Сумасшедшие двадцатые
Шрифт:
Бутылка алкоголя летит в стену, разбивается на осколки, а недопитая жидкость проливается по полу, ведь Клаус и не боролся со своей тьмой. Все, что попадается под руки, летит в стену. Опустился на пол, растягивает пуговицы темно-синего пиджака. Потянулся в карман за портсигаром. Потянулся, чтобы закурить, но вместо портсигара в его руках револьвер. Выдохнул раз, второй, третий, четвертый, пытаясь избавиться от пьянеющей сладости ее духов и образа заплаканной
Керолайн. Он причинил ей боль. Именно он стал причиной ее слез.
Властный социопат.
Тиран и деспот.
Зажимает сигарету губами, чиркает
Закрыл глаза. Во тьме ему спокойнее.
Лучше там, где его нет…
Лучше и пуля в висок может положить всему конец. Одна пуля завершит все, и мире, без такого, как Клаус Майклсон, станет лучше. Он и так уже во тьме и заслужил только тьму.
Майклсон затягивается глубоко, горло жжет и щиплет, а выпитый алкоголь дает о себе знать, но он пускает кольца дыма и успокаивается. Успокаивается во тьме.
Только тьма дарует ему покой и защищенность. Только тьма и одиночество.
Он просто посидит так до того, как над городом взойдет рассвет. И все станет, как было прежде. Все будет, как нужно. Клаус Майклсон власный социопат, король Нового Орлеана, который не знает жалости. Все станет как нужно, и никто не узнает, что мучает его с наступлением тьмы. Никто не узнает, что ему больно.
Никто не узнает, что лучше там, где его нет.
Больно не будет. Но почему на ее руках кровь, а платье медсестры испачкано темно-алыми пятнами крови. Крови ее возлюбленного. Элайджа не мог оставить сестру в таком состоянии и наплевать на то, что думает Николаус. Сейчас ему плевать на запрет брата, гораздо важнее поддержать сестру и остановить ее, ведь если, и вправду Марсель умрет, Ребекка отправится вслед за ним. Сорвется с пропасти вниз. Отправится вслед за ним во тьму, и лучше Элайдже думать, как остепенить сестру и не позволить наложить на себя руки. Но это же Ребекка, и она всегда поступала так, как ей вздумается. Чудес же не существует, и если Марсель умрет, то вряд ли Ребекки помогу слова сострадания.
В особняке темно, и, крепко держа сестру, поднимается с ней наверх по лестнице, думает только о том, чтобы было, если бы Никлаус никогда не отстаивал свои права на Новый Орлеан, не назывался королем Нового Орлеана, но Клаус же пошел в отца. Именно этого и боялся Элайджа, ведь если бы их семья никогда не поселялась в этом городе, то можно было избежать множества жертв и боли. Боли, которой их семья пережила здесь. Боли, которую их семья принесла другим. Боли, которую сейчас испытывает его родная младшая сестра и Марсель.
Сопровождает Ребекку в его комнату, пусть та и сопротивляется, но Элайджа усаживает ее на постель, а та осматривается, и конечно, же замечает отсутствие многих вещей, открытый сейф, в котором она хранила драгоценности и яды. Она в своей комнате, но Ребекка Майклсон больше не хозяйка всего этого. На глазах слезы, и ничего, кроме боли. Слезы вытирает окровавленными руками, и за что судьба так издевается над той, которая желала просто любить и быть с возлюбленным? За что судьба ее жизнь и жизнь Марселя?
Скрип двери. Видимо, Стефан услышал шум и решил зайти в комнату, которая раньше принадлежала ему и его жене. После ухода Ребекки он просто не смог остаться здесь. Остаться и жить воспоминаниями. Жить прошлым, в котором он был счастлив рядом с ней. Не смог, но Стефан Сальваторе прекрасно понял, что она любит
В глазах раскаяние, и Ребекка видит в глазах бывшего мужа. Спешит к нему и крепко обнимает так, как не обнимала никогда. Обнимает дрожащими испачканным кровью руками.
— Что случилось? – тихо спрашивает он.
— Марсель, он ранен и может умереть, - все тело дрожит, и Стефан ощущает это и прижимает ее сильнее к себе. — Я не смогу жить без него в этом мире. Это будет не жизнь, а жалкое существование, которое я намерена прекратить.
— Сожалею, ты ведь любишь Марселя, и это чувство непобедимо, - смеет признаться Сальваторе.
Взгляд Ребекки наполнен безумной болью, невыносимой печалью. Она теряет абсолютно все, что было в его жизни. Ее мир рушится... и Ребекка это понимает... Это понимает и Сальваторе.
— Идем в твою личную ванную, я помогу тебе, тебе нужно умыться, - вытирает слезы с ее лица. — Не бойся, ведь я рядом и всегда буду рядом, Ребекка. Ты не одна, и тебе не будет больно.
— Было бы лучше, если бы нас не было, хорошо там, где там нет, - говорит, смотрит на него, крепко хватает за плечи, что даже ему становится страшно. — Стефан, послушай меня. Уезжайте из Нового Орлеана. Уезжайте и спасайте свои жизни. Спасайте свои жизни и уезжайте, как можно скорее.
— Я буду оберегать свою семью. Ребекка, и это я тебе обещаю, мы уезжаем в Нью-Йорк уже после завтра, а затем вернемся в Италию, отец уже слишком долго ждет нашего возвращения домой, - говорит, а она подчиняется ему и Стефан растягивает пуговицы ее платья.
Ребекка не сопротивляется, не отбивается руками, как это было с ее братом, и Элайджа понимает, что лучше ему уйти. Да, он брат, но для блага его сестры он, к сожалению, не смог сделать того, что сделал Стефан Сальваторе. Элайджа понимает, что сейчас Стефан справился лучше и сможет побороть гнев и истерию его сестры, проявить к ней милосердие. Стефан утешит ее, поможет витерит ее, поможет умыться и поговорить, а она послушает его. Стефан Сальваторе справится и поэтому Элайджа уходит, ведь лучше, если его не будет там.
Прошлое никогда не останется в прошлом. Прошлое всегда будет неотъемлемой частью нашего настоящего и будущего. Прошлое преследует Кетрин Пирс, и сейчас пришло время ему вновь запутать ее. В руках расческа, она сидит за туалетным столиком, в плохо освещаемой комнате, изредка посматривает на пустую постель, причесываясь перед сном, думая, что после всего произошедшего глупо ожидать его возвращения после всего произошедшего.
Далеко за полночь. Кетрин уже несколько раз ходила в соседнюю комнату, наблюдая за спящей дочерью. Она так и не смогла уснуть, да и как она может спокойно спать, если его нет рядом. Кетрин Пирс так и не смогла найти покой, и поэтому, погасив основной свет в их комнате, она оставила только лампу, которая стояла на прикроватной тумбочки. Без него она не обретет покой.