Сушковы
Шрифт:
Платон положил на небольшую кушетку рядом с дверью свои коробки, где уже стояли занесенные слугой остальные подарки, и поцеловал, в поклоне и низко наклонив голову, руку княгини. Он чувствовал, что сбоку от него рядом стоит Ксения, но боялся повернуться в ее сторону.
– А это наша дочь Ксения, – сказал князь и дотронулся до плеча гостя, как бы намереваясь с силой повернуть его в правую сторону, – впрочем, вы знакомы.
Платону пришлось приложить все силы, чтобы не показать свое волнение, когда он подошел к Ксении и поцеловал ее руку.
– Позвольте, Павел Андреевич, в знак признательности того, что вы пригласили меня в свой дом,
Платону надо было срочно чем-то отвлечь семейство Сонцовых, чтобы скрыть охватившее его волнение, когда он дотронулся до руки Ксении.
– Боже мой! – воскликнул князь, когда взял протянутый гостем чудной работы трость. – Это же баснословно дорогой подарок! Мне, право, неловко, Платон Никитич, от такого царского подарка. Спасибо вам, дорогой Платон Никитич!
Старый князь обнял своего гостя со слезами на глазах.
Дальше наступил черед княгини. Увидев инкрустированные золотом ручки зонтов, с прикрепленными на них разноцветными помпонами, а затем, попробовав раскрыть и закрыть купол из плотного шелка, Ольга Михайловна, до сих пор молча наблюдавшая за гостем, пришла в неописуемый восторг и, позабыв правила этикета, поцеловала Платона в щеку.
Дальше Платону предстояло обратиться к Ксении. Искренние восхищения подарками князя и княгини успокоили его, и он начал, открыв коробку из кораллового дерева, доставать драгоценные статуэтки.
– Ах, какая красота! – произнесла княжна в волнении, когда пред ее взором выставили все три фигурки.
– Позвольте, Платон Никитич, – обратился к гостю князь, – только не говорите, что это фарфор династии Мин. Если это так, то мы не сможем принять такой дорогой подарок.
– Тогда вы меня обидите, Павел Андреевич, – как-то потерянно и беспомощно ответил Платон, предчувствуя нехороший поворот событий.
– Папа, – подбежала к отцу Ксения и повисла у него на шее, – папочка! Ну что ты говоришь! Почему тебе можно дорогой подарок, а мне нельзя? Платон Никитич, – обратилась затем княжна к гостю, – не слушайте папу. Я рада принять ваш подарок, и они мне безумно нравятся. Я их поставлю на свой туалетный столик и буду постоянно любоваться, вспоминая вас.
Платон Никитич взял руку княжны и, поклонившись низко, поцеловал ее кончики пальцев снова.
– Что она делает со мной? – на глазах князя снова появилась слезинка. – Вот так моя красавица вьет из меня веревки каждый раз, когда что-то захочет. Платон Никитич, уважьте и вы наше семейство – стол накрыт и ждет. Может, наш повар готовит и не изысканно, но все, позвольте заметить, с нашей усадьбы.
– А это – небольшое дополнение к вашему столу, – сказал Платон, открывая коробку с бутылками.
– Платон Никитич, – грустно обратился князь к гостю, попивая шампанское, когда княгиня и княжна под благовидным предлогом оставили мужчин одних, – наверное, вам мой свояк Таубе говорил, что дела мои совсем стали плохи.
– Да, я слышал, – спокойно ответил Платон.
– Позавчера наш сын написал письмо, что из-за нехватки денег он переводится из Лейб-гвардии в армейский полк в Варшаву. Да-с, вот так: не обучены мы вести хозяйство. Вот вы, уважаемый Платон Никитич, никто же вас не учил, а держите в своих хозяйственных руках такое количество людей, что дух захватывает. Я же не знаю, что делать со своей небольшой усадьбой. Управляющий у меня бестолковый и вороватый, и что делать с ним – не знаю….
Известие о том, что брат Ксении переводится в простой кавалерийский полк, прозвучало для Платона как гром среди ясного неба – это было единственной существенной непреодолимой преградой для князя согласиться на выдачу своей дочери за купца, так как сестра офицера лейб-гвардии никак не могла быть купчихой! Платон еле сдерживал свою радость, стараясь из последних сил сохранять постное лицо от горестных признаний Павла Андреевича.
Так Платон стал желанным гостем в доме князя, хотя он до Рождества смог побывать только раз у них в доме, когда у Павла Андреевича гостил его сын через две недели после знаменательного знакомства с семьей Сонцовых. Из-за огромного количества разных дел, связанных с постоянными поездками по стране и за границу, Платон был очень занят весь декабрь и только случайно оказался в Москве на два дня именно в этот момент, когда Серж Сонцов переезжал из Петербурга в Варшаву. Видимо, князь приказал кому-то из своих слуг постоянно следить за его домом, и как только он заехал к себе домой, так через час к нему приехал сам Павел Андреевич и чуть ли не заставил поехать к ним с визитом. Хорошо еще то, что у Платона заранее был приготовлен подарок в виде золотого портсигара для брата Ксении, чем сразу же расположил Сержа к себе. Молодой князь понравился Платону своей беспредельной офицерской честностью и неимоверным патриотизмом, а также пытливым умом. А когда Серж вышел один его провожать на улицу, то просто поразил Платона своей проницательностью и наблюдательностью.
– Платон Никитич, – обратился он к нему с какой-то мальчишеской наивностью и простотой, – я вижу, что вы без ума от моей сестры. Женитесь на ней и не мучайтесь – жизнь проходит очень быстро, и надо ценить каждую минуту. Я даю слово офицера, что если мои родители будут против, то я сделаю все, чтобы они изменили свое решение.
Платон не нашел, что сказать: он долго простоял молча, опустив голову, затем вдруг резко повернулся к поручику и обнял его так, как никогда не обнимал даже своего запропастившегося родного брата.
– Спаси тебя Бог, Сергей Павлович, – еле выговорил он в крайнем волнении, – только пусть это будет пока между нами, хорошо?
– Вы говорите с русским офицером – как же иначе?
Потом было Рождество и праздник новоселья в доме Платона на Остоженке. Ремонт и реконструкция получились на славу. Князь почти весь вечер бродил по разным комнатам и этажам со своей княгиней и восхищался царским убранством помещений, одновременно немного стыдясь убожества своей московской усадьбы. Уже прощаясь, все семейство Сонцовых тепло и настойчиво предложили Платону встретить Новый год у них, что он с радостью принял, так как ждал это приглашение для того, чтобы попросить у князя руку Ксении.
31 декабря Платон за полтора часа до назначенного времени начала празднества, нарушив этикет, приехал к дому Сонцовых. В руках он держал ящик из отполированного эбенового дерева. Зайдя в прихожую, он узнал от подбежавшего Агафона, что князь и княгиня еще не вернулись от какой-то дальней родственницы-графини.
– А княжна? – спросил он растерянно у слуги.
– Они дома-с, – угодливо ответил Агафон. – У себя изволят наряды выбирать к встрече Нового года.
Платон разделся и, снова взяв в руки свой ящик, зашагал на второй этаж в комнату княжны. Подойдя к двери, он тихо постучал.