Сулла
Шрифт:
Защитником Аквилия был Марк Антоний. Цицерон рассказывает: «Я вспоминаю речь Марка Антония в суде над Манием Аквилием, – сколько было в ней силы, сколько внушительности! Так как был он оратором не только искусным, но и смелым, то, почти уже закончив речь, он вдруг схватил самого Мания Аквилия, вытащил его напоказ и разорвал на нем тунику, чтобы видели судьи и римский народ все рубцы от ран, принятых им прямо в грудь; а сам повел рассказ и о той ране в голову, которую Аквилий получил от вражеского вождя. Так и убедил он тех, кому предстояло вынести приговор, что не для того судьба вырвала у вражеских копий человека, который и сам не щадил себя, чтобы здесь на его долю выпала не народная хвала, а жестокость судей» (Против Верреса. П. 5. 3). Аквилий, несомненно, не был невинной жертвой, но искусство защитника сделало свое дело, и его оправдали.
Почему Марк Антоний, который, насколько нам известно, никак не был связан ни с Аквилием, ни с Марием, выступил защитником на этом процессе? Ответа на этот вопрос нет, но, возможно, он и на самом деле считал, что заслуги Аквилия перед народом перевешивают его прегрешения. Что касается Мария – то для него, как раз вследствие выступления Антония в качестве защитника, процесс Аквилия в определенном смысле стал этапным. Именно после этого он начал постепенно восстанавливать свое пошатнувшееся положение и приобретать новые связи внутри нобилитета. [506] Вряд ли тот же Антоний был ему по сердцу, и трудно ожидать, что между ними могло
506
По мнению Э. Бэдиана, Антоний был человеком Мария уже ко времени процесса Аквилия. Доказательство этому он усматривает в том, что Сатурнин и Главция не препятствовали его выбору в консулы, в то время как они пошли на все, чтобы не допустить выбора на должность Гая Меммия (Badian Е. Caepio and Norbanus. P. 332–333). Этот аргумент довольно шаток (мы не знаем, кто убил Меммия), и, видимо, ближе к истине Э. Грюн, который считает, что сотрудничество Мария и Антония началось именно с процесса Аквилия (Gruen E.S. Political Prosecutions… P. 39–40).
507
He случайно источники в один голос сообщают не просто о гибели Антония во время марианской резни, но и о страстном желании Мария расправиться с ним лично – только вмешательство друзей помешало ему отправиться вместе с отрядом, посланным убить Антония (Аппиан. ГВ. I. 72. 333–336; Плутарх. Марий. 44.4).
508
Это сотрудничество выводят из родства Мария с Крассом, но то, что Красе был политически связан с Метеллами, остается недоказанным (Селецкий Б. П. О некоторых современных исследованиях социально-политической истории Рима 90-х годов I в. до н. э. // ВДИ. 1978. № 3. С. 211).
509
Gruen Е. S. Political Prosecutions… P. 43.
Итак, к середине десятилетия напряжение в борьбе между группировками спало – pax domi foresque fuit (мир был дома и за пределами государства), как написал позже Юлий Обсеквент (гл. 50).
Что же делал в это неспокойное время наш герой? Его биография в 90-е годы полна загадок и белых пятен. Плутарх рассказывает: «Сулла думал, что достаточно уже прославил себя воинскими подвигами, чтобы выступить на государственном поприще, – сразу после похода он посвятил себя гражданским делам; он записался кандидатом в городские преторы, но при выборах потерпел неудачу. Виновницей тому была, по его мнению, чернь: зная дружбу его с Бокхом и ожидая – в случае, если он, прежде чем стать претором, займет должность эдила, – великолепной травли африканских зверей, она избрала преторами других соискателей, чтобы заставить его пройти через эдильскую должность» (Сулла. 5. 1–2).
Первый же вопрос, который встает перед нами, – как понимать выражение «сразу после похода», то есть когда именно Сулла предпринял попытку выставить свою кандидатуру на должность? Предлагалось три варианта: провал Суллы на выборах в преторы и претура датировались соответственно 95 и 93-м, [510] 97 и 95-м, [511] 99 и 97 годами. [512] Наиболее вероятной представляется третья датировка. [513] Следовательно, первая попытка Суллы приходится на 99 год, когда он мог быть избранным в предусмотренном законом возрасте (suo anno) и, в силу этого обстоятельства, имел все шансы на успех. Однако в том, что касается должности, на которую Сулла решил баллотироваться, Плутарх не вполне точен: он не мог выставить свою кандидатуру на должность городского претора, поскольку выбирали на должность претора вообще, а затем уже городской претор избирался из преуспевших кандидатов при помощи жребия. [514] Как бы то ни было, выборы Сулла проиграл; однако обвинения в адрес черни как виновницы его неудачи вряд ли состоятельны, во всяком случае в той трактовке, в какой они содержатся в сочинении Плутарха. Скорее, его поражение объясняется политическими баталиями 99 года и попытками сторонников Сатурнина вернуть свое влияние, о которых шла речь выше. В таких условиях Сулле, представителю аристократического рода, не замеченному ни в малейшей симпатии к демагогам, конечно, не приходилось рассчитывать на победу – и именно здесь, по-видимому, сказала свое слово «чернь», о которой пишет Плутарх. С другой стороны, кое-кто из нобилей мог видеть в нем недавнего помощника ненавистного Мария. Интересно, пытался ли помочь Сулле его недавний командующий Катул, который многим был обязан ему? Сомнительно; учитывая, что в мемуарах Катул приписал успешные действия своих войск при Верцеллах исключительно себе, он был человеком не только нескромным, но и неблагодарным. Помощи от него ждать не приходилось.
510
Эта датировка основывается на словах Веллея Патеркула о том, что Сулла был претором за год до Союзнической войны (П. 15. 3). Но у Веллея слова «был претором» обычно относятся к промагистратским полномочиям, и потому понимать эту фразу нужно так, что он за год до Союзнической войны находился в провинции.
511
Sherwin-White А. N. Ariobarzanes, Mithridates and Sulla // CQ. 1977. Vol. 27. P. 173–183 (интересующий нас сюжет – P. 177 ff.).
512
Впервые эту датировку предложил Э. Бэдиан в 1959 году (см.: Badian Е. Sulla’s Cilician Command // Athenaeum. N.S. Vol. 37. 1959. P. 279–303), и она быстро приобрела значительное число сторонников в ученом мире.
513
Правда, до сих пор некоторые ученые продолжают считать вопрос открытым. Например, Дж. Хайнд приводит все три даты как равноправные, не высказываясь в пользу ни одной из них (Hind J. G. F. Mithridates // САН. 2nd ed. 1994. Vol. ГХ. P. 142. Not. 49).
514
См.: Sherwin-White A. N. Op. cit. P. 177.
Но вернемся к рассказу Плутарха. Допустим, что он понимает все правильно. Мог ли Сулла, потерпев поражение на выборах в преторы и идя навстречу пожеланиям толпы, выдвинуть свою кандидатуру в эдилы? По традиции эдилы избирались поочередно – в нечетные годы курульные, избиравшиеся первоначально только из патрицианских родов, в четные – плебейские. [515] Принадлежа к патрицианскому роду Корнелиев,
515
См.: Kubitschek W. Aedilis // RE. 1893. Bd. I. Sp. 450.
516
Cagniart P. F. L. Cornelius Sulla in the Nineties: a Reassessment // Latomus. T. 50. 1991. P. 289
517
Mommsen Th. Romisches Staatsrecht. Bd. 1.3. Leipzig, 1887. S. 527–528.
518
Cagniart P. F. Op. cit. P. 288.
Наступил следующий год – и Сулла повторил попытку, на этот раз успешно. Какими средствами он добился должности – вопрос без ответа. Плутарх утверждает, что он расположил народ в свою пользу лестью и подкупом, и приводит в подтверждение этого следующий анекдот: «Цезарь, которому Сулла в гневе пригрозил употребить против него свою власть претора, издевательски ответил ему: "По праву ты почитаешь своей эту власть – разве ты не купил ее?”» (Сулла. 5.5). Однако подобные обвинения обычны для политической полемики самых разных времен и потому не могут быть восприняты слишком серьезно. [519]
519
Инар Ф. Указ. соч. С. 60.
Из событий, связанных с претурой Суллы, известно, что он все-таки дал игры, которых ожидал от него народ. [520] Как городской претор, он отвечал за устройство игр в честь Аполлона, которые устраивались ежегодно и именовались ludi Apollinares. Эти игры были впервые устроены в 212 году в соответствии с Марциевыми пророчествами, одно из которых гласило: «Если желаете, римляне, изгнать врага, эту чуму, издалека пришедшую, надо, думаю, посвятить Аполлону игры; да повторяются они ежегодно, Аполлону приятные» {Ливии. XXV. 12. 9). Игры эти, как уже говорилось, основал городской претор Публий Корнелий Сулла, предок нашего героя (Ливии. XXV. 12. 4; XXVII. 23. 5). Во время их проведения «зрители в венках молились и приносили обеты, матроны взывали к богам; народ угощался под открытым небом, двери были настежь и день этот отметили различными молебствиями» (Ливии. XXV. 12. 15).
520
В. Лецнер считает, что Сулла обещал провести эти игры во время выборов (Letzner W. Lucius Cornelius Sulla. Versuch einer Biographie. Minister, 2000. S. 93).
Можно смело утверждать, что Сулла, когда давал эти игры спустя 115 лет после их учреждения, приложил все усилия, чтобы оказаться достойным своего предка. Действительно, как отмечает его современный биограф, он «получил возможность представить культ Аполлона в некотором роде как семейное дело и подтвердить предназначение рода Корнелия Суллы Руфина организовывать ludi Apollinares». [521] Игры, устроенные Суллой, запомнились всем: [522] для происходившей на них травли зверей Сулла, впервые в истории римских игр, выставил сотню самцов-львов («гривастых», как их называет древний автор), полученных от Бокха (Плиний Старший. VIII. 53). При этом, также впервые, во время травли львы были не привязаны и их приканчивали стрелки, присланные все тем же Бокхом (Сенека. О скоротечности жизни. 13.6).
521
Инар Ф. Указ. соч. С. 61
522
В. Лецнер не без основания называет игры главным событием претуры Суллы (Letzner W. Op. cit. S. 93).
После завершения срока своей магистратуры Сулла получил назначение на Восток, как обычно считается – в Киликию. Подчинение этой области Риму началось в самом конце II века и было тесно связано с борьбой против пиратов. Еще в 102 году ее получил в качестве провинции Марк Антоний (Ливии. Периоха 68; Цицерон. Об ораторе. I. 82, П. 2; Брут. 168; Юстин. Пролог к книге 39). [523] Но под провинцией в данном случае подразумевалась не присоединенная к Риму область, а территория, на которой военачальник должен был вести боевые операции – именно так понимали слово «провинция» в прежние века. Мы не знаем, кто стал преемником Антония по должности и действовал в Киликии в 100-97 годах. Вероятнее всего, это был Сулла, именуемый в источниках претором Киликии (Аппиан. ГВ. I. 77. 350; Митридатика. 57.231; О знаменитых мужах. 75.4). Ему поручили вернуть на царство Ариобарзана (Ливии. Периоха 70; Плутарх. Сулла. 5.6).
523
A. H. Шервин-Уайт характеризует положение Киликии в этот период так: «Киликией… нужно было не управлять, но в ней следовало поддерживать порядок или ее следовало покорять» (Sherwin-WhiteА. N. Roma, Pamphylia and Cilicia, 133-70 B.C. // JRS. Vol. 66. 1976. P. 7).
Данное ему поручение было не из легких. Киликия была известна своими пиратами – настолько знаменитыми, что этноним «киликиец» у римлян стал обозначать пирата вообще. [524] Расцвет пиратства в этом регионе начался примерно с середины II века и был связан с «ничтожеством царей, преемственно правивших Сирией и одновременно Киликией», как пишет Страбон. Вторым важным фактором была выгодность торговли рабами. «В особенности побуждал к насилиям приносивший огромные выгоды вывоз рабов; ибо поимка рабов производилась легко, а рынок, большой и богатый, находился не особенно далеко, а именно Делос, который был способен в один день принять и продать десятки тысяч рабов. Отсюда пошла даже поговорка: "Купец, приставай и выгружай корабль, все продано”. Причина этого в том, что после разрушения Карфагена и Коринфа римляне разбогатели и нуждались в большом числе рабов. Ввиду такой легкости сбыта пираты появились в огромном количестве, они сами охотились за добычей и продавали рабов», – описывает сложившуюся в Киликии ситуацию Страбон (XIV. 5. 2. С. 668–669).
524
Абрамзон M. Г. Римское владычество на Востоке: Рим и Киликия (II в. до н. э.-74 г. н. э.). СПб., 2005. С. 8.