бюро и ирландцев-бомбистов. Первых подальше, а вторых — в принципе…
Дверь открылась, и вошёл Синицын.
— Георгий Саныч, выделите двух бойцов в помощь Илье Дмитричу. Это очень важно. Обязательно на машине. Неприметной. И помогите ему с устройством лаборатории.
— Лаборатории? — непонимающе переспросил Капитан.
— Да, фотолаборатории. Она пригодится нам и дальше. Какое-нибудь глухое подвальное помещение.
— Можно то, где вчера был «пленный».
— Подойдёт. Илья Дмитрич, не смею вас более задерживать.
Как только Волков закрыл за собою дверь, Синицын обратился ко мне:
— Доверяете ему?
— Лучше него нам не найти, поверьте мне.
— У меня к вам важное дело. За дверью стоит один человек. Он сам пришёл к нам. Выслушайте его. Я уже переговорил с ним. Заранее скажу, что возражений не имею.
Хм, это что-то новенькое.
— Допустим, зовите его.
Синицын открыл дверь и тихо окликнул кого-то. Раздались гулкие чеканные шаги. В кабинет вошёл сухощавый, среднего роста мужчина. На первый взгляд. Присмотревшись, я понял, что ему от силы двадцать пять лет. Но вот глаза. По спине пробежал холодок. Такие я уже видал. Смотрят на тебя и видят лишь набор молекул, которые чудом удерживаются в бренном теле. Именно из-за взгляда казалось, что парень намного старше своих лет.
— Рядовой Семён Горохов прибыл, — отчеканил он и почти не мигая воззрился на меня.
— Присаживайся, — кивнул я, — с чем пожаловал?
— Прошу принять на работу.
Я переглянулся с Синицыным. Тот старательно изображал из себя мебель сродни торшеру.
— Давно здесь?
Семён назвал дату. Я прикинул и понял, что это был примерно тот же день, когда мы набирали в порту первых людей. Тогда к нам и пришёл наш костяк.
— С этими вопросами можно было и к Рощупкину Михаилу зайти…
— Я по особым поручениям, — твёрдо произнёс Горохов.
Я сузил глаза:
— Каким таким поручениям.
— Я живу в Уэйкфилде. Дом шестнадцать по пятой улице, — внимательно наблюдая за моей реакцией, произнёс нежданный посетитель.
У меня нехорошо засосало под ложечкой.
—
— И видел всё.
— Что — всё?
— Расстрел бандитов из пулемётов ночью. Льюисы, если не ошибаюсь. Их звук сложно с чем-либо перепутать.
Я откинулся в кресле. С интересом посмотрел на Горохова, выбил из пачки сигарету и прикурил:
— Кому ещё рассказал?
— Только Георгию Александровичу, — кивок в сторону Синицына.
— Как понял, что это мы? — я понял, что отпираться смысла нет. Да и как он докажет, что этот разговор состоялся.
— Походка, жесты. Голоса слышал. Я в окно за всем этим наблюдал. Потом ходил и присматривался к вам и к вашблагородию. Сличил вместе — сошлось… — пожал плечами Семён.
А интересный кадр.
— И кем ты служил?
— Сначала «егерем», потом в особой роте.
Снайпер, значит… Они уже с пятнадцатого года в царской армии иногда выводились в отдельные соединения из егерских частей. И в «Брусиловском прорыве», и в «Праснышске» так действовали. Походку и повадки он сразу про себя отмечает. Глаз намётан противника выслеживать.
— Олеся! — крикнул я.
В комнату впорхнула одна из жён бойцов Синицына, работавшая в офисе. Её обрядили в строгое платье. Девушка была серьёзная и молчаливая.
— Сделай-ка нам чаю, пожалуйста!
Девушка коротко присела и тут же исчезла.
— И почему же ты пришёл к нам? — переключился я на рядового, выпустив струйку дыма под потолок.
Тот внезапно растерялся от этого вопроса. Опустил глаза и начал мять свою потёртую кепку. По скулам заходили желваки.
— Я ничего делать и не умею другого уже. С двадцати лет без передыху на фронте. Война, она вот тут сидит — и он показал на висок. Жена пугается, я и сам за неё и детей боюсь. А как винтовку возьму, так сразу успокаиваюсь.
— Чего охотиться не пробовал?
Он поднял на меня мрачный взгляд и коротко отчеканил:
— Не то.
Я покачал головой:
— Риска нет? Опасности ищешь?
Он лишь коротко кивнул.
Понятно. Подсел человек на адреналиновую иглу. И война его побила очень крепко. После Первой Мировой в некоторых странах признали посттравматический синдром. И даже платили пенсии и оказывали якобы медицинскую помощь. Только заканчивалась она на выписке опиатов да таблеток, и периодических занудных опросах врача. Худо бедно пытаться как-то реально помочь психологически таким бойцам в той же Америке начнут только после Вьетнама. Точнее, изучать феномен этого расстройства.
— И почему к нам решил?
— Посмотрел на всё, что делаете для тех, кто сюда прибыл с Родины. Ну и Горского вы убрали. А тот ещё та гнида был. Это я тоже быстро понял.
Я задумался. Потом затушил сигарету в пепельницу и подался вперёд. Как раз на столе уже появился чай, принесённый Олесей.
— Угощайся. У нас просто так каждый день палить во врага без разбора не получится.
— Мне нужна работа.
Н-да. Оставлять его без присмотра было нельзя. И мне такие люди не помешали бы. Лучше держать при себе. Остальные его лишь пожалеют, а я хотя бы понимаю примерно — какие процессы происходят в голове этого парня. Да и не жалость ему нужна, а понимание.