Свадьба в Беляевке
Шрифт:
Он гордо вознёс «пригласительный билет», удивляя гостей и родственников столь щедрым подарком…
Даритель, в котором королевского посланника признала только выжившая из ума бабка Устинья, нарушив традицию, начал поздравление с себя. Нисколько, впрочем, не задев собственного достоинства первоочередников - родителей молодожёнов.
Он, как святыню, вознёс стодолларовую купюру. Сияя, как золотой динар, направился к виновникам торжества. Фунтик, счастливый от того, что всё складывается так удачно и что ежели их и будут бить воинственные
Невеста торопливо встала. Потащила за рукав валуховатого жениха, который доселе с долларами не встречался и с конвертируемостью валюты был знаком не больше, чем атеист со вторым пришествием Иисуса Христа.
Потомки ветхозаветных неискусобрачных Адама и Евы, роли которых прекрасно исполнили закреплённые брачными узами Авраам и Сара, стояли во всеоружии, готовые приступить к реализации элементов обряда посвящения в семейную рутину. Жених глупо улыбался, периодически, как любопытная сорока, вертя головой. В улыбке невесты угадывался лёгкий минорный холодок.
– Сегодня посвятить молодожёнов в семью, как мы видим, пришло очень много народу, - Жульдя-Бандя жестом обозначил это, проведя рукой от края дома до сарая, где на скамьях гнездились пролетарии третьей категории.
– Я… мы желаем, - поздравляющий виновато улыбнулся, позабыв о Фунтике, - чтобы ваш союз был надёжным…
– …как ДТ-75, - вставил Хома, работающий в полеводческой бригаде на одноимённом железном труженике, и захихикал вместе с Марихуаной, с которой делить эмоции порознь не мог.
– …как сбережения в швейцарском банке!.Чтобы в вашей хате всегда…
– …были сало и самогонка, - перебил сосед Хмель - Ванька Хмелевской, трудившийся на маслобойне в Атаманске…
У него были принципы прокурора, мораль гиббона, потребности миллионера, возможности советского социалистического раба, образование неоконченное среднее.
Хмель купался в лучах популярности, и к нему со всей округи денно и нощно стекались просители за макухой для своих вентерей и самоловов из ивового прута. Его и прозвали за это Ванька Макуха. Уступал, разве что, Насте Жирновой из Мокроталовки, к которой тоже стекались, только по иному поводу…
– …был корм… или, правильнее сказать, еда, - Жульдя-Бандя посвятил сельским труженикам лучезарную улыбку.
– Все самые высокие чувства разбиваются о стенки вопиющего желудка!..
Тут невеста что-то шепнула дружке, и Жульдя-Бандя с удивлением отметил, что они похожи, и только одежда создает некоторый контраст.
Тотчас же ему и Фунтику поднесли тарелку с четвертованным солёным огурчиком и по рюмке водки. Водкой, кстати, на свадьбе потчевали лишь избранных - почётных гостей да близких родственников, словом, обитателей перешейка для VIР-персон. Могли себе позволить водку и гости по соседству, но уже контрабандно.
Фунтик глупо улыбался, обезумев от счастья, от того, что отпала необходимость в побеге и, что казаки не такие воинственные, - за период полувековой коллективизации, утратившие
Жульдя-Бандя вознёс рюмку, которую крестьянам заменила «дочка» гранёного стакана:
– Свадьба - это ритуальное заклание свободы и похороны холостяцкой жизни, - оратор обвёл гостей умилительной улыбкой, по большей части, чтобы зафиксировать перед сельчанами торжество интеллекта.
– Брак - это рабство по согласию, одна из разновидностей домашнего ареста. Выражаясь словами классиков, «Война и мир» или «Наказание без преступления».
Жених глупо улыбался, поскольку речь незваного гостя чем-то смахивала на эпитафию.
Жульдя-Бандя после коротенькой паузы обнял присутствующих солнечной улыбкой:
– По поводу открытой русской души ходят легенды! О размахе русских свадеб говорят так: «Молодые уже разошлись, а гости ещё гуляют!» Так пожелаем гостям разойтись раньше!
Верка Матюхина, мамаша жениха, кисло улыбнулась, понимая, что сие из разряда «очевидное – невероятное».
– Пользуясь случаем, я хотел бы дать наставление молодым!
– Жульдя-Бандя сделал паузу, с тем чтобы подобрать что-нибудь соответствующее моменту.
– Помните!
– он придал голосу торжественной грациозности, в точности, как иерей, призывающий паству к смирению и всепрощению.
– Злые языки страшнее пистолета (А. Грибоедов)!
– Конечно, страшнее, - прощебетала Глухариха, мамаша Насти Жирновой, которую мужики любили, но никто не отваживался заслать сватов.
– Море житейское подводных каменьев преисполнено!
Фунтик, едва сдерживая смех, добавил про себя:
– Аминь.
Дружок больше походил на проповедника, нежели на женолюба, что несколько противоречило его конституции.
– Супружество - это одна из форм узаконенной тирании, и если у котят глаза открываются на пятый день, у молодожёнов - на следующий.
– У Манюни они не откроются никогда, - шепнула Нинка Кудасова молодице Каркуше - Рите Ворончихиной, однокласснице невесты.
Та, растянув губы, заметила:
– Откукарекался Манюня.
– Живите, прищурившись, как китайцы, чтобы не замечать бытовых мелочей повседневности, - Жульдя-Бандя прищурился, растянув губы в доброжелательной восточной улыбке, отчего и впрямь стал похож на китайца.
– Медовый месяц заканчивается, когда заканчиваются средства на его содержание. Так пусть ваш медовый месяц не закончится никогда!
– Цэ будэ дуже гарно, - схоронив улыбку под копною седых усов, с хитрым прищуром подметил дед Ларин.
– Чтобы жить долго и счастливо, покупайте два телевизора!
– Тут на усю Беляевку три, - заметил Иван Хмель, у которого и был один из них.
– А сейчас я хочу сделать наставление невесте.
Та, улыбаясь, облизнула губы и, смахнув с фаты жирную с зелёным брюхом муху, устремила взгляд, пожалуй, более чем любопытный, на проповедника. Если бы она была сучкой, непременно завиляла бы хвостиком.