Супермен (сборник)
Шрифт:
Братья Гэйли завтракали в одном из бостонских отелей. Дэн приехал из Холиока навестить Томми и посмотреть, как его питомец проведет двенадцать раундов, а может, и меньше, с Бэдом Кроссом. Матч не обещал никаких неожиданностей, исход его был ясен заранее, ибо Комар еще до этого дважды клал на лопатки балтиморского юнца, и только всем известная спортивная отвага Бэда позволила ему добиться новой встречи. Болельщики согласны были платить какую угодно цену, лишь бы увидеть сокрушительную левую Комара, но им хотелось, чтоб она обрабатывала такого противника, который не побежит с ринга на первом раунде, едва отведав ее убийственную
— По-моему, после всего, что ты сделал для мальчишки, он должен слушать тебя, как отца родного, — сказал Дэн Гэйли.
— Ну, — сказал Томми, — пока что он слушается, но уж до того в себе уверен, что просто не понимает, зачем надо ждать. Но он все-таки послушает меня и обождет; дурак он был бы, если б не послушался.
— У тебя с ним договор?
— Нет, зачем же мне договор. Он знает, что я его вытащил из грязи, и не бросит меня теперь, когда деньги рекой потекли к нему в карман. Где бы он был, если б я прогнал его, когда он в первый раз пришел ко мне? Этому почти два года, а кажется, будто и недели не прошло. Я сидел в салуне напротив «Плезент-клуб» в Филли и дожидался, пока Мак-Кенн подсчитает деньги и вернется; тут является этот бродяга и пробует угоститься на хозяйский счет. Ничего ему, конечно, не дали и велели убираться вон; тогда он увидел меня, подошел к моему столику и спрашивает, не боксер ли я, и я ему сказал, кто я такой. Он попросил у меня взаймы на стаканчик, а я его усадил за свой столик и поставил ему угощение.
Мы разговорились о том о сем, он сказал мне, как его зовут, сказал и то, что несколько раз участвовал в предварительных в Милуоки. «Ну, говорю, не знаю, хороший вы боксер или нет, но, пока вы будете закладывать за галстук, ничего не получится хорошего». Он сказал, что сразу бросил бы пить, если б мог выступать не ринге, и я обещал его устроить, только чтобы он меня не подводил и бросил пьянство. Мы ударили по рукам, я взял его с собой в отель, заставил помыться, а на другой день купил ему кое-что из одежды. Полтора месяца я его кормил и поил за свой счет. Трудновато ему было отвыкать от пьянства, но в конце концов я решил, что он в форме, можно выпускать его на ринг. Он выступил против Смайли Сэйера и так быстро его уложил, что Смайли подумал, уж не случилось ли землетрясение. Ну а что он делал после этого, тебе известно. В его списке числится одно-единственное поражение — матч с Трэси в Милуоки, еще до того, как он попал ко мне, а в прошлом году он три раза побил Трэси.
В смысле денег он на меня пожаловаться не может. У него отложено тысяч семь. Недурно для мальчишки, который всего два года назад шатался по улицам без гроша? Он мог бы и больше отложить, только любит шикарно одеваться, жить в самых лучших отелях и прочее.
— А где его семья?
— Семьи у него, в сущности, нет. Он приехал из Чикаго, мать выгнала его из дому. Должно быть, задала ему перцу, вот он и говорит, что не хочет иметь с ней дела, пускай, мол, она первая предложит мириться. Говорит, денег у нее куча, так что она без него не пропадет.
Джентльмен, о котором шла речь, вошел в кафе и направился к столику Томми такой молодцеватой походкой, что на него
Комар был олицетворением здоровья, несмотря на слегка подбитый глаз и сильно запухшее ухо. Однако не цветущий вид привлекал к нему все взоры. Брильянтовая подковка в галстуке, ярко-алая рубашка в косую полоску, оранжевые ботинки и светло-синий костюм просто кричали, требуя к себе внимания.
— Где ты был? — спросил он Томми. — Я тебя везде искал.
— Садись, — пригласил его менеджер.
— Некогда, — ответил Комар. — Хочу сходить на пристань, поглядеть, как выгружают рыбу.
— Познакомься с моим братом Дэном, — сказал Томми.
Комар пожал руку Гэйли-младшему.
— Ну, если вы брат Томми, то мне больше ничего не требуется, — сказал Комар, и братья просияли от удовольствия.
Дэн облизал губы и смущенно пробормотал что-то, но молодой гладиатор уже не слушал его.
— Дай-ка двадцать долларов, — сказал он Томми, — мне они, может, и не понадобятся, только я не люблю, чтобы у меня в кармане было пусто.
Томми выдал Комару двадцать долларов и сейчас же записал эту операцию в черную книжечку, — подарок к рождеству от Общества страхования жизни.
— Надо полагать, — сказал он, — за такое развлечение с тебя ничего не возьмут. Хочешь, я с тобой пойду?
— Нет, не надо, — поспешил ответить Комар. — У вас с братом, верно, найдется о чем поговорить.
— Ну ладно — сказал Томми — только не пропадай и не трать деньги зря. Смотри приходи домой к четырем и полежи, отдохни.
— Мне лежать нечего, я и так его побью, — сказал Комар. — Он полежит за нас обоих.
И, смеясь много громче, чем того требовала шутка, он направился к выходу под огнем изумленных и восхищенных взглядов.
До набережной Комар не дошел, потому что на углу Тремонт и Бойлстон-авеню его поджидала дамочка, смотреть на которую было гораздо интереснее, чем на улов самого удачливого из массачусетских рыбаков. К тому же она умела болтать много бойчее самой разговорчивой рыбы.
— Ах ты, Малютка! — сказала она, блеснув серебром и золотом зубов. — Ах ты, мой боксер!
Комар улыбнулся ей.
— Зайдем куда-нибудь, выпьем, — сказал он. — Один стаканчик не повредит.
Через пять месяцев после того, как он в третий раз перекроил всю физиономию Бэду Кроссу, Комар усердно тренировался в Новом Орлеане, готовясь к решительной схватке с голландцем.
Вернувшись в гостиницу после тренировки, Комар остановился поболтать кое с кем из приезжих с севера, проделавших этот долгий путь ради того, чтобы видеть падение старого чемпиона, ибо исход схватки был делом настолько решенным, что опытные специалисты его даже предугадывали.
Том Гэйли, захватив почту и ключ, поднялся в номер Келли. Он принимал ванну, когда Келли вошел в номер получасом позже.
— Письма есть? — спросил Комар.
— Там, на кровати, — ответил Томми из ванной.
Комар взял кучу писем и открыток и просмотрел их. Изо всей груды он отобрал три письма и положил их на стол. Остальные швырнул в корзину. Потом взял со стола эти три письма и несколько минут сидел, держа их в руке, уставясь взглядом куда-то в пространство. Наконец, поглядев еще раз на три нераспечатанных конверта, он сунул один из них в карман, а остальные два швырнул в корзину. Он промахнулся, и письма упали на пол.