Суровое испытание. Семилетняя война и судьба империи в Британской Северной Америке, 1754-1766 гг.
Шрифт:
НО ПИТТУ так и не удалось убедить короля в стратегических преимуществах захвата Беллейсла, потому что, прежде чем дворцовые часы пробили восемь утра следующего дня, Георг II был мертв. Он лег спать в пятницу вечером, чувствуя себя так хорошо, как и полагается большинству семидесятисемилетних мужчин. По словам Горация Уолпола, который выведывал из придворных сплетен все подробности событий следующего утра, он «встал в шесть… как обычно, посмотрел, полагаю, [чтобы убедиться], что все его деньги в кошельке, и позвал шоколад. Немного позже семи он пошел в ватерклозет — немецкий камердинер услышал шум громче королевского ветра, прислушался, услышал что-то похожее на стон, вбежал и нашел героя Уденарде и Деттингена на полу, с раной
В течение трех лет все, к чему прикасался Уильям Питт, превращалось в золото. Но когда старый король умер, мир британской политики изменился навсегда. В одно мгновение Лестер-Хаус перестал быть фракцией страны и стал двором. Граф Бьют перестал быть воспитателем принца и стал самым доверенным советником своего монарха. А принц Уэльский, толстоголовый подросток, которым он все еще был, стал Георгом III, милостью Божьей королем Англии, Шотландии, Уэльса, Ирландии и Америки. Питт проявил себя во многом, но он не был уступчивым, и ничто из того, что он сделал за последние два года (с тех пор как он бросил Блая после фиаско в Сен-Кас), не расположило его к Георгу и Бьюту, этой странной паре, которая внезапно стала самыми важными людьми в Британии. Питт, должно быть, чувствовал, что стал уязвим; и все же никто не верил так горячо, как он сам, что он незаменим для короны и ее гигантски разросшейся империи. Поэтому он не паниковал и даже не предпринимал экстраординарных усилий, чтобы наладить отношения с Бьютом и новым королем, а предположил, что будет продолжать жить так, как жил последние три года.
Питт не представлял, насколько маловероятно, что ему удастся добиться успеха в этом начинании. С 1758 года великому простолюдину приходилось считаться только с врагами своей нации и ее порой столь же воинственными союзниками. Но новый король бросал вызовы иного — и более сурового — рода, чем те, что ставили перед собой воюющие государства. Никому, кроме Бьюта и матери Джорджа, не удавалось совладать с бурными эмоциями и страстными убеждениями человека, которого время и случай сделали королем. Они смогли это сделать, потому что Джордж любил их беспрекословно. Но Питт, прекрасно знавший себе цену, в самый критический момент своей карьеры не смог понять, что в нем нет ничего, что Георг III мог бы полюбить.
ВОСПОМИНАНИЯ О ПОБЕДЕ
(СЦЕНОГРАФИЯ)
Семилетняя война привела в Америку множество художественно одаренных офицеров. Инженеры, такие как Арчибальд Кэмпбелл, изображали пейзажи с топографической точностью; художники-любители, такие как адъютант генерала Вулфа Херви Смит (изображен поддерживающим правую руку своего шефа в «Смерти генерала Вулфа»), практиковали благородное искусство наброска. После войны несколько лондонских типографий наняли граверов, чтобы те превратили эти записи очевидцев в двадцать восемь превосходных гравюр с фолиант. Набор поступил в продажу в 1768 году за солидную сумму в четыре гинеи (четыре фунта, четыре шиллинга).
Scenographia Americana: Или, коллекция видов Северной Америки и Вест-Индии… с рисунков, сделанных на месте, несколькими офицерами британского флота и армии, была адресована состоятельным покупателям печатной продукции, хотя британцы со скромным достатком могли приобрести отдельные виды по три шиллинга и шесть пенсов за штуку. Французские и испанские переводы названий гравюр указывали на то, что «Scenographia» предназначалась и для экспорта. Однако трудно поверить, что многие экземпляры были проданы во Франции или Испании, ведь набор в целом иллюстрировал рассказ о британской имперской славе.
История началась со столиц старых британских колоний. Бостон (лист 1), Чарльстон (2) и Нью-Йорк (3) предстали процветающими портовыми городами, а
Однако гравюры также показывают, что, несмотря на мощь природы, цивилизация продвигалась вперед вместе с плугом. Рисунок, изображающий начало и завершение строительства американского поселения или фермы (9), направляет взгляд от мрачного леса и грубой хижины слева к георгианскому дому, освещенным солнцем полям и лесам справа. Аналогичное послание появилось на картине «Вид Бетлема» (10), свидетельствующей о промышленности моравских последователей графа Цинцендорфа, которые процветали под благодетельным правлением Британии.
Война и завоевание определили вторую половину повествования. Ни индейцы, ни колонисты не играли никакой роли в этой истории, которая началась в 1758 году с первой заметной победы Британии. На картине «Вид на Луисбург» (11) изображена артиллерийская команда, устанавливающая орудие на место, в то время как матросы подносят фашины для его защиты. Французский флот лежит в плену в гавани, а британский стоит на якоре в заливе Габарус (слева); крепость ожидает своей гибели.
Падение Луисбурга открыло Канаду для вторжения, как показано на снимках из этюдника Херви Смита. Густой лес, окружающий рыбацкое поселение в заливе Гаспе (12) и фермерскую деревню в Мирамичи (13), говорит о том, как мало французы улучшили свои владения, а заметка о том, что в поселении Гаспе было захвачено 4500 центнеров — полмиллиона фунтов рыбы, указывает на то, что завоевания улучшат британскую торговлю. По пути в Квебек флот проходит мимо острова Пирсед (14), где происходит несколько драматических сцен. Природная возвышенность водопада Монморанси обрамляет мужество и самопожертвование Вулфа во время его неудачной атаки 31 июля (15). На иллюстрации 16 изображен Кап-Руж, место отплытия британских лодок 13 сентября, а на иллюстрации 17 — сам Квебек. Восточный вид Монреаля (18) показывает сцену 1760 года, когда последние защитники Канады оказались в ловушке в необороняемом городе.
Из Канады сюжет переместился на завоевание Вест-Индии. Эта серия начинается за пределами Гаваны, где экзотические растения (например, странно изогнутое горное алоэ на листе 19) и экзотические люди (например, креолы и рабы на листах 20 и 21) населяют чужой пейзаж. Два городских вида вызывают аналогичные чувства. Тропический свет заливает францисканскую церковь и монастырь (22) и рыночную площадь (23), но обе сцены напоминают зрителям о британском завоевании. Возле церкви на якоре стоят военные корабли, на рыночной площади формируется рота пехоты, а с левого переднего плана смотрят моряки в коротких, мешковатых штанах. На иллюстрации 24 изображена команда лодки, буксирующей военно-морской корабль в сторону моря, мимо затонувших кораблей. В устье гавани на корабле «Пунта» (слева от корабля) и замке Морро развевается «Юнион Джек», свидетельствуя о могуществе Великобритании.
Война возвращается в сценах завоевания Доминики (25) и Гваделупы (26) — видах, иллюстрирующих героизм десантных операций. Однако на последних пластинах от битвы перешли к ее безмятежным последствиям. Северный вид на Форт-Ройал (пластина 27) изображает солдат, расслабленно сидящих в лагере. Британский общественный порядок и британские услуги обрамляют сцену: слева офицер показывает даме лагерь, а в центре солдат целует не сопротивляющуюся девицу; справа солдат и матрос пожимают друг другу руки, символизируя сотрудничество, которое сделало победу возможной. На восточном виде форта Royal (28) также изображены офицеры, солдаты и матросы, созерцающие великолепный закат. На берегу по воде плывет шлюп, а вдоль горизонта с интервалом в кабельтов плывут на восток корабли.