Сулла
Шрифт:
Среди пострадавших оказался и Квинт Аврелий. «Человек, чуждавшийся государственных дел, полагал, что беда касается его лишь постольку, поскольку он сострадает несчастным. Придя на форум, он стал читать список и, найдя там свое имя, промолвил: “Горе мне! За мною гонится мое альбанское имение!” [1256] Он не ушел далеко, кто-то бросился за ним следом и прирезал его» (Плутарх. Сулла. 31. 11–12). А кто-то, очевидно, завладел альбанским поместьем Аврелия.
Еще более драматично описывает царившие безобразия Дион Кассий, опиравшийся на повествования о репрессиях эпохи Империи. Те, кто подходил к спискам опальных, обвинялся в излишнем любопытстве, а те, кто этого не делал, – в пренебрежении распоряжениями властей. Карали даже за слезы или улыбку, появлявшиеся на лицах людей, читавших проскрипции (XXX–XXXV. 107.14–16). Как тут не вспомнить знаменитый рассказ Тацита о соглядатаях Нерона, которые запоминали имена и лица тех, кто не слишком усердно посещал спектакли с участием императора, и о воинах, которые били зрителей, не аплодировавших властителю с должной стройностью! (Анналы. XVI. 5.)
1256
В
Конечно, в этих рассказах немало чисто литературных черт, что-то в них наверняка преувеличено, [1257] но факт остается фактом: убивали зачастую людей, не имевших отношения к политике. С одними сводили счеты недруги, других погубило собственное богатство, вызывавшее у многих желание завладеть им путем устранения владельца. Любопытно, что античные писатели, много и охотно повествовавшие об ужасах марианских убийств 87–86 годов, таких сюжетов применительно к ним не рассказывали. Сулла, несомненно, знал о «перегибах», но неизвестно, чтобы он хоть раз отнял у убийц нажитое подобным образом, не говоря уже о каких – то наказаниях. Так что попытки объяснить садистскую жестокость Суллы во время проскрипций тем унижением, которое пережил он, когда его объявили врагом, разрушили его дом, чуть не погубили семью и т. д., [1258] не вполне удачны. За это логично было карать недругов, но как объяснить гибель невиновных? И все же доля истины в таких рассуждениях есть: Сулла с немалым трудом добился славы и почестей, добился консулата, недоступного его фамилии почти два века, и вот его захотели лишить плодов заслуженного успеха. И те, кто не понял, на чьей стороне справедливость и вовремя не перешел на сторону Суллы, для него просто не существовали. Их судьба его не волновала.
1257
Э. Габба считает, что особенно постаралась раздуть представления об ужасах проскрипций цезарианская пропаганда (Gabba Е. Mario е Silla // ANRW. Bd. Г,1. В.; N. Y., 1972. P. 803).
1258
См., напр.: Keaveney A. Sulla. The East Republican. Г.; Canberra, 1982. P. 158–159.
Ничтожному опасно попадаться Меж выпадов и пламенных клинков Могучих недругов. [1259]
Источники называют разные цифры погибших во время проскрипций. Аппиан пишет о 40 сенаторах и 1600 всадниках, внесенных в списки опальных уже в начале террора, а затем о 90 сенаторах и 2600 всадниках, убитых и изгнанных при Сулле (ГВ. I. 95. 442; 103. 482). Но сколько из них было уничтожено, неясно. К тому же речь идет, видимо, о жертвах не только Суллы, но и марианцев. [1260] Валерий Максим сообщает о 4700 умерщвленных проскриптах (IX. 2. 1). Вряд ли, однако, кто-либо вел точную статистику погибших и выживших. К тому же среди палачей было немало простолюдинов, которые имели прекрасную возможность сводить счеты с такими же низкородными людьми – мало ли с кем они смогли в свое время поссориться или подраться? Вряд ли имена таких жертв попадали в проскрипции. В списки имело смысл вносить состоятельных людей, чтобы завладеть их имуществом, а бедняки никого не интересовали.
1259
Шекспир У. Гамлет. Акт пятый, сцена вторая. Пер. М. Л. Лозинского.
1260
Моммзен Т. История Рима. Т. П. СПб., 1994. Т. П. С. 247. Прим. 1.
Таким образом террор носил, как обычно это и бывает, бесконтрольный и «неформальный» характер. И когда мы говорим о проскрипциях, мы, конечно, имеем в виду жертв сулланской резни независимо от того, были они внесены в списки или нет. Дионисий Галикарнасский пишет, что при Сулле погибло, не считая убитых в сражениях, 40 тысяч человек (V. 77. 5). Конечно, эта цифра носит условный характер и, по-видимому, преувеличена, поскольку никто всерьез подсчетом жертв не занимался. Но то, что речь должна идти о пятизначных цифрах, сомнений не вызывает.
Это тем более вероятно, что от проскрипций пострадал не только Рим. Страшный удар обрушился на несчастную Италию, подобно тому, как события Варфоломеевской ночи не ограничились одним Парижем. [1261] Приспешники Суллы рассыпались по ее городам и селениям, грабя и убивая тех, кого считали нужным (Дион Кассий. XXX–XXXV. 109. 9). Яркую картину одной из таких расправ нарисовал в речи «За Клуенция» Цицерон. В самнитском городе Ларине некоего Оппианика обвинили в том, что он организовал убийство своего сонаследника Марка Аврия. Обвинение выдвинул родственник погибшего, Авл Аврий, который стал настраивать жителей Ларина против Оппианика, но тот бежал в лагерь Метелла Пия и присоединился к сулланцам. После их победы он приехал в родной город во главе отряда и навел там «порядок»: отстранил от власти кваттуорвиров – членов коллегии четырех, избранных населением и управлявших общиной, – и назначил себя и еще трех человек на их место, ссылаясь на волю Суллы. Затем Оппианик внес в проскрипции и казнил двух Авлов Авриев, в том числе и своего обвинителя, сына одного из них, Гая, а также некоего Секста Вибия. Граждане Ларина не смели и слова молвить, боясь разделить их участь (За Клуенция. 19–25). В другой речи Цицерон рассказывает, что тесть плебейского трибуна Сервилия Рулла округлил свои земельные владения под Казином в Лации, проскрибировав многих видных людей (Об аграрном законе. III. 14).
1261
Carcopino J. Sylla ou la monarchie manquee. P., 1947. P. 135.
Как
1262
См.: Wilson A. J. N. Emigration from Italy in the Republican Age of Rome. Manchester, 1966. P. 162–164.
1263
Hinard F. Op. cit. P. 79.
Впрочем, не ко всем Сулла был так суров. Коллега Норбана по консулату Луций Сципион, которого Сулла обвинял в нарушении мира и внес в проскрипции одним из первых, удалился в изгнание в Массалию (Цицерон. За Сестия. 7). Его там никто не тревожил, и он спокойно дожил там остаток дней – оказавшийся, по-видимому, не столь уж большим. [1264] По-видимому, Сципиона спасла его знатность, а так же то, что к лидерам марианской группировки он все-таки не принадлежал – Сципион лишь верно служил им. Повезло и некоторым другим, менее родовитым проскриптам – Гнею Децидию, Авлу Требонию, Луцию Фидустию. Фидустий оказался личностью в своем роде уникальной, попав в проскрипции вторично – уже во времена второго триумвирата. На сей раз, однако, ему спастись не удалось. [1265]
1264
Miinzer F. Cornelius (338) // RE. Bd. IV. 1901. Sp. 1485.
1265
Hinard F. Op. cit. P. 129, 133, 348–349, 353, 403, 468–469.
Стоит отметить, что Сулла расправлялся не только с живыми. Он велел вырыть останки Мария и бросить их в Аниен. Памятники его побед были разрушены; восстановление их молва приписывала Цезарю (Цицерон. О законах. П. 56; Валерий Максим. IX. 2. 1; Светоний. Юлий. 11).
Террор позволил обогатиться очень многим приспешникам нового режима. «Сулла, овладев Римом, стал распродавать имущество казненных… и стремился сделать соучастниками своего преступления возможно большее число лиц, и притом самых влиятельных» (Плутарх. Красе. 2.4). Не исключено, конечно, что Плутарх немного преувеличил – Сулле ни к чему было толкать своих сторонников к участию в дележе «трофеев», ибо они и сами проявляли к тому немало охоты. Во всяком случае, неизвестно, чтобы диктатор склонял к этому кого-то конкретно. Но суть событий от того не меняется.
Богатейшие поместья Секста Росция, стоившие, по словам Цицерона, 6 миллионов сестерциев, вольноотпущенник Суллы Корнелий Хрисогон купил за 2 тысячи (Цицерон. За Росция. 6). Центурион Луций Лусций, если верить Цицерону, нажил себе состояние не менее 10 миллионов сестерциев. В 64 году его, правда, осудили, но, очевидно, лишь потому, что он не мог похвастаться знатным происхождением и не имел политического влияния (Асконий. 90-91С). А вот более родовитым сулланцам это вполне сходило с рук. Особенно «прославился» умением делать деньги на крови Марк Лициний Красе. Про него говорили, что он скупает за бесценок или выпрашивает себе в дар громадные состояния, а в Бруттии, на юге Италии, внес кого-то в проскрипции без разрешения Суллы, который-де после этого перестал пользоваться его услугами (Плутарх. Красе. 2.4; 6.8). Но причины размолвки могли быть самыми разными – недаром же Плутарх осторожно пишет: «говорили». Одни говорили одно, другие – другое. Вполне возможно, что Красе преувеличивал свою роль в битве при Коллинских воротах, приписывая весь успех себе. Нажился на имуществе проскриптов и вовремя перешедший на сторону победителей Марк Эмилий Лепид (Саллюстий. История. I. 55. 18). Прибрал ли что-либо к рукам сам Сулла, неизвестно. Но очевидно то, что он сквозь пальцы смотрел на «проделки» своих приближенных.
Несмотря на то, что имущество проскрибированных уходило за бесценок, общая выручка от его «реализации» составила 350 миллионов сестерциев (Ливии. Периоха 89). [1266] Подлинная же стоимость проданного, по самым скромным подсчетам, составляла никак не менее 2,3 миллиарда сестерциев. [1267] Для сравнения заметим, что минимум, которым должен был обладать представитель всаднического сословия, составлял 400 тысяч сестерциев. Конечно, казненные владели куда большими деньгами, но даже в этом случае масштабы конфискаций впечатляют. Сулла не стесняясь говорил, что продает свою добычу (Цицерон. Против Верреса. П. 3. 81; Об аграрном законе. П. 56).
1266
В русском переводе периох соответствующая фраза переведена как «всего погублено 3500 человек» (Ливии Тит. История Рима от основания Города. Т. III. М., 1993. С. 581), хотя в подлиннике говорится redactum est sestertium ter milies quingenties.
1267
Hinard F. Op. cit. P. 200.