Сурикэ
Шрифт:
— Как нельзя быть больше.
— Следовательно, все отлично.
— Вы говорите, что никому не известно о вашем приезде?
— Никому, кроме вас.
— Тогда вы можете быть спокойны.
— Я это знаю хорошо!
— Но имеете ли вы мне что сказать?
— Должны ли вы сомневаться в этом?
— Я?.. Меньше всего на свете.
— Однако же я вам писал, желая предупредить вас о моем приезде.
— Вы мне писали?
— Ну да.
— Когда же это?
— Шесть месяцев тому назад. Письмо отправилось на пароходе «Слон».
— Я
— Вы шутите, мой друг.
— Я никогда не шучу в делах серьезных.
— Так это серьезно?
— Даже очень.
— Вы не получили моего письма?
— Даю вам честное слово.
— Тогда я здесь ничего не понимаю.
— Как же это?
— Да ведь вы же мне отвечали!
— Что?.. Что вы говорите?
— Я говорю, мой друг, что вы мне отвечали.
— Ого! Это уже слишком!
— В свою очередь я опять подтверждаю, что вы мне отвечали.
— Мне очень любопытно видеть этот ответ.
— Это легко.
— Он при вас?
— Вот.
И граф подал его Биго.
— Вы знаете, что мне знаком ваш почерк, — прибавил граф.
— Да, и с давних пор.
— Итак, читайте.
Биго развернул письмо и долго, старательно рассматривал его.
— Ну что же? — спросил граф.
— Это какое-то чудо, — отвечал Биго.
— Что — вы забыли?..
— Нет!
— Так что же?
— Я удивляюсь способности так подделать.
— Что вы говорите?
— Я говорю, что я никогда не писал этого письма и, однако же, мой почерк так хорошо подделан, что я, черт побери, сам мог бы попасться.
— Итак — письмо подложно?
— Подложно.
— Что-то странно!
— Ив самом деле, очень странно.
— Это нечто фантастическое.
— Но, всматриваясь в это письмо или, лучше сказать, разбирая каждую букву в отдельности, замечаются некоторые погрешности. Например, это «е» — оно слишком закончено, смотрите; другая, более крупная ошибка, это число — я его всегда ставлю вверху, здесь оно внизу. Но что всего серьезнее, так это, как вам известно, когда я желаю, чтобы моя рекомендация была солиднее…
— Вы не ставите точки на «и» в вашей фамилии, я это знаю.
— Смотрите на «и» — точка над ним есть, видите?
— Это верно, — отвечал граф.
— Подделыватель должен был игнорировать эту мелочь, известную только вам и мне.
— Это так. Но подложный или нет этот ответ, он доказывает, что мое письмо достигло вас.
— Уверяю…
— Виноват, я плохо выразился, я хотел сказать, что мое письмо попало не к вам, но в интендантство.
— А! Это важно.
— Очень важно, ибо очевидно, что у вас есть изменники или, по меньшей мере, изменники в вашей канцелярии.
— Я это заключение вывел давно и сейчас вам докажу. Вы читали письмо, так хорошо подделанное?
— Конечно. Оно доставлено мне от вашего имени.
— От меня?
— Ну да.
— И вы все рассказали подателю?
— Рекомендованному вами мог ли я не доверять?
— Конечно, нет.
— Ну, я и отнесся к нему с полнейшей доверенностью.
— Ай!
— Это еще не конец. Рассказав все, я заплатил ему. Незаметно для меня он дал мне чего-то сонного и, воспользовавшись моим сном, выкрал все бумаги, которыми был наполнен мой портфель. Благодаря только какому-то чуду, письмо из Франции ускользнуло от его рук. Потом этот человек, все еще пользуясь моим сном, уехал, и по настоящее время мне не удалось его отыскать.
— Что за побудительная причина могла заставить его так действовать?
— Не могу знать, но, по моему мнению, эта измена — дело наших врагов.
Интендант презрительно пожал плечами.
— У меня немало врагов, я это знаю, но я их всех держу в своих руках, никто из них не посмеет и шевельнуться.
— Вы ошибаетесь, мой друг. Ваши враги стараются немало и сильно нападают на вас в Версале.
— Да, но маркиза там, чтобы защитить меня.
— Не полагайтесь так на нее, поверьте мне, если жалобы, которые сыплются на вас в Версале, дошли бы до слуха короля, маркиза не нашла бы возможности защитить вас, и вы погибли бы.
— Разве близко к тому? — спросил интендант, дрожа.
— Почти, мой друг; все зло происходит из вашей канцелярии. Ваши враги успевают там пронизывать все насквозь и, быть может, те, которым вы более доверяете, изменяют вам с большим ожесточением.
— Но что делать? Где средство?
— Не могу сказать, но оно должно быть, и ваше дело найти его. Несомненно, против вас существует заговор.
— Все, что вы мне говорите, весьма логично и справедливо; но как открыть виновных?
— Вы один можете открыть их. Они подделались под вашу руку в деле, в котором я просил вас об услуге; предположите же хоть на минуту, что эти презренные вздумали бы повторить свою проделку и письмо, переполненное наглою ложью, попало бы в руки одного из ваших версальских врагов. Что сталось бы тогда с вами?
— Одна эта мысль приводит меня в ужас.
— Это, однако же, случится непременно, если вы не примете предосторожностей; на вашем месте…
— Посмотрим, что вы сделали бы на моем месте.
— Я разогнал бы всех, мой друг, и вы, наверно, открыли бы таким образом заговор, тайно составленный против вас.
— Но так я остался бы один.
— Самое большее — на несколько дней. В бумагах, которые эти господа, захваченные врасплох, не успели бы скрыть, вы легко добыли бы доказательства этого заговора.
— Этот план недурен, — отвечал Биго, — я посмотрю… обдумаю…
— Это ваше дело, но чем раньше вы начнете действовать, тем раньше избавитесь от ваших врагов; время летит, и если вы будете медлить, то зло усилится.
— Я не буду спать, будьте покойны. На этот раз битва решительная. Они попытаются поколебать мое положение, но я не позволю низвергнуть себя как глупца.
— И отлично сделаете. Теперь расскажите мне здешние новости, я ровно ничего не знаю, что здесь творится.
— По совести, я знаю немногим больше вас.