Сумерки божков
Шрифт:
Внук мужика и сын раскольника, он сохранил наследственную ненависть к дворянам и духовенству. Промышленник и торговый человек сильной воли и широкой инициативы, он скоро разочаровался в союзах капитала с бюрократией, запрезирал всякое начальство и ушел — понемногу перелился — в либеральную фронду. Пристал было к земству и вцепился в идею всесословного сплочения. Но — пришла пора искусственных подъемов промышленности, оргия спешного заводостроительства и торжествующего протекционизма Сила призадумался и, отвернувшись от земства как великой безнадежности, нащупал новый путь: принялся исподволь организовывать
— Купцом я родился, купцом и помру-с.
Отказ этот долго был притчею во языцех. В Петербурге поморщились, но во всероссийском именитом купечестве Сила Кузьмич стал излюбленным велик-человеком. Выбрали его председателем биржевого комитета. И это спокойное учреждение в руках Силы Кузьмича не замедлило сделаться для министерства финансов страшилищем каким-то. Кредитов он не просил, а требовал, — а, когда отказывали, грозил. Указания принимал к сведению, но не к исполнению, ни даже к руководству. Проекты свои осуществлял без отсрочек, а к утверждению представлял post factum [343] либо вовсе не представлял. Дерзил и бесцеремонно ставил на вид: не мы для вас, а вы для нас. Накопил сотни поводов для формальной подсудимости, но в ус себе не дул, сознавая себя фактическою силою, которую тронуть — «себе в убыток».
— В России конституции нет-с, — хвалился Сила Кузьмич, утираясь фуляром, — так мы у себя в городе свою маленькую завели-с… местную-с… про собственный обиход-с. По состоянию-с, понимаете-с: крохотную… купеческую… третьей гильдии-с. Однако, помогат!
Всемогущий министр в официальной аудиенции принял Силу с ледяною вежливостью.
— К сожалению, должен сообщить вам, что правительство недовольно деятельностью вашего биржевого комитета. Если его направление будет идти вразрез с планами министерства, местная промышленность рискует лишиться долгосрочных кредитов в Государственном банке.
Сила Кузьмич беспечно заиграл своими татарскими глазами.
— Ваше высокопревосходительство, местная промышленность — это я-с!
Министр сконфузился.
«Вот скотина, — подумал он, — не мог обойтись без того, чтобы не поставить точку на і…»
Вслух же возразил сухо:
— Мы имеем в виду не личности, но, как я уже сказал вам, весь объем местной промышленности.
Сила Кузьмич утерся фуляром.
— В таком разе, — превесело запыхтел он, — верьте моему слову, ваше высокопревосходительство: «весь объем местной промышленности» немедленно остановит свои станки…
Министр, всю свою карьеру сделавший на игре искусным превращением государственного социализма в бюрократические скандалы, осекся, сдался, начал торговаться. Кредиты были даны.
Генерал-губернаторы Силу ненавидели. Один даже с тем и ехал в область:
— Скручу Хлебенного и его шайку.
На первых же порах вышло у них столкновение. Власть потребовала от именитого купечества крупных пожертвований на патриотические цели. Именитое купечество «приняло к сведению» и… осталось глухо. Последовало жесточайшее объяснение с Силою Хлебенным.
— Ваш
— Ваше превосходительство, не извольте-с обижать за-напрасно-с. Мы своему отечеству слуги верные-с. Ежели потребно, готовы жертвовать хоть вдесятеро.
— В таком случае, потрудитесь немедленно распределить взносы.
— С удовольствием, ваше превосходительство, но — потрудитесь переменить приемный комитет.
— Милостивый государь! Известно ли вам, что приемный комитет состоит под личным моим председательством?
Сила на сей неотразимый аргумент только вздохнул с соболезнованием:
— Как же неизвестно? Уж мы и то — вот как сожалеем, ваше превосходительство, что вы попустили себе вовлечься в этакое предприятие. Конечно, ваше превосходительство— человек у нас новый…
— Не извольте учить меня! Я призвал вас не для того, чтобы давать мне уроки!
— Как можно, ваше превосходительство, возьмусь ли я давать вам уроки? Лучше от всего своего отступиться, чем подобный риск на себя принять.
Его превосходительство выпучило глаза, не зная, как понять двусмысленную фразу Хлебенного: вдохновлена ли она почтительным ужасом к величию власти генерал-губернаторской, или же, наоборот, презренный купчина дерзнул намекнуть, будто учить его превосходительство — предприятие столь же безнадежное, как, например, лечить мертвого?
«Не смеет!» — самоутешительно решил генерал, однако заговорил, хотя по-прежнему гневно и сухо, но уже много тише:
— Приемный комитет пользуется совершенным моим доверием.
— Но, к сожалению, он не пользуется доверием общества. То-то вот и доказываю вашему превосходительству, что вы у нас человек новый. Перемените комитет, в один день соберем десятки, сотни тысяч. Но этому нынешнему комитету я первый, ваше превосходительство, медного гроша не дам…
— Потрудитесь формулировать прямо и ясно: что вы имеете против этих людей?
— Ничего я лично против них не имею, ваше превосходительство, но только — очень уж воры.
У генерал-губернатора даже губы побелели.
— А знаете ли вы, — сказал он глухим голосом, уставляясь глазами, огромными, как оловянные ложки, прямо в узенькие глазки Силы Кузьмича, — знаете ли вы, сударь, что я могу вас — прямо вот из этого кабинета — отправить в городскую тюрьму?
Сила Кузьмич утерся фуляром.
— Настолько знаю, ваше превосходительство, — возразил он спокойно, — что, едучи к вам, даже распоряжение управляющему оставил. Ежели, мол, его превосходительство меня арестуют, в ту же минуту шабаш производство — запирай фабрики и стоп все станки!
Лицо генерал-губернатора вытянулось в пол-аршина, а Сила Кузьмич невинно пояснил:
— Потому что, ваше превосходительство, я рассуждаю, как коммерсант: уж какое же будет мое производство, если хозяин сядет в острог? Не коммерция, но одно разорение. Чем в убыток-то себе канителиться, лучше прикрыть… конечно, что на фабриках у меня сейчас числится рабочих до сорока тысяч, а вокруг них кормится — может быть — не одна сотня тысяч человек…
Получить от Хлебенного в наследство сорок тысяч безработных прямым числом и сотни тысяч голодных числом косвенным генерал-губернатор не пожелал. Сила Кузьмич уехал полным победителем.