Сурикэ
Шрифт:
Но он ошибся, рассчитывая на встречу с графом; Меренвиль был у главнокомандующего, откуда, по словам его слуги, он должен был вернуться очень поздно.
Это было неприятно Белюмеру, но он не смутился и, узнав, где палатка главнокомандующего, быстро пошел к нему.
Главнокомандующий принимал охотно всех желавших с ним говорить, особенно охотников, зная по опыту, как много хорошего и полезного можно от них узнать.
Мишель Белюмер был тотчас введен к нему.
Маркиз Монкальм сидел
— А, — вскричал главнокомандующий, — это наш друг Белюмер!
— К вашим услугам, генерал, — отвечал, кланяясь, охотник.
— Разве вы не были вместе с вашим другом Сурикэ? — с беспокойством спросил граф.
— По дороге на Луизиану.
— Да разве случилось какое несчастье с…
— Успокойтесь, граф, ничего дурного не случилось, напротив, все идет отлично.
— Графиня Меренвиль уже в Красной Палке?
— Нет, мы вернулись обратно.
— Как так?
— О, это длинная история.
— Да? — сказал граф.
— Обедал ты?
— Я так спешил догнать вас, что не ел ничего с самого утра, как только вышел из лагеря.
— Садись и ешь, — сказал генерал, — ты, вероятно, умираешь от голода, мой бедный мальчик.
— Правда, генерал, я голоден, как волк.
— Ивон, скорее еще прибор, — приказал главнокомандующий.
— Однако, позвольте, генерал, я не знаю, должен ли я…
— Ты должен слушаться меня.
— В таком случае, извольте…
— За обедом ты расскажешь свои новости.
— Да, их очень много и самые разнообразные.
— Кто тебя послал ко мне?
— Никто, генерал. Да, никто! Я позволил себе явиться сюда, рассчитывая на встречу с графом, что, к счастью моему, мне удалось.
— Следовательно, ты послан к графу?
— Да, генерал.
— Кем же?
— Сурикэ, генерал, — отвечал охотник, набив полон рот изобильным обедом, который он буквально пожирал, отвечая в то же время на все предлагаемые вопросы.
— Если вас послал Шарль Лебо, значит, дело серьезное.
— Я так же думаю, генерал, — отвечал граф.
— Сами увидите, — рассмеялся охотник.
— Еще вопрос, — сказал генерал.
— Хоть сто, если вам угодно, мой генерал.
— Хороши ли приведенные новости?
— Очень приятные и очень интересные, генерал.
— Когда он пообедает, уведите его к себе, граф.
— Зачем, — прервал граф, — от вас нет тайн.
— Я уверен, — продолжал Белюмер, — что пославший меня Сурикэ не делает никакого различия между вамиобоими.
— Почему ты так думаешь?
— Я знаю хорошо моего Сурикэ, просто это его причуда устроить приятный сюрприз графине и сообщить в то же время вам обо всем, что было во время путешествия.
— Вероятно, так, — сказал граф.
— Очень может быть, —
— Я же убежден в этом, прожив четыре года с Сурикэ, я отлично изучил его.
— Мне кажется, Белюмер прав, как вы находите?
— Я уже сказал, что эти новости для вас не должны быть секретом, и вы, Леви, не уходите, останьтесь с нами, — сказал граф, кланяясь кавалеру.
— Граф, — отвечал последний, — я очень тронут вашей любезностью, но, к сожалению, мне невозможно…
— Та, та, та, — сказал главнокомандующий, смеясь, — вы теперь совершенно свободны и сделаете большое удовольствие, если останетесь с нами.
— Я вас прошу не уходить, — говорил граф.
— Мне остается только уступить вам, господа.
— И отлично, — обрадовался главнокомандующий.
— Вы меня огорчили бы, если бы ушли, — добавил граф.
— Ты можешь есть и говорить?
— А также и пить, — рассмеялся охотник.
— Конечно, пожалуйста, не стесняйся, мой мальчик, около тебя две бутылки.
— Я ими уже давно любуюсь, генерал.
— Ну, говори же свои новости, мы ждем.
— Да поскорее только.
— О, если вы хотите скорее все узнать, я готов, — он налил стакан вина. — За ваше здоровье, господа!
Присутствующие поклонились.
Выпив разом весь стакан, он поставил его на стол, говоря:
— Я начинаю, генерал.
— Мы слушаем, мальчик.
— Да, мы все ждем с нетерпением.
Граф, несмотря на уверения Белюмера, был очень непокоен.
Охотник, не заставляя повторять приглашения, начал свой рассказ. — Его необработанная, простая, но крайне образная, дышавшая неподдельным чувством речь увлекла слушателей.
Не отрывая глаз от его губ, они буквально превратились в слух; а он, не забывая ни малейших пустяков, подробно рассказывал все, что только было с минуты отъезда из Дюкенса; когда он заговорил о графе Витре, присутствующие заметно нахмурились, глубоко возмущенные его низкими поступками и подлой изменой.
— Негодяй, — вскричал главнокомандующий, полный негодования и презрения, — это французский офицер! Дворянин, находящийся в родстве с лучшими семействами Франции; он позорит собой все французское дворянство.
— Я это предвидел, — с отвращением сказал граф.
— Ему остается только продаться англичанам, — с убийственным презрением заметил Леви.
— Это бы меня нисколько не удивило, — отвечал охотник, качая головой, — уходя из лагеря, он искал пристанища в колонии Нью-Йорк.
— Ты знаешь наверное? — спросил главнокомандующий.
— Он это сам говорил всем нам и сделал, как сказал.
— Почему ты знаешь?
— Мне казалось это невероятным, я думал, что он говорит это в минуту злобы.