Сумрачный лес

Роннефельдт Каролина

Треугольник – могучий клюв, чашка – тело птицы, а ниже располагался хвост с перьями. Над клювом виднелся круг с единственной точкой-глазом, представлявший собой голову. Слева и справа от нее – длинные дуги, из которых лучами расходились более короткие выемки. Это были крылья ворона с огромными перьями.

Одилий присел рядом с юным спутником. В свете фонаря Гортензия увидела, как зеленые глаза старика изумленно сверкнули.

Вороны выстроились в ряд, широко раскинув крылья. Парят ли они, опускаются или взлетают – решал смотрящий.

– Наверное, это как-то

связано с руинами Вороньей твердыни, – предположил Карлман. – Я видел таких воронов там на камнях.

Одилий кивнул, зачарованно изучая рисунок.

– Ты прав, мой мальчик, и если все так, как я предполагаю, – торжественно заговорил он, – гробницы, у которых мы стоим, относятся к временам первых королей, населявших эти места задолго до квенделей. Когда-то здесь жил могущественный народ – об этом свидетельствуют остатки удивительных построек. Руины Вороньей твердыни, мост через Холодную реку, серая башня на западном холме, а теперь и эта погребальная камера, возникшая из глубины веков… Иначе и быть не может, клянусь заблудшими в ночи душами!

– В-вот они и поднимаются, эти з-заблудшие души, – заикаясь произнес Биттерлинг, указывая дрожащим пальцем вверх, куда-то мимо Одилия.

За каменной гробницей клубилась светящаяся белая дымка – вот проплыл один завиток, закручиваясь с обманчивым изяществом, и затерялся в бесконечной черноте. Вскоре за ним последовал второй, копия первого, тоже плавно нащупывая путь вверх, словно между стеной и гробницей тлел потаенный огонь.

Квендели в ужасе застыли. Явление, с которым они столкнулись глубоко под землей, показалось им столь же знакомым, сколь и невероятным, однако они не сомневались – перед ними не дым от пламени. Никто не решался взглянуть, откуда тянутся белесые полосы, пока Одилий, собравшись с духом, не подкрался к изголовью гробницы, чтобы осторожно заглянуть за угол.

– Боюсь, что мы видим уже знакомый туман, – негромко подтвердил он то, о чем все сразу догадались. – Он поднимается из отверстия в полу, а туннель внизу весь потонул в нем и мерцает точно так же, как в Сумрачном лесу. Значит, и сюда добрался… Вполне возможно, что проход ведет в лес, и уже не только туман, но и те, кто из него выходит, нашли путь в это подземелье.

Не успели остальные осознать смысл его слов, как Одилий обернулся к Карлману, прогоняя его со ступеней.

– Бегите, мчитесь со всех ног! – крикнул он, и его голос зазвенел в мертвой тишине. – Назад, в первый коридор!

Биттерлинг, сдерживавшийся до сих пор лишь ценой огромных усилий, мгновенно потерял самообладание.

– Клянусь черными мухоморами, теперь мы пропали! – закричал он и бросился бежать.

По пути он схватил стоявшую неподалеку Гортензию и потянул ее за собой с такой силой, что они оба споткнулись о край могильной плиты и упали на каменный пол. Фонарь Гортензии разбился, стекло разлетелось вдребезги, а фитиль догоревшей свечи утонул в воске. Над двумя неудачливыми квенделями нависла тьма.

– Елки-поганки, накаркал! – многозначительно крикнул старик Пфиффер.

Желая прийти на помощь, он подтолкнул вперед Карлмана,

но сам торопиться не стал. С последней свечой требовалось вести себя очень осторожно. Без фонаря Гортензии стало значительно темнее, хотя туман уже начал изливать знакомое мерцающее сияние. Скоро будет достаточно светло, чтобы добраться от одной стены комнаты до другой, но во мраке туннеля даже слабый огонь фонаря был незаменим. Старик Пфиффер всей душой хотел бы избежать слишком близкого знакомства с чуждым серебристым туманом и уж тем более не мечтал бродить впотьмах по подземному лабиринту.

Звентибольд и Гортензия как раз с трудом поднимались, когда Одилий и Карлман подошли к ним. Пфиффер заметил, что Гортензия сжимает правый локоть, а ее лицо искажено от боли. Однако сильнее всего она горевала по разбитому фонарю. Гортензия мысленно проклинала Биттерлинга, но лишь мысленно, потому что он и так уже почти дошел до состояния, в котором его останется лишь тащить за собой по туннелям. Он снова был на ногах, но оглядывался с таким ужасом, словно повсюду видел призрачных врагов.

Одилий подался вперед. Похоже, старик прошептал Биттерлингу на ухо что-то ободряющее, потому что Звентибольд сбросил оцепенение и растерянно покачал головой.

– Идем, – сказал он, как будто ни о чем другом и не думал, и, прихрамывая, шагнул вперед.

Не теряя времени, квендели вместе побежали к широко распахнутой двери, через которую недавно попали в комнату. Больше никто не спотыкался, хотя найти проход между могилами было нелегко. Добежав до выхода, они остановились и обернулись, с трудом переводя дух.

Им открылась поистине жуткая картина. За большой гробницей туман сгустился, и всю заднюю стену окутало мерцающей дымкой. Перед ними на пьедестале чернел в клубящейся белизне массивный саркофаг, будто ворота в подземный мир. Зато теперь можно было рассмотреть всю погребальную комнату целиком. В вытянутом помещении с тяжелым сводом квендели насчитали около сорока гробниц, над которыми возвышался тяжелый арочный свод.

Деревянная дверь, через которую квендели вошли, казалась сравнительно невысокой для склепа таких размеров, и все же старик Пфиффер с трудом оттянул ее от стены и едва повернул на петлях. Дверь застряла, и ее никак не удавалось сдвинуть с места.

Одилий отдал фонарь Гортензии, уперся ногой в стену, а обеими руками схватился за дверь. Затем он со всей силы потащил створку, одновременно отталкиваясь от стены. Дверь застонала, но не шелохнулась, как будто вросла в пол или ее держала невидимая сила.

– Мы должны ее закрыть, – сквозь стиснутые зубы простонал старик. – Так туман натолкнется хотя бы на небольшое препятствие. Пока он будет пробиваться сквозь щели, мы выиграем время.

Биттерлинг бросился на помощь, Гортензия тоже попыталась помочь, упираясь левой рукой. Тем временем Карл-ман опустился на колени с другой стороны и провел пальцами по нижнему краю двери. Вскоре он наткнулся на что-то мягкое, очевидно, угодившее между дверью и полом. Сначала он не решался коснуться неизвестного предмета, а потом потянул.