Сватовство
Шрифт:
— A-а, катись ты! — отмахнулся Вовка. — Видел я, как она тебя, ласкового-то, телефон изобретать отправляла.
— Да что ты понимаешь в женском характере? — взвился Алик. — Это же обыкновенный каприз. Человек просто не в настроении, а ты…
Вовка присвистнул:
— Каприз…
— Если хочешь знать, она мне вчера в любви признавалась… Вот Дмитрий знает…
Вовка изумленно замолк. Да тут любой невера на его месте заткнется, когда Алик в свидетеля пальцем тычет.
Вот уж новость так новость! Вовка Воронин прискакал с нею к Митьке на
— Витька Зотов уже два вечера провожает Светку!
От такой новости упадешь и не встанешь!
— Вот тебе и в любви объяснялась…
Тут уж Вовка ясно, в чей адрес стрелы пускал. С Аликом у них никакого мира не стало. Считай, два дня как кошка с собакой живут.
Вовка ходил по избе возбужденный:
— Витька-то и сейчас с нею сидит под окошком у Павлы Ивановны.
— Да?
В таких случаях говорят, рус не верит — дай проверить. Митька не усидел в избе и минуты, схватил брата в охапку — и на улицу.
Точно, шарьинка сидела с Витькой Зотовым на лавочке, любезничала. И ведь среди бе-е-ла дня… Один на один, а не трое на трое… Вот это да-а-а…
Видел бы такую картину Алик Макаров…
А у Вовки уж и у самого голова работала в этом направлении.
— Бумага есть? — спросил он обрадованно. — Мы ему сейчас письмо про любовь накатаем! Ой, умора!
Он хохотал, хлопал себя руками по ляжкам.
Правильно, пусть почитает. Алик их давно подбивал сочинять любовные послания. Только они совсем-то еще не выжили из ума — ни с того ни с сего незнакомым девчонкам писать. А ему, Алику, с преогромнейшим удовольствием состряпают признание в любви.
И бумага, конечно, найдется. К новому учебному году мать уже сто тетрадок купила. Вырывай из любой!
Сели писать, а слова-то и не идут. Нету их. Как немтыри безъязыкие. Только и придумали пригласить Алика на свидание.
«Хочю тебя видеть. Приходи срочно к Павле Ивановне на скамеечку.
Света».
Алик прочитал записку, осуждающе посмотрел на Митьку.
— После шипящих «ж», «ш» и «ч» пишется «у», а не «ю», — презрительно сказал он.
Митька заглянул Алику через плечо и покраснел: а ведь и правда, «хочю» написано не по правилам. Ох, Ефросинья Карповна такой ошибочки не простила бы, в полстраницы бы залепила пару.
— Ну, так они же медики, — оправдался Митька.
Алик строго уставился на него:
— Думаешь, я не знаю, что Светка гуляет с Зотовым? Все-таки вы, ребята, юнцы, ни-и-чево-ошеньки не понимаете в этих вопросах. Опыта надо вам набираться… Без опыта пропадете.
Куда-то Алик гнул уже не в ту сторону.
— Я не обижаюсь на розыгрыш, — возвестил он великодушно. — И Воронину передай, что у меня к нему нет никаких претензий. Ну погорячились — и хватит. Пора о ссоре забыть… Жизнь, ребята, идет вперед.
Он разорвал письмо в клочья и бросил его под умывальник в таз. А Вовка-то, дурачок, в это время прячется за поленницей, ждет, когда Алик отправится на свидание. Нет, браток, видать, не дождешься.
— Дмитрий, — сказал Алик. — У меня есть новое предложение… — Он выждал паузу, наслаждаясь тем, что его загадочность производит на Митьку необходимое впечатление. — Мы сегодня пойдем к Тишихиным
Ага, Вовка горячий…
— А про Славика-то сами же чего говорили? — напомнил Митька. — Говорили, что мал и глуп…
— Ничего, мы его всесторонне проинструктируем. Он еще в таком возрасте, когда из него можно лепить все, что угодно…
Нет уж, лепи без Митьки! Митька — во-о! — наелся твоей любви по горло! Ни в какие провожатые он с тобой не пойдет.
Уж лучше у окна посидеть.
Утром шарьинки Павлы Ивановны пройдут на работу, вечером вернутся домой. У Кати на голове нет уже льняного пояска — без короны, а все равно как царевна. Митька бывает счастлив, если она оборачивалась и смотрела на его окна. Он тогда прятался за косяк.
— Ты почему-то, Дмитрий, нахмурился? — Алик заметил, видно, как Митькино лицо затуманенно вытянулось.
— Ну хорошо, если ты настаиваешь, — пошел он на уступки, — можно отказаться от Славика. Давай пригласим Володю.
Ох, и дернул же Митьку бес бежать к Алику с этой проклятой запиской! Теперь попался, будто кур в ощип. Неизвестно, как и выкручиваться…
Ну что за сумасшедший месяц такой! Скорее бы, что ли уж, в школу!
У Митьки горели пятки: так не терпелось ему убежать домой.
В сентябре девчонки уехали в Шарью. И казалось, полежавская жизнь вошла в свою колею. Ни Алик, ни Митька с Вовкой не вспоминали август. А помнили, конечно же, помнили его до самых горьких мелочей.
Да, август канул в прошлое. И похоже было: от неудач ни у кого нигде ничего не болело, выкарабкались все же целыми и невредимыми, без единой занозы в сердце. Неужели и в самом деле права была рассудительная Павла Ивановна: влюбляться надо не когда попало, а дождавшись весны? Но это, может, для тех ребят права — для Вовки, для Алика…
А Митька знал уже и другое — сердцу-то не прикажешь…
Во бору брусника
1
По гомонливому Полежаеву как горело: Ксенья Парамонова заблудилась в лесу.
Была ее очередь караулить коров, и ведь целый день выходила, все вроде бы обошлось чередом, а настала пора заворачивать стадо домой, и что-то растревожило Ксенью. Сначала-то она и понять не могла, отчего такое беспокойство ее скрутило, а потом спохватилась: и сегодня колокольчика не слыхать. С утра до вечера над ухом звенел, а тут как отвязали.