Сумрачный лес

Роннефельдт Каролина

Был диким сон, и жутким, чрезвычайным, И бесконечным, потрясающе-печальным. Хотелось бы сказать другое, Что я сегодня крепко спал, Снов вообще я не видал, — Но слез поток не иссякал, И

сердце билось, как чужое [14] . Николаус Ленау

14

Перевод В. Филиппова.

Кремплинг проснулся и обнаружил, что спал, свернувшись калачиком на холодном сыром полу хижины Фенделя. Он не сразу понял, где находится, не помнил, то ли уснул, совершенно обессиленный, то ли потерял сознание. Он лежал на боку, возле входной двери. С каждым вздохом память о случившемся возвращалась к нему с беспощадной силой. Он так и лежал, будто раненое животное, которое из последних сил притащилось к месту, где ему предстоит умереть. Пирмина такой конец вполне бы устроил. Будь у него возможность решать свою судьбу, он так и остался бы лежать, дожидаясь милосердного конца. Тогда не придется возвращаться домой и жить дальше без Блоди – каждый день видеть Фиделию, которой он не смог вернуть младшего сына, брата и сестру Блоди, для которых он уже никогда не будет сильным отцом и защитником, каким был всего несколько часов назад.

Пирмин подумал об одиноком отшельнике, который не раздумывая отправился с ним навстречу опасности и в конце концов погиб. Впрочем, пока еще теплилась слабая надежда на то, что Фендель спрятался на берегу и сейчас направляется к дому или в деревню, чтобы предупредить остальных. Но Кремплинг в это не верил.

Возможно, жители Звездчатки давно встревожились, потому что мерцающий туман нельзя было не заметить, да и волков, взмывших с моста в небо на рассвете, кто-нибудь да увидел. А быть может, в этот самый миг призрачные звери бродят по деревне, дворам и садам, и страшная участь ждет любого, кто встретится им на пути в этот ранний час.

Пирмин знал, что должен идти и помочь тем, кто остался, но не находил в себе достаточно сил, чтобы выйти за порог. Он чувствовал вину, оттого что сам спасся по чистой случайности, в то время как Фенделя с Траутманом волк загнал в реку, а Блоди похитил и увел в неизвестность некто жуткий из Черных камышей. Кремплинг неотвязно вспоминал, как он обессиленно падает на колени, а его сын бок о бок с незнакомцем исчезает посреди пустоши, в недосягаемой дали.

Затем перед ним возник, будто обвиняя, образ Фенделя, который с отчаянным мужеством бросился в реку вместе с Траутманом. Пирмин представил себе остекленевший взгляд утонувшего пса. Когда Фенделя вынесет где-нибудь на берег, его глаза тоже будут давно погасшими. Пирмин не думал, что когда-нибудь станет оплакивать чудака, о котором до этой ночи почти и не вспоминал. Отшельник появился в его жизни лишь мимоходом, случайно, но окончилась их встреча непостижимой трагедией. Пирмин потерял Блоди, сына, который еще в полночь радовался рождению маленького теленка, а теперь исчез навсегда.

В окнах забрезжил утренний свет. Не найдя ни успокоения, ни сил подняться, Пирмин горько заплакал.

Наконец,

сотрясавшие его рыдания стихли. Потоки слез иссякли. Плакать он больше не мог, слезы опустошили его душу и притупили боль, облегчить которую было невозможно. Однако теперь он смог медленно сесть, не обращая внимания на боль в затекшем теле. Тяжело ступая негнущимися ногами, он подошел к одному из небольших окон в стене напротив входа и увидел слева реку, а справа луг, до самой тропинки на берегу. Пирмин выглянул наружу, не заботясь об осторожности.

Ему было все равно, что с ним станет, и неважно, подстерегают ли его снаружи волки, которым ничто не мешает выяснить, что их добыча жива. Но ничего подобного не произошло: его встретила тишина. Не звенел колокол на пожарной каланче, не было на прибрежной тропе толп взволнованных квенделей, вглядывающихся в темноту или убегающих от волков.

Над водой стелилась молочная дымка, но то был обычный утренний туман, который часто поднимался летом с сырых низин и рассеивался на окраине деревни в лучах утреннего солнца. Пирмин увидел, как крыши Звездчатки заблестели, словно покрытые лаком. Над ними в голубоватое небо поднимались завитки дыма. Новый день нес свежесть и надежду.

Кремплинга и его семью, впрочем, ничего хорошего не ожидало. Пирмин понимал, что Фиделия наверняка беспокоится – ведь муж и сын не вернулись домой. Скорее всего, она вообще не ложилась, а провела остаток ночи, бодрствуя у окна, потому что давно заподозрила: что-то не так. Пирмин знал, что нет смысла оттягивать ужасный момент, когда ему придется сказать жене правду, как бы страшно ему ни было.

Собираясь уходить, он впервые обратил внимание на обстановку хижины отшельника. Единственная комната стоила того, чтобы ее осмотреть. Дом изнутри полностью соответствовал своему внешнему виду и как нельзя лучше дополнял образ своенравного хозяина. В другой раз Пирмину захотелось бы оглядеться здесь спокойно, не торопясь.

Половина крыши, заросшая бурьяном, обрушилась, отчего потолок комнаты провалился до того, что Пирмин стоя едва не касался его макушкой. Пробравшиеся внутрь сквозь бесчисленные отверстия длинные травинки свисали до самого пола. По стенам и вдоль подоконников тянулся широкий карниз, расчищенный только под окнами, чтобы оставить вид на улицу. Вдоль стен же карниз был завален всевозможными вещами, которые почти полностью скрывали осыпающуюся отделку стен. Побеги проникшего внутрь бурьяна давно переплелись с тем, до чего смогли дотянуться.

Где-то в этой неразберихе хранилась домашняя утварь, ведь в комнате не было ни шкафов, ни сундуков для хранения посуды и прочих предметов обихода. Возможно, у Фен-деля было не так уж много вещей, потому что Пирмин видел в основном находки, которые хозяин дома принес из своих странствий. Здесь было много сухих веток, например ивы или шиповника, еще украшенных серебристыми костянками или сморщенными красными плодами; на одной из веток примостилось маленькое птичье гнездо. Повсюду свисали длинные моховые завитки.

Фендель, должно быть, собрал эти ветки на берегах Лисички, или Сверлянки, или даже у Холодной реки, ведь отшельник любил бродить далеко от дома. Там и тут попадались оленьи рога, птичьи перья, кора деревьев и даже пустое осиное гнездо. Кое-что из этого, должно быть, отыскалось в Черных камышах или в Сумрачном лесу. В одном углу поверх этих странных припасов лежал выцветший череп дикого кабана с кривыми бивнями, глядящий на Кремплинга пустыми глазницами. Впрочем, из правой торчал сухой сучок.