Сватовство

Фролов Леонид Анатольевич

У него не хватило духу выпытывать у Вовки все до конца, и он, досадуя на себя за это, двинулся вдоль стены к огороду и — лоб в лоб — столкнулся с Аликом.

— Минуточку! — остановил его Алик. — И ты, Володя, постой… Я прошу меня извинить, что невольно подслушал ваш разговор.

Вовка зарделся красными пятнами.

— Ну, что ты, Алик! У нас ничего секретного не было, — оправдывался он: что там ни говори, а неприятно, если Алик услышал, как его тут с коршуном сравнивали.

Алик отвел Вовку с Митькой подальше от крыльца

и сказал:

— Давайте, ребята, сразу договоримся честно, чтобы в дальнейшем между нами недоразумений не было…

Вовка уж было решил, что Алик обиделся за «коршуна». Вот ведь невезуха какая: то с одним поссоришься, то с другим. И все из-за своего длинного языка.

— Алик, ну а чего договариваться-то?

— Я же сказал, давайте честно, чтобы недоразумений не было.

Он по Митькиным глазам догадался, что ребята его не поняли, и стал разъяснять:

— Ну, я же не дурачок — вижу, что вы уединяетесь с Вовкой… Вроде заговора у вас. — Он подозрительно, вприщур, всматривался в Вовку, и Вовка, не выдерживая его взгляда, отводил глаза в сторону. — Не надо, ребята, заговора, меня тоже не оставляйте. Договоримся по-джентльменски…

Вовка Воронин понял его по-своему: не иначе и Алик надумал лазить через окна в кино. Раньше-то он всегда покупал билеты, а теперь, видать, стыдно стало: девчонка он, что ли, за деньги в кино ходить. Уж если заодно, то во всем.

— Ну и правильно, — заторопился Вовка, покровительственно похлопывая Алика по плечу. — Я тебе давно говорил: не отставай от других, пока есть во-о-озможность. — Он даже голосом выделил последнее слово. — Давно пора. Экономь свои пятаки на конфеты… Может, и меня когда угостишь. Я сладкое люблю…

Алик неприязненно нахмурился.

— Я не привык к такому меркантильному обмену — чтобы ты меня бесплатно в кино проводил, а я бы тебя за это угощал конфетами, — отчужденно заявил он и поскоблил начищенным до блеска ботинком землю.

Ой, как же Вовка опростоволосился… Как он мог подумать, что Алик полезет через окно…

Митька посмотрел на отутюженные, с несминающимися стрелками брюки Алика, на выглядывающую из-под белого ворота рубашки черную бабочку — артист, да и только! — и удивился Вовкиному простодушию: ой, кто же в таком наряде воровато лазит по окнам? Ведь на обшитой тесом стене немудрено и на гвоздь напороться, и выпирающий из досок сучок не заметить… Ну, Вовка, и выслужился ты перед Аликом…

Алик прошелся перед ребятами, заложив руки за спину.

— Я, к сожалению, Володя, не знал, что ты любишь сладкое, — сказал он и остановился перед растерявшимся Вовкой.

Вовка виновато съежился.

Алик размеренно пораскачивался с носков на пятки и с пяток на носки:

— Если ты хочешь, я могу завтра же угостить тебя дорогими конфетами без всякой экономии пятаков.

Вовка захлюпал носом:

— Да чего уж ты в самом-то деле? И пошутить нельзя?

Алик недовольно передернул плечами.

— Какие-то

мальчишеские шутки! — раздраженно укорил он Вовку. — Я не позволю над собой так шутить. Я не первоклассник. Мне четырнадцатый год идет. А, как вам известно или нет, писатель Аркадий Гайдар в шестнадцать уже командовал полком. Пионер Леня Голиков стал Героем Советского Союза, когда был моложе нас. А вы относитесь друг к другу — и особенно ко мне! — как к мальчишке. Но мы не мальчишки — мы подростки уже! И ведите себя в соответствии с возрастом.

Ох, ох, наговорил… Подростки…

Вовка пристыженно молчал. А чего бы, кажись, он сделал худого? Предложил Алику, как порядочному человеку, ходить в кино без билетов… Ну и чего так взъедаться за это? Он и Митьке сделал такое же предложение ровно полтора года назад. И Митька перед товарищем не выпендривался: если не было пятака, лазил в окно, а если и был, так все равно лазил.

— Знаешь что, Алик, — решительно вмешался в разговор Митька. В нем еще не прошла досада на себя за то, что не дал Вовке выговориться до донышка, оборвал его на полуслове. А тут еще добавил ему раздражения Алик, и Митька загорячился: — Ты не в Улумбеке. Командирские замашки бросай. Мы к тебе как к своему, к полежаевскому, отнеслись, а ты нам только и знаешь нравоучения читать… Тоже нам учитель выискался!

Алик, не ожидавший отпора, растерялся.

Ну вот, и похлопай теперь глазами, видали таких! Приехал в Полежаево всего два месяца назад, а уж всех под себя подмять хочешь. Эх, если бы Митька не нянчился с братом, он показал бы тебе, как с полежаевскими ребятами следует разговаривать. Ну и что, что иностранными словами козыряешь на каждом шагу? Может, полежаевские-то слова похлеще иностранных есть!

Алик опять заковырял землю ботинком:

— Вы меня, ребята, неправильно поняли.

— А чего неправильно-то? — задиристо вскинулся на него Митька. — Ну-ка, ну-ка, скажи! Послушаем умного человека.

— Да, послушаем, — поддержал его Вовка, радуясь неожиданной перемене обстановки.

Над Полежаевом прочертила небо звезда, и Митьке показалось, будто в воздухе запахло паленым. Он, принюхиваясь, повел носом. А это, оказывается, по тропке прошел с папиросой Геннадий Иванович, заведующий клубом, от него и нанесло запах дыма.

Алик тоже заметил Геннадия Ивановича и сразу же приосанился.

«Вот хитрец, — догадался Митька. — Думает, при свидетелях не заденем».

А Геннадий Иванович, как назло, остановился у крыльца докурить папироску, не давая ребятам выяснить отношения до конца.

— Так ты чего замолчал? — приглушая голос, поторопил Алика Митька. — Мы приготовились тебя выслушать, а ты как воды в рот набрал.

Алик тоже приглушил голос до шепота:

— Ну, в общем, у меня к вам чисто мужской разговор… А вы все к пятакам и конфетам свели…

Тут уж Вовке стало не удержать обиды. Да и момент выгодный — пообижаться.