Сулла
Шрифт:
Чтобы ограничить опасно растущую самостоятельность наместников, Сулла издал обобщающий вариант закона об оскорблении величия римского народа (lex de maiestate рорuli Romani). Если раньше такие законы принимались применительно к какой-то определенной ситуации – против тех, кто был подкуплен Югуртой (109 год), кто был ответствен за выступление италийских союзников против Рима (90 год), то теперь устанавливались нормы общего характера. [1317] Новый закон запрещал наместникам по своей инициативе покидать провинцию, вступать в союзные царства и вести войны, а также повелевал им выезжать из провинции через 30 дней по прибытии преемника. Этот закон также карал за подкуп, подстрекательство к заговору, дурное управление. Все эти нормы, за исключением срока отбытия наместника из провинции, [1318] были закреплением прежних норм. Но, собранные в рамках одного закона, они делали подсудным, по сути, любое действие, которое власть признавала неугодным ей (Цицерон. К близким. III. 6. 3; 11.2; Против Пизона. 50). [1319]
1317
Meier Chr. Res publica amissa. Eine Studie zu Verfassung und Geschiclite der spaten romischen Republik. Wiesbaden, 1988. S. 137–138. Anm. 455.
1318
Seager R. Op. cit. P. 202.
1319
Чеканова H.
Сулла также постарался отделить консульскую власть от военной – очевидно, чтобы никто не повторил его собственный опыт, когда он в 88 году добился консульства во главе преданной ему армии. Для этого консулы лишались высшей власти – империя – за пределами городской черты Рима и тем самым права командовать войсками (Цицерон. К близким. I. 9. 25).
Сулла сделал поистине царский подарок сенату – вернул под его власть суды присяжных (Беллей Патеркул. П. 32. 2). Это не только укрепляло власть patres, но и давало им неплохую возможность наживаться на получении взяток при решении судебных дел, чем они и воспользовались. [1320] Заодно было поставлено на место и всадническое сословие, которое в прежние времена не прочь было продемонстрировать свою силу приговорами сенаторам. Дело было не в том, что Сулла испытывал какую-то особую ненависть к всадникам35, [1321] – просто он считал, что они должны стоять ниже patres и уж тем более не вершить их судьбу. Видимо, тогда же был издан закон, прямо направленный против достоинства всадников, – в театре их лишили права сидеть на специально отведенных для них местах. [1322]
1320
34 См.: Hawthorn J. R. The Senate after Sulla // Greece and Rome. 2nd Ser. Vol. 9. P. 56–57.
1321
Об этом, несколько преувеличивая, говорил Цицерон (За Клуенция. 151).
1322
См.: Моммзен Т. Указ. соч. Т. П. С. 252 и прим. 2. К. Николе считает, что Сулла был враждебен лишь всадникам-марианцам (Nicolet С. Op. cit. Т. I. Р. 577). У него не было сторонников среди всаднического сословия, и они получали от него милости (Селецкш Б. П. Финансовая политика оптиматов и популяров в конце 90-80-х годов I в. до н. э. // ВДИ. 1983. № 1. С. 161–162). Но речь шла о конкретных людях. А отмена специально отведенных рядов для всадников в театрах показывает, что Сулла считал нужным поставить всадников на место как сословие.
Кроме того, Сулла решил пополнить сенат, который лишился из-за войн и террора последнего десятилетия около 200 человек, в том числе 24 консуляров и 60 преториев (Евтропий. V. 9. 2; Орозий. V. 22. 4). Для исправления ситуации диктатор сделал сенаторами 300 человек – разумеется, своих приверженцев (Аппиан. ТВ. I. 100. 468; Ливии. Периоха 89). Ливии и Аппиан пишут, что это были всадники, но Саллюстий уверяет, что среди новых patres были и простые солдаты (Заговор Катилины. 37.6). Однако здесь мы имеем дело с преувеличениями пропагандистского характера. Речь шла, очевидно, о бывших солдатах, которые дослужились до центурионов-примипилов. Разбогатев, они вполне могли получить всадническое достоинство, открывавшее дорогу в сенат. В 216 году после гибели множества сенаторов в битвах при Каннах и Тразименском озере диктатор Марк Фабий Бутеон ввел в сенат 177 человек, в том числе и тех, кто получил за боевые заслуги гражданский венок или привез домой снятые с врага доспехи (Ливии. XXIII. 23. б). [1323] Но тогда речь шла об отличившихся в боях с карфагенянами, а теперь – о победителях в гражданской войне.
1323
Инар Ф. Сулла. С. 316; Gabba Е. Op. cit. Р. 344; Keaveney A. Op. cit. Р. 174.
Пополнение сената примечательно и в том отношении, что Сулла взял на себя функции цензоров, которых, кстати, должно было быть двое. Именно они занимались составлением списка сенаторов. При этом собственно ценз не проводился – диктатор действовал келейно, предоставив комициям лишь утвердить списки угодных ему лиц. Такую же операцию он проделал и с самим народным собранием, даровав права римского гражданства десяти тысячам рабов, принадлежавших проскриптам. Они стали называться в честь своего освободителя Корнелиями и, очевидно, должны были поддерживать его в комициях (Аппиан. ГВ. I. 100. 469). Перемены коснулись и жреческих коллегий. Сулла увеличил число понтификов и авгуров до пятнадцати. Он также отменил выборы на высшие жреческие должности в комициях и восстановил прежний порядок кооптации (Ливии. Периоха 89; Дион Кассий. XXXVII. 37. 1).
Все эти реформы производят странное впечатление. Диктатор, казалось бы, укреплял власть и авторитет сената, ставя под его контроль суды присяжных и деятельность магистратов вплоть до плебейских трибунов. Но в то же время он ввел в его состав триста человек не самого благородного происхождения. В свое время сенат избежал подобного вливания «свежей крови» при Гае Гракхе и Марке Друзе, которых считали опасными смутьянами, но теперь их замысел провел в жизнь, казалось бы, защитник «порядочных» – Сулла. [1324] Он откровенно проигнорировал мнение «лучших людей», которые вряд ли одобрили бы такую акцию. Многим из них не мог понравиться и рост числа должностей. Если раньше становился консулом каждый третий претор (два из шести), то теперь лишь каждый четвертый (два из восьми). [1325] Увеличение числа магистратур не коснулось консулата; выход из положения найдут только в эпоху Империи, когда несколько человек будут занимать неполный срок консульскую должность. [1326]
1324
Hawthorn J. R. Op. cit. P. 55.
1325
Meier Chr. Op. cit. S. 257.
1326
Hawthorn J. R. Op. cit. P. 59.
О
1327
Чеканова H. В. Указ. соч. С. 194; Seager R. Op. cit. P. 203.
Очевидно, что уважать сенат, с которым не считался даже восстановитель его прав, никто не собирался. А ведь только в том случае, если patres окажутся сильнее магистратов и наместников, сработали бы законы Суллы, ограничивавшие их власть. Очевидно, что уже тогда молодой Цезарь, глядя на происходящее, учился презирать сенат. [1328] Но вряд ли Сулла планировал тот эффект, который возымели его законы в будущем, – скорее всего, он вообще не задумывался об этом. Он наградил своих сторонников, а как они будут выяснять отношения между собой потом – не его дело.
1328
Seager R. Op. cit. P. 202.
И все же главная идея сулланского законодательства ясна. В свое время Полибий восторгался римским государственным строем, в котором, по его мнению, разумно сочетались монархия, аристократия и демократия. Однако в условиях гражданских войн такое сочетание позволило «демократам» едва ли не на равных состязаться со сторонниками традиционных порядков. И своими мероприятиями Сулла решил уничтожить губительное для власти аристократов равновесие. Насколько ему это удалось – другой вопрос.
Диктатор также издал массу законов, направленных на решение конкретных проблем: о подлогах и лжесвидетельстве (de falsis); о нанесении оскорбления (de iniuriis); об убийцах и отравителях (de sicariis et veneficiis); о подкупе избирателей в ходе выборов (de ambitu); о вымогательствах (de repetundis); о хищениях (de peculatu). [1329] Среди этих законов было немало таких, которые повторяли прежние, но встречались и новшества. К таковым относился, например, закон о подлогах и лжесвидетельстве. [1330] В законе о вымогательствах присутствовала новая санкция – уплата штрафа, в два с половиной раза превышающая подлежащую возмещению сумму. [1331] Для расследования большинства этих преступлений были созданы соответствующие комиссии. [1332]
1329
Чеканова H. В. Указ. соч. С. 196; Keaveney A. Op. cit. P. 176 (с указанием источников).
1330
Keaveney A. Op. cit. P. 176.
1331
Keaveney A. Studies in the Dominatio Sullae // Klio. Bd. 65. 1983. P. 208.
1332
Frohlich F. Op. cit. Sp. 1561–1562.
Сулла занялся также исправлением нравов сограждан, ограничив наиболее вопиющие проявления роскоши. Он установил максимальную сумму расходов на погребение, ввел запреты на некоторые кушанья, ограничил расходы на пиры по особым поводам 300 сестерциями, а на обычные обеды – 30 (Плутарх. Сулла. 35. 3–4; Авл Геллий. П. 24. 11; Макробий. Сатурналии. III. 17. 11). Вряд ли, впрочем, их всерьез соблюдали – в первую очередь, как мы увидим, пример подавал сам диктатор. Как многие его «коллеги» в разных странах и эпохах, он был достаточно равнодушен к деньгам и не ограничивал себя в тратах.
Законы об ограничении показной роскоши богачей издавались в Риме и раньше, и потом, но всегда без особого успеха. Но когда дело дошло до простых людей, все сработало безотказно. Диктатор отменил продажу хлеба беднякам по сниженной цене, введенную еще при Гае Гракхе (Саллюстий. История. I. 55. 11). Это было, пожалуй, наиболее ненавистное нобилям из новшеств Гая наряду с передачей судов присяжных всадникам. Теперь и эту «занозу» извлекли – очевидно, под предлогом заботы о стабилизации финансов; [1333] заметим, что марианцы, также столкнувшиеся с нехваткой средств, на подобные меры экономии не пошли. Совсем недавно, во время войны, низы города страдали от трудностей с подвозом продовольствия, а теперь их и вовсе оставляли ни с чем. Иногда, пытаясь оправдать Суллу, указывают, что он затеял грандиозное строительство (см. ниже), которое дало многим беднякам возможность заработать. [1334] Но в строительстве могло принять участие заведомо меньше людей, чем тех, кто прежде покупал хлеб по льготной цене. Римская беднота вряд ли была в восторге от хлебной «реформы», но ни о каких волнениях в ее среде неизвестно. Сулла уже не раз наглядно продемонстрировал, что с ним шутки плохи, и просить у него огня, как говорилось в рассказанной им басне, желающих не нашлось.
1333
Чеканова H. В. Указ. соч. С. 198.
1334
Schur W. Das Zeitalter des Marius und Sulla. Leipzig, 1942. S. 212.