Сулла
Шрифт:
Что же касается Мария, то он, по словам Плутарха, добивался шестого консульства так, как другие не борются и за первое. «Обхаживая для этого народ, он не только угождал толпе в ущерб достоинству и значению власти, но и старался быть мягким и снисходительным, вопреки собственной природе, лишенной этих свойств. Однако, как утверждают, честолюбие делало его робким на гражданском поприще, ропот толпы пугал его, присущие ему в битвах непоколебимость и стойкость покидали его в народном собрании, и любой мог хвалой или хулой заставить его воспрянуть или пасть духом» (Марий. 28.2). Правда, ни одного примера в доказательство этого тезиса Плутарх не приводит. Да и кто мог в те дни говорить колкости победителю кимвров? Всякий, кто осмелился бы на это, рисковал испытать на себе ярость толпы.
Но нетрудно понять, почему Марий усердно обхаживал народ: если прежние его консульства обусловливались военной необходимостью, то теперь она отпала. [442] Чувствуя растущую оппозицию, полководец вновь прибег к помощи Сатурнина. [443] Во многом благодаря этому он добился внушительного успеха: консулами стали не только он сам, но и его союзник Луций Валерий Флакк, которого недруги называли не коллегой, а подручным Мария. К тому же потерпел поражение давний недруг последнего, Метелл Нумидийский. [444]
442
Meier Ch. Res publica amissa. Eine Studie zu Verfassung und Geschichte der spaten romischen Republik. Wiesbaden, 1988. S. 314.
443
Luce T. J. Marius and Mithridatic Command // Historia. Bd. 19. 1970. P. 179.
444
Любопытно, что он не постеснялся выдвинуть свою кандидатуру вопреки запрету на вторичное избрание, в нарушении которого обвиняли Мария (Meier Ch. Op. cit. S. 138. Anm. 460).
Несомненно, ветераны Мария активно агитировали за своего полководца, но вряд ли они могли настолько запугать комиции, что те проголосовали не только за него, но и за ничем не примечательного Флакка. Все объяснялось просто – Марий пожинал плоды побед над германцами (Беллей Патеркул. П. 12. 6). Как именно льстил он народу, мы не знаем. Речь идет об обыкновенных предвыборных выступлениях, и было бы странно ожидать, что кандидат в консулы стал бы разговаривать с избирателями иначе. Рассказывают, что Сципион Назика «во время выборов в эдилы, по обычаю кандидатов очень крепко пожимая некоему крестьянину руку, загрубевшую от трудов, в шутку спросил, не имеет ли тот привычки ходить на руках. Эти слова, подхваченные теми, кто стоял рядом, услышал народ, что стало причиной поражения Сципиона: ведь все сельские трибы, сочтя, что он насмехается над их бедностью, обратили свой гнев против его злоречивого остроумия»*, наставительно заключает Валерий Максим (П. 7. 5). [445] Такова ли была истинная причина поражения не в меру языкастого соискателя, не так уж важно – сказка ложь, да в ней намек.
445
Ф. Мюнцер считает, что речь идет о консуле 138 года, руководившем убийством Тиберия Гракха (Mtinzer F. Cornelius (354) // RE. Bd. IV. 1901. Sp. 1501–1502).
Итак, Марий стал консулом в шестой раз. Позднее Саллюстий скажет, что во время Югуртинской войны впервые был дан отпор высокомерию знати (Югуртинская война. 5.1). Он почти прав, но со сдвигом на несколько лет: в войну нанесли удар лишь по Метеллам, а теперь, когда Марий стал раз за разом избираться в консулы, не давая занять эту должность нобилям, они стали раздражаться все больше. Конечно, аристократы признавали, что он – наилучшая кандидатура в условиях кимврского нашествия. Но это не значит, что они были в восторге от постоянных переизбраний Мария. [446] Поэтому ему ставили каждое лыко в строку: он грубый, необразованный мужлан, который не знает ничего, кроме военного дела, и даже не владеет греческим, [447] да и победы его раздуты: Югуртинскую войну выиграл Метелл, самого царя взял в плен Сулла, истинный победитель при Верцеллах – Катул. (Не смогли подыскать лишь того, кто выиграл за Мария битву при Аквах Секстиевых.) К тому же он якшается с грязными демагогами вроде Сатурнина.
446
Luce T. J. Op. cit. P. 179.
447
У Саллюстия Марий даже похваляется этим, говоря, что не хочет учиться у греков, ученость которых не сделала их доблестными (Югур-тинская война. 85.32).
Конечно, неотесанным солдафоном Марий не был – как-никак, он происходил из всаднической семьи и определенное образование получил, иначе просто не смог бы заниматься государственной деятельностью. [448] Как уже упоминалось, Цицерон отмечал его осведомленность в истории и праве (За Бальба. 46–47). Правда, незнание греческого налагало на него в глазах рафинированных нобилей клеймо недоучки (вспомним, что за незнание французского помимо прочего дворяне презирали Аракчеева). Когда в начале I века в сенат прибыл в качестве родосского посла ритор Аполлоний Молон, он мог говорить без переводчика [449] – все сенаторы его понимали (или притворялись, что понимали, не желая прослыть невеждами). Если бы не амбиции Мария, ему, конечно, простили бы пробел в образовании. Но спустить это выскочке, осмелившемуся пять раз подряд стать консулом? Как замечает Плутарх, такой чести удостаивался лишь герой древности Марк Валерий Корвин, «но у того между первым и шестым консульствами протекло сорок пять лет, а Марий после первого получил еще пять как единый дар судьбы» (Марий. 28.9). [450]
448
Van Ooteghem J. Caius Marius. Bruxelles, 1964. P. 66–67.
449
Валерий Максим. П. 2. 3.
450
В действительности – не 45, а 48: Валерий Корвин был консулом в 348, 346, 343, 335, 300 и 299 годах (Van Ooteghem J. Op. cit. P. 236).
Разговоры о присвоении Марием чужих успехов – это, конечно, обыкновенная пропагандистская «утка». Если применительно к Югуртинской войне еще можно было доказывать, что Метелл закончил бы ее не хуже Мария (но закончил все-таки Марий!), то победа над германцами была целиком его заслугой. Особенно это бросалось в глаза после позорных поражений, понесенных военачальниками-нобилями.
Несмотря на разговоры злопыхателей, год начинался для Мария удачно – сам он стал консулом, Сатурнин – плебейским трибуном, Главция – претором. Второй консул, Валерий Флакк, – их союзник. Это открывало широкие возможности, которыми члены коалиции не преминули воспользоваться. По-видимому, именно тогда [451] Сатурнин предложил закон о снижении цен на хлеб, продававшийся городской бедноте (plebs urbana), до 5/б асса за модий. [452] Городской квестор Сервилий Цепион, сын араузионского «героя», доказывал разорительность такой меры. Сенат постановил, что вынесение этого проекта на голосование будет рассматриваться как антигосударственное деяние. Другие трибуны
451
Klebs E. Op. cit. Sp. 266; Broughton T. R. S. Op. cit. Vol. I. P. 575, 578. Not. 3.
452
Ace – медная монета в четверть сестерция; модий – 8,754 литра. Цена в 5/6 асса носила чисто символический характер (Моммзен Т. История Рима. Т. П. СПб., 1994. С. 150).
Еще более жаркие страсти разгорелись вокруг другого проекта. Сатурнин предложил новый земельный закон. О разделе земель в Италии речи опять не шло. Предлагалось вывести колонии в Сицилию, Македонию, Ахайю. [453] Отдельный проект предусматривал раздачу земель в Галлии, которые недавно занимали кимвры, а теперь они перешли в собственность римского народа. [454] Каждому ветерану, как и в 103 году, предполагалось дать по сто югеров. Затраты на реализацию закона предполагалось покрыть за счет золота толозанского храма, а за отсутствием таковых – за счет денег, полученных от продажи имущества Цепиона, [455] который это золото не уберег. Руководить реализацией аграрных мероприятий должен был Марий (Аппиан. ТВ. I. 29. 130; О знаменитых мужах. 73.5; Цицерон. За Бальба. 48–49).
453
Иногда предполагается, что речь шла и об Африке (Broughton Т. R. S. Op. cit. Vol. I. P. 575, 578. № 4). Однако серьезных оснований для этого нет, об Африке в источниках в связи с земельным законом 100 года речи не идет (Gsell S. Histoire de l’Afrique du Nord. T. VII. P., 1928. P. 68).
454
Т. Моммзен полагал, что речь шла о всей Трансальпийской Галлии, в том числе еще и незавоеванной. Марий должен был еще покорить ее, что превратило бы его на время войны в фактического монарха (Моммзен Т. Указ. соч. Т. П. С. 149). Высказывалось мнение, что подразумеваются земли покоренных Суллой вольков-тектосагов (Last Н. Enfranshisement of Italy // САН. Vol. IX. Cambr., 1932. P. 168. №. 1). Однако более вероятно, что речь шла о Цизальпинской Галлии, давно уже захваченной римлянами (Gabba Е. Op. cit. Р. 102).
455
Напрашивается параллель с Тиберием Гракхом, который предлагал использовать на нужды аграрной реформы казну Аттала Пергамско-го (Badian Е. Foreign Clientelae (264-70 B.C.). Oxford, 1958. P. 203. Not. 6).
Если в 103 году законопроект Сатурнина не вызвал серьезного сопротивления, то теперь обстановка изменилась. И понятно почему. Дело было не только в нежелании верхушки «потакать» «черни». Нобилитет опасался дополнительного роста влияния Мария, который должен был руководить реализацией закона. [456] Как скажет впоследствии Катон Младший, «не столько я боюсь раздела земель, сколько награды, которой потребуют за него эти совратители и потатчики народа» (Плутарх. Катон Младший. 31.7). Впрочем, даже если patres и не опасались возможной диктатуры Мария – она, по сути, уже имела место во время войны с германцами, – сама мысль о раздаче земли народу иначе как по инициативе сената обычно вызывала у большинства из них ярость. А когда обнищавшие крестьяне приходили в Рим и перебивались подачками патронов и случайными заработками, враги аграрных законов первыми выступали против снижения цен на хлеб для городских бедняков. Они сами создавали замкнутый круг, разорвать который можно было только с помощью насилия.
456
Meier Ch. Op. cit. S. 102.
Законопроект Сатурнина утверждал новый принцип: если при Гракхах предполагалось наделение землей римских граждан, то теперь речь шла о воинах [457] – если они гражданами не являлись, то при поселении в колонии становились таковыми. Чтобы предотвратить обструкцию со стороны сенаторов, Сатурнин предложил обязать их принести клятву на верность аграрному закону через пять дней после его принятия под угрозой изгнания и штрафа в 20 талантов. [458] Комиции утвердили соответствующее решение. Затем Сатурнин назначил день для рассмотрения проекта в комициях и, как пишет Аппиан, разослал гонцов по деревням, чтобы на голосование явились селяне, наиболее заинтересованные в утверждении закона. [459] Прежде всего трибун рассчитывал на ветеранов Мария (ГВ. 1.29.131–132).
457
Утченко С. Л. Кризис и падение Римской республики. М., 1965. С. 183–184.
458
480 тысяч (Gabba Е. Op. cit. Р. 104) или 500 тысяч сестерциев (Klebs Е. Op. cit. Sp. 265).
459
Вероятно, в июне 100 года (Gabba Е. Op. cit. Р. 104).
Однако городская беднота, утверждает Аппиан, встретила закон отрицательно, ибо он был направлен на пользу италийским союзникам (ГВ. 1.29.132). Действительно, раздача земель не в самой Италии, а за ее пределами как нельзя больше устраивала союзников, ибо в этом случае их собственные земли под раздел не попадали. Кроме того, многие из них сами могли рассчитывать на получение участков, а также на получение прав римского гражданства (civitas Romano). [460] Правда, если дарование союзникам земли в провинции никак не затрагивало городские низы, [461] то вопрос о гражданстве задевал их самолюбие. [462] И хотя Сатурнин, вероятно, снискал симпатии римских простолюдинов проведением хлебного закона, [463] это не мешало им выступать против уступок италийцам.
460
Моммзен Т. Указ. соч. Т. П. С. 150; Gabba Е. Op. cit. Р. 105.
461
Да и Римское государство вообще (Meier Ch. Op. cit. S. 138).
462
Именно на этом и настаивала традиция, которую воспроизводил Аппиан (Gabba Е. Op. cit. Р. 105).
463
Meier Ch. Op. cit. S. 138.