Суррогатная мать
Шрифт:
Глава 29
Фил сидел на диване у себя в гостиной и пил пиво. Набрал полный рот, подержал его немного, поперекатывал с одной щеки на другую, потом проглотил. Откинул голову, закрыл глаза. На кофейном столике валялась упаковка из-под еды на вынос из индийского ресторана, из стереосистемы звучала песня «Одиночество машиниста башенного крана» группы «Элбоу». Он вздохнул, вслушиваясь в слова Гая Гарви, который пел о том, как далеко ему падать на землю.
Вернувшись с работы, он много думал об этом деле, особенно о поведении Фенвика. Но несколько упражнений на домашнем силовом
После того как она ушла из его жизни, разбив при этом его сердце, он чувствовал себя обездоленным. Его особенно задевало то, что она полностью разорвала отношения, и это после всего, что они значили друг для друга. Ни телефонных звонков, ни записок, ни писем по электронной почте — ничего. Словно он для нее умер.
Его рвавшиеся наружу взрывные эмоции в своем развитии прошли несколько четко распознаваемых этапов. Сначала — непонимание ее действий. Угрызения совести, что она будет обвинять его за Мартина Флетчера. Потом — злость, когда она не дала ему объясниться и доказать, что он невиновен. Злость переросла в ярость, когда он попытался начать ненавидеть ее, исходя из своей системы взглядов, когда говорил себе, что она его не стоит, и когда потерпел в этом полное фиаско. И наконец — оцепенение и пустота, когда он понял, что оставшуюся часть жизни ему придется провести без нее. При этом он бессчетное количество раз проигрывал прошлые разговоры с ней, выдумывал и представлял себе новые, которые они могли бы вести, рассматривал различные сценарии развития событий и их возможный исход.
Из состояния задумчивости его вывел резкий телефонный звонок.
Он вскочил, чтобы ответить, подумав, что это может быть Марина, но потом вернулся в профессиональное русло и решил, что это могут звонить из управления с последней информацией о ходе расследования. Или даже о еще одном убийстве.
«Господи, не допусти этого. Прошу тебя, пусть это будет не так…»
Но он не угадал.
— Здравствуй, сынок.
Фил расслабился. Это была Эйлин Бреннан. Женщина, заменившая ему мать.
— Привет, Эйлин! — Он щелкнул кнопкой на трубке и немного приглушил звук. — У вас все в порядке?
— Все отлично, Фил. Дон передает тебе привет.
Фил совсем забыл. По средам вечером он всегда звонил Эйлин.
— Прости, — сказал он. — Я должен был позвонить тебе.
— Все нормально. — Она вздохнула. — Просто мы видели новости. Эти девушки… Это ужасно! Я сказала Дону, что наш Фил, должно быть, занимается этим делом.
Фил услышал нотки гордости в ее голосе и улыбнулся.
— Точно, занимаюсь.
— И только поэтому ты подвел бедную дочку Линн Лоуренс.
— Прошу тебя…
— А ты не мог бы встретиться с ней позднее? Сходили бы в ресторан…
— Не думаю, что я составлю ей хорошую компанию.
— Я знаю, Фил. — Она вздохнула. — Ужасно. Мы живем в ужасном мире.
— Не весь же он такой, — возразил Фил.
— Дон хочет знать все по этому делу. Я сказала ему, что ты не можешь ничего рассказывать. Он это знает, но ничего не может с собой поделать. Так что…
И понеслось. Фил сделал еще пару больших глотков пива. После такого дня послушать сплетни о друзьях
Разговор шел к концу, судя по тому, что Эйлин добралась до своей обычной завершающей фразы.
— Я бы очень хотела, чтобы ты встретил хорошую девушку, Фил. Остепенился. Ты заслуживаешь такого человека. Человека, который даст тебе немного счастья.
Он ответил в том же тоне.
— Я знаю, Эйлин. Но у меня просто нет такой возможности. На своей работе я вообще не вижу женщин.
«Разве что мертвых», — подумал он, но, к счастью, вслух этого не произнес.
— Что ж, я пыталась тебе помочь. Но ты уже взрослый мужчина и можешь сам позаботиться о себе. Да, Дон спрашивает, приедешь ли ты в воскресенье, как договаривались? Я думаю, ему просто нужно пойти с кем-нибудь в паб и посмотреть там футбол. Не понимаю, зачем ему это. У нас дома спутниковая антенна.
Фил представил Эйлин, сидящую в своем любимом кресле, и их большой, стоящий на отшибе дом постройки пятидесятых годов в Майл-энд рядом с железнодорожной станцией. Архитектура под стиль эпохи Тюдоров, с балками снаружи и внутри. Отделанный со вкусом, разрушавшийся несколькими поколениями воспитывавшихся здесь детей и каждый раз любовно восстанавливаемый. Он любил его. Атмосфера, шумная и насыщенная энергией, но в то же время дарящая тепло и утешение. Он казался опустевшим теперь, когда Эйлин и Дон отошли от дел, не брали воспитанников и остались здесь только вдвоем. Но Фил по-прежнему любил приезжать сюда. Это делало его выходные особенными.
— Ничего не изменилось, я приеду. И с нетерпением этого жду.
Они попрощались. Эйлин повесила трубку, и Фил снова остался один.
Он вздохнул. Ее слова разбередили ему душу. Он оглядел свою гостиную. Хорошо обставлена, книги на полках, диски, постеры на стенах. Все говорило об интересной, полной жизни. Он был счастлив в компании с самим собой. Большую часть своей жизни он проводил в одиночестве. Но иногда ему все же хотелось бы иметь кого-то, с кем можно было ее разделить. Кого-то, кто ждал бы его дома.
Он громко рассмеялся над тем, как жалостливо по отношению к себе это должно звучать.
— Наверное, заведу собаку, — сказал он, ни к кому конкретно не обращаясь.
Он снова сделал глоток пива и нажал кнопку дистанционного пульта стереосистемы. Снова зазвучала музыка «Элбоу», и мысли его мгновенно переключились на Марину. Он слушал этот альбом во время их первой встречи. Каждый новый трек напоминал ему о какой-то ее черте, но одна песня стояла особняком. Он знал, что она должна зазвучать уже скоро, нетерпеливо ожидал ее, понимая, что она принесет воспоминания, которые он считал почти невыносимыми, но возврата к которым, тем не менее, очень хотел.