Сверхдержава
Шрифт:
С этими словами Бессонов преодолел расстояние, оставшееся между ним и Краевым, и облапил Николая тощими обезьяньими руками. Обнимаемый Краев стоял и моргал глазами. Он не мог сказать ничего, потому что не знал: верить тому, что слышит, или нет.
Леонид Бессонов был одним из его лучших друзей – еще в том, допрезидентском, дочумном прошлом. Друзья звали Бессонова Люком в честь Люка Бессона, почти однофамильца, известного французского кинорежиссера. Люк Бессонов славился не только экстравагантной внешностью Кощея Бессмертного, он также был талантливым психологом, специалистом по заглядыванию в человеческие умы. Он аккуратно и умело вскрывал души, спрятанные в консервные банки комплексов и стереотипов. Бессонов коллекционировал и систематизировал пороки и достоинства, раскладывал
Каким был Бессонов в жизни? Безусловно, приятным. Профессионал общения с людьми, он мог найти подход к любому. Но была у Бессонова еще одна особенность: нелюбовь к лицемерию. Люк давно перешагнул через ту стадию собственного развития, когда лицемерие могло добавить что-то к освоению окружающих его человеческих ресурсов. Он был неординарным интеллектуалом, но умудрялся оставаться естественным и свободным человеком. Он видел глубинную грязь, накопившуюся в душах людей, но не делал из этого трагедии. Он был ироничен, но никогда не использовал свое выдающееся чувство юмора в качестве оружия нападения. Его некрасивая телесная оболочка не отталкивала людей – светлая аура облагораживала ее и делала Бессонова одним из самых лучших собеседников на свете.
Таким вот был Люк.
Краев сам привел его в команду Давилы. Это было необходимо прежде всего самому Николаю – он хотел удостовериться, что совершил правильный поступок, войдя в эту компанию и работая с этими людьми. И Бессонов не отказался. Краев был окрылен согласием Бессонова – он знал, что старый добрый Люк не может ошибаться. Именно Люк нашел того, кто являлся теперь самым влиятельным человеком в мире. Выбрал Петра Ивановича Волкова среди десятков писателей – анонимных кандидатов, не подозревающих, для чего им пришлось заполнить анкеты. И вот оказывается, что Бессонов ушел из команды. Да что там ушел – удрал, и до сих пор скрывается в лесном подземелье. Ну да, Давила не был близким другом Люка. Бессонова не выпустили бы из России так легко, как Краева. Что ему оставалось делать? Только уйти в подполье.
– Как же так, Люк? – грустно пробормотал Николай. – Как ты мог так ошибиться? Ты же никогда не ошибался… Почему ты сразу не понял, что все кончится так гнусно? Ладно, я – дурак, параноик… А ты должен был понять…
– Э, нет, милый мой! – Бессонов отстранился, покачал узловатым пальцем перед лицом Николая, не переставая улыбаться. – Передо мной стояла ясная задача – выбрать оптимальную кандидатуру из тех, кого вы мне предложили. И я с этой задачей справился. Разве плох наш президент? Умен, даже мудр. Интеллигентен, спокоен. Обладает твердым, но не жестоким характером, умеет находить компромиссы и в тоже время проводить собственную линию. Достаточно демократичен. Любим народом – не показушно, а истинно. Это замечательный президент, Коля! Нам очень повезло. Повезло…
– Ну так в чем же дело, почему ты сидишь в этой земляной дыре? Почему не пойдешь к нашему замечательному президенту и не скажешь: "Здравствуйте, Петр Иванович! Это я, Леонид Бессонов, вы должны меня помнить". И он, конечно, вспомнит тебя – не сможет не вспомнить человека, который ткнул в него корявым пальцем и сказал, что именно он станет президентом. И конечно, обеспечит тебя теплым местечком у себя под боком. Или, по крайней мере, предоставит тебе свободу…
– Есть одна проблема, – сообщил Бессонов. – Маленькая, я бы сказал, проблемочка, не дающая мне возможности осуществить твое замечательное предложение. Дело в том, что я считаюсь
– Считаешься? А на самом деле как?
– А на самом деле так оно и есть. Поэтому президент не может предоставить мне свободу большую, чем у меня есть. Он может только отнять ее у меня. А я, Коля, люблю свободу. Есть у меня такая слабость.
Подозрительный шум раздался в конце коридора – там, откуда только что появился Бессонов. Шум перешел в топот быстрых ног – и вот уже к Краеву неслась знакомая фигурка – летела, почти не касаясь земли. Она умела летать. Она бросилась на Краева, чуть не сшибив с ног Люка, некстати оказавшегося на пути, и повисла у Краева на шее. Краев стоял и сопел носом. Скупая мужская слеза почти стекла с его правого глаза, но он заморгал ее быстрым движением век.
– Ты живой, – Лиза внимательно осматривала Краева, даже, кажется, обнюхивала его – не попахивает ли мертвечинкой? – Живой. И ты здесь. Я не верила. Я думала, что все будет гораздо хуже. Думала, тебя расстреляют прямо там, около машины.
– Ну, что ты, Лисенок. Это не входило в их планы. – Краев крепко держал Лизу за руку – все еще боялся, что она вдруг снова исчезнет. – Я только не могу понять – почему эти сволочи пытались убить вас? Убить без суда и следствия? Приволокли с собой полумеха…
– Они решили, что мы – повстанцы. – Салем подошел в развалку, держа на плече длинный металлический ствол – то ли огнемет, то ли даже портативную ракетную установку. Диана следовала за ним. – Или что имеем склонность к тому, чтобы стать повстанцами. Наша группа давно была у них на плохом счету. Короче говоря, с нами решили не церемониться.
– А теперь? Что теперь? Вы по-прежнему утверждаете, что вы – не повстанцы?
– Нет в России никаких повстанцев, – высокая фигура Крюгера выросла за спиной Салема. – Есть только люди, которые владеют информацией о том, что происходит в этой стране на самом деле. Тот, кто знает слишком много, и есть самая нежелательная личность для тех, кто занимается профессиональным оболваниванием. Обараниванием. Не знать ничего лишнего – вот лучший способ жить в этой стране безбедно и безопасно. Животрупы ненавидят "правильных" и мечтают пустить их кровушку широкой рекой. Террористы и подпольные эмигранты шуруют по бараньим городам, спасаются от метаморфов из Инкубатора, охотящихся за ними. Иногда террористы убивают этих полумехов, параспосов, бегунов-долгоногов. Убивают и вставляют им в глотки цветочки зверобоя, потому что верят, что таким образом окончательно прерывают их жизнь. Но они не опасны – ни животрупы, ни террористы, ни эмигранты. Потому что деятельность их питается мифами, созданными ими же самими. Их нетрудно выловить и переделать потом в Инкубаторе в тех же метаморфов. Опасен тот, кого переделать уже нельзя, тот, кто владеет настоящей информацией. С такими не церемонятся, их не отлавливают. Их просто убивают.
– Как вы попали сюда? Вы знали Бессонова раньше? Почему вы молчали? Почему не сказали мне?
– Мы не знали о нем ничего. А если бы и узнали – не поверили бы. Бессонов вышел за территорию лжи. А мы еще тешились своими мифами – последними из возможных.
– Это я привел их сюда, – сказал тип в защитном костюме – тот, кто конвоировал Краева и Татьяну. – Ребятки оказались в беде, в седьмой зоне их переловили бы в два счета. Кроме того, я решил, что они созрели. Вполне созрели для того, чтобы попасть в Лесную Дыру. Твое появление, Краев, стало катализатором их прозрения. Я связался с Бессоновым и получил разрешение на их транспортировку. Через восемь часов они уже были здесь.
Человек стянул свою матерчатую маску одним движением руки и кинул ее в сторону. Ухмыльнулся в светлую бороду, подмигнул Краеву.
– Савелий! Ты?
– Я. Что, все еще думаешь, что я тебя расстреляю?
– А Вася? Он тоже…
– Тоже. Он остался в седьмом Врекаре. Присматривает за порядком.
– И много вас здесь, в этом убежище?
– Немного. – Люк улыбался. – В основном я. Это моя резиденция, я принимаю здесь гостей. Наши люди есть везде.
– Ваши люди – это чумники?
– Чумники. И не чумники. Всякие люди.