Суровое испытание. Семилетняя война и судьба империи в Британской Северной Америке, 1754-1766 гг.
Шрифт:
План башни форта Лаудун, 1759 год. Капитан Поль Демере приложил эти зарисовки особенностей форта Лаудун к письму Уильяму Генри Литтелтону от 27 февраля 1759 года. Слева — флагшток высотой около пятидесяти футов, поддерживаемый пирамидальным основанием. Справа — план трехэтажной шестиугольной башни, которую иногда возводили на бастионах, чтобы лучше обозревать окрестности. Прочное сооружение, построенное из бревен, было способно устанавливать вертлюги (легкие пушки) для стрельбы через иллюминаторы на втором этаже и имело бойницы для мушкетов на первом и третьем уровнях. Справа внизу показан план башни с восемнадцатифутовыми внешними гранями, тридцатишестифутовым диаметром и круговой центральной лестницей. На эскизе, расположенном непосредственно над ним, показан внешний
После капитуляции последовало множество вполне осознанных убийств. В результате первоначальной стрельбы и последовавшей за ней резни погибли в общей сложности двадцать пять человек — три женщины и столько же солдат, сколько заложников было убито в форте Принс-Джордж за шесть месяцев до этого. Все офицеры, кроме одного — провинциала Южной Каролины и бывшего шотландского торговца, капитана Джона Стюарта, который стал другом Маленького Карпентера, — были убиты, но ритуальным пыткам подвергся только капитан Демере, которого оскальпировали еще при жизни, а затем заставили танцевать до самой смерти. Простых солдат раздевали, избивали и увозили в плен; с их женами и детьми, очевидно, обращались мягко. Капитану Стюарту было разрешено сопровождать Маленького Карпентера в мирной миссии в Виргинию. Остальные пленники, всего около двухсот человек, оставались в Оверхилл-Таунс до конца войны[604].
После бегства Монтгомери и падения форта Лаудун вожди чероки и власти Южной Каролины с опаской соблюдали шестимесячное перемирие. Хотя форт Принс-Джордж был почти так же уязвим, как и форт Лаудун, индейцы не подвергали его тщательной осаде, а в качестве жеста доброй воли даже разрешили ввезти ограниченное количество припасов. Тем временем чероки вели переговоры: с французами, которые прислали небольшие символические подарки из форта Тулуза, но без боеприпасов; с криками, которые продолжали отказываться от прямого союза, изучая способы повысить свое положение за счет чероков; с виргинцами, которые угрожали вторжением и присылали подарки в поддержку Маленького Карпентера; с преемником Литтелтона, вице-губернатором Уильямом Буллом, который выступал за мир и отчаянно пытался убедить мужчин записаться в полк провинции Южная Каролина. Все, кроме чероков, играли на время. И время — как слишком медленно осознавали лидеры нативистов, чей престиж и моральный дух находились в зените, — было тем элементом, который меньше всего благоприятствовал черокам.
Зима 1761 года ослабила индейцев, которые страдали от большого количества снега, нехватки боеприпасов, недостатка продовольствия, вызванного потерей урожая в Нижних городах, и болезней. Однако боевой дух воинов оставался высоким благодаря капитуляции форта Лаудун, успеху в изгнании войск Монтгомери из Средних городов и появлению подарка от французов — товаров, которые, как оказалось, были английского происхождения, привезенных на побережье залива подпольными англо-американскими торговцами, а затем переправленных вверх по реке Алабама в форт Тулуза. Военные начальники еще не знали, что 6 января из Нью-Йорка прибыло новое пополнение регулярных войск под командованием подполковника Джеймса Гранта, человека, чей опыт второго помощника Монтгомери и полевого командира под командованием Форбса и Буке сделал его систематическим, а потому опасным противником. Он получил приказ от Амхерста «наказать чероки [и] довести их до крайней необходимости просить о помиловании», и он взял с собой разведчиков из числа индейцев могавков и стокбриджей. Кроме того, правительство Южной Каролины наконец-то собрало значительное число провинциалов и егерей, а также набрало воинов из племен катавба и чикасау[605].
Угроза, которую все это представляло для чероков, на самом деле не будет ясна до конца весны, потому что суровая погода, нехватка фуража и необходимость обучения провинциалов подполковника Генри Лоренса не позволили Гранту достичь пограничного поселения Девяносто шестого до 18 мая. Но к тому времени его силы насчитывали более 2800 человек, половину из которых составляли хорошо обученные регулярные войска 1-го, 17-го и 22-го полков; и в этот раз, в отличие от предыдущих, они были готовы к длительным действиям в горах. Когда 7 июня люди Гранта выступили из форта Принс-Джордж в направлении Миддл-Таунс, за ними следовал вьючный обоз длиной в милю — шестьсот лошадей с месячным запасом продовольствия и боеприпасов — и стадо мясного скота, настолько большое, что для управления им потребовались десятки рабов[606].
Большая тысячная армия чероки встретила вторгшуюся армию Гранта 10 июня у Эхо, где в прошлом году произошла битва. Индейцы вновь атаковали британскую колонну из засады и сосредоточились на уничтожении британских вьючных животных, но на этот раз им не удалось повторить свой прежний успех. Шесть часов дальнего обстрела с «удивительно выгодных» позиций на «вершинах и склонах холмов справа от нас [и] за рекой Коухи слева от нас» стоили армии Гранта одного офицера и одиннадцати человек убитыми
Когда 9 июля Грант вернулся в форт Принс-Джордж, он провел своих людей почти до изнеможения — три сотни были слишком больны или хромы, чтобы идти, а еще тысяча износила свою обувь до дыр, — но он лишил крова по меньшей мере четыре тысячи жителей средних городов и уничтожил урожай, который был им необходим, чтобы пережить предстоящую зиму. Возможно, трое из каждых пяти чероки теперь жили в качестве беженцев в поселениях Оверхилл, переполняя имеющиеся запасы продовольствия и фактически не имея возможности продолжать войну. Экономика чероки скатилась практически до неолитического уровня: последнее сопротивление людям Гранта оказали воины, вооруженные лишь луками и стрелами. Тем временем крики, придерживаясь классической стратегии нейтралитета, играли против интересов чероки, французов и англичан, и наживались на торговле с англичанами. Хорошо вооруженные отряды чикасо, катавба и ирокезов начали совершать набеги на поселения оверхиллов, воины которых уже не могли их защитить. Болезни достигли уровня эпидемии, и зимний голод стал неминуем. Вдобавок ко всему, за последний год виргинскому полку полковника Уильяма Берда удалось построить более восьмидесяти миль дороги от форта Чисвелл на юго-западной границе Старого Доминиона до верховьев реки Холстон в Северной Каролине. Пока люди Гранта превращали в пепел Средние города, виргинские провинциалы Берда и сопровождавший их большой контингент воинов племени тускарора продвигались к Лонг-Айленду на Холстоне, чуть более чем в ста милях от Оверхилл-Таунс. Если бы виргинцы и их союзники решили спуститься в долину Холстона, они могли бы достичь Оверхилл-Таунс за месяц, не перегружая свои линии снабжения. Тогда они могли бы устроить такой хаос, о котором даже Грант не мог помыслить[608].
Поэтому в августе совет племени чероки запросил мира, отправив делегацию под руководством Литтл Карпентера на встречу с Грантом в форт Принс-Джордж. Там, а затем и в Чарльстоне, вождь показал, насколько он заслужил свою репутацию переговорщика. По удивительно мягким условиям договора все белые пленные, рабы и захваченный скот должны были быть возвращены, а демаркационная линия между белыми поселениями и землями чероки должна была быть перенесена на расстояние в двадцать шесть миль от реки Киоуи — лишение примерно половины охотничьих угодий Нижних Таунов. Старая настойчивая просьба Литтелтона сдать двадцать два храбреца, убивших поселенцев весной 1759 года, была тихо забыта, как и требование Гранта, чтобы вожди выбрали четырех человек из их числа для казни. Это было близко к миру status quo ante bellum, и он стал еще ближе в следующие несколько месяцев, когда последующие переговоры отодвинули демаркационную линию на сорок миль к востоку от реки Киоуи. Более того, возобновление мира принесло чероки по крайней мере одно существенное преимущество, поскольку война нарушила старую торговую монополию Каролины. Оверхиллс, потеряв торговую точку в форте Лаудун, начал вести дела с торговцами из Виргинии и Северной Каролины, которые сопровождали Виргинский полк к Холстону, а торговцы из Джорджии, работавшие из Огасты, откликнулись на приглашение Нижнего города разбить лагерь в лесу к юго-западу от форта Принс-Джордж.
Наконец, осенью 1761 года умер предыдущий индейский суперинтендант южного департамента, сравнительно малоэффективный торговец из Чарльстона Эдмунд Эткин. Эткин был доволен тем, что оставил управление делами чероки в основном в руках губернатора Южной Каролины, где контроль над ними сохранялся с 1730 года. Но человеком, которого Питт выбрал на место Эткина, стал Джон Стюарт, друг Маленького Карпентера, убежденный империалист и активный администратор. Хотя во время пребывания на посту суперинтенданта Стюарт столкнулся бы со множеством проблем, он никогда не позволил бы другому губернатору Южной Каролины оказывать такое пагубное влияние на отношения с народом чероки, какое оказывал Уильям Генри Литтелтон[609].
Из войны можно извлечь как минимум три парадоксальных урока. Во-первых, конфликт нанес серьезный ущерб чероки, у которых была разрушена половина их поселений, и они потеряли много населения — мы не знаем, сколько именно, но доля была высокой — из-за болезней и голода. Однако в то же время стратегическое положение нации фактически улучшилось, поскольку война уничтожила торговую монополию Каролины, мирное урегулирование в конечном итоге потребовало незначительной уступки земель провинции, а законодательная власть оставила суверенитет чероки фактически без изменений.