Сверхдержава
Шрифт:
– Нет. – Салем вытер слезу и погрозил Бессонову пальцем. – Ты не прав, умник! Государство наше только кажется таким крепким. На самом деле равновесие неустойчиво, нарушить его можно легким толчком. И тогда весь мир набросится на нас и завоюет! Разорвет на части!
– Кто это тебе сказал? – поинтересовался Люк.
– Агрегат. Он все знает.
– Что такое агрегат? Разумный мусоросборник? Стиральная машина с голосовым модулятором?
– Агрегат – это человек. Он живет в нашей зоне. Он старый. Он скрывается ото всех. Он – тайный мозг нашего сообщества…
– Имя у него есть, у этого Агрегата?
– Это профессор Фонарев, – сказал
– А, Фонарев! – язвительно сказал Люк. – Старый стукач Виктор Александрыч! Помню такого. Готов поспорить на миллион рублей, что в вашей зоне только половинка от Фонарева – верхняя. Нижняя половинка его уже ни на что не пригодна. К тому же у него нет рук. Он кушает и гадит через трубки…
– Откуда ты знаешь? – Салем изумленно уставился на Бессонова.
– А чего тут знать? В каждой зоне есть такой Агрегат. Старый пердун из команды Давилы. Есть у Ильи Георгиевича Жукова такая милая традиция. Когда кто-нибудь из старой его гвардии начинает загибаться – к примеру, от рака или от сердца, и лежит при смерти в больнице, приходит к нему Давила – за руку немощную подержать, посочувствовать. И шепчет этот пациент в самое ухо Давилы: "Илья, помоги! На одного тебя надежда!" Верят ведь в Жукова, как в Бога. Знают, хрычи старые, что имеет он доступ к самым тайным технологиям, которые и мертвого с того света выдернут. "Хорошо, – понимающе говорит Давила. – Попытаемся что-нибудь сделать. Из уважения к вашим заслугам… Но вы должны понимать, что это наложит на вас определенные обязательства"… "Да, конечно!" Тем, кто умирает, все равно, что будет после их воскрешения. Многие и дьяволу душу готовы отдать, только бы пожить еще хоть денек. Пациента везут на операционный стол. А очухивается он уже ополовиненным. Такая вот метаморфоза. Был профессор Фонарев – стала голова профессора Доуэля. А дальше – дело техники. Выкопают подземелье под очередной чумной зоной – под видом профилактических работ. Поселят там воскрешенного. Наладят связь со штабом чумной полиции. Создадут возможность прослушивать и проглядывать территорию всей зоны. Была такая возможность у вашего Агрегата?
– Была.
– Естественно, была. А ты говоришь – кто в зоне хозяин? Салем, небось, ты себя хозяином считал?
– А почему бы и нет? – нервно произнес Салем, избегая встречаться взглядом с Бессоновым.
– Давила – вот кто настоящий хозяин чумных зон. Давила и его засланцы-агрегаты. Они добросовестно отрабатывают свое чудесное воскрешение. А куда им деваться? Будешь брыкаться – в миг отключат от системы.
– Нет, как же так? – Салем еще цеплялся за миф, разваливающийся на глазах. – У него там и сын есть. Врач. Говорит, что он его сам оперировал…
– У Фонарева никогда не было сына. У него вообще детей не было. Профессор Фонарев имел нетрадиционную сексуальную ориентацию – проще говоря, был "голубым", и особо этого не скрывал. А так называемый сын его… Это техник из четвертого Врекара. Должен же кто-то следить за исправностью аппаратуры. Аппаратура там сложная, доставлена из Инкубатора.
– Черт возьми! – зло произнес Крюгер. – Я же чувствовал, что он стукач, этот Агрегат! А ты, Салем, этому пидору в рот смотрел, каждое его слово чуть ли на бумажку записывал в качестве руководства к действию! Ты облажался, Салем, понял? И нас
– Отвяжись, – Салем махнул рукой. Вид у него был донельзя смущенный.
– Не ссорьтесь, – примирительно сказал Люк. – Главная роль Агрегата и ему подобных – идеологическая. Чумники ведь не верят "Телеросу". А Агрегату, скрывающемуся в подполье, обиженному, несчастному – поверят. Поверят в тщательно составленную и научно выверенную порцию лжи, которую он обязан донести до их ушей. В то, что вирус – следствие болезни, наказание божье, неизбежное и неумолимое. В то, что если бы не иммунозащитные инъекции раз в два месяца, чумники давно бы вымерли.
– Подожди, подожди! – Страшная догадка уже стучалась к Краеву и он в очередной раз облился холодным потом. – Если чумникам не нужна иммунозащита, если никакой чумы не существует, зачем же им делают эти уколы? И от чего они умирают, если инъекцию не делают вовремя?
– От нее и умирают, милый мой. От этой самой так называемой иммунозащиты. Ты еще не успел сделать ее, Николай?
– Нет.
– Тебе повезло. Значит, ты остался здоровым человеком. Чумникам вводят вещество, регулирующее иммунную систему. Через два месяца, если не введена новая порция, защитные системы организма перестают работать, и любая инфекция, попадающая в организм, убивает его быстро и беспощадно. Чумников посадили на иглу – это действительно так. Только это не иммунозащита. Это иммуноразрушитель.
Уныние охватило зал. Чумники дружно повесили носы. Похоже, они прощались с жизнью.
– Не горюйте, ребятки! – жизнерадостно произнес Люк. – Посмотрите на Савелия. Он не делает эту самую иммунозащиту в течение многих лет. И ничего, жив. Дело в том, что наука есть не только у государства. Наука есть и нас – тех, кто выпал из-под его контроля. Скажу вам больше: многие из тех, кто официально работает на Сверхдержаву и создает химические гадости, которыми она пичкает своих граждан, работают и на меня. У нас есть средство, чтобы разблокировать иммуноразрушитель, чтобы снять чумника с крючка, на который его насадили. И сделать это не так уж и трудно.
Крюгер встал, медленно подошел к помосту, на котором стоял Бессонов – старый одноглазый пират с горькой усмешкой на устах. Крюгер держался рукой за горло. Он пытался преодолеть спазм, который мешал ему говорить. Мука была написана на его лице.
– Что ты сделаешь с нами? – просипел он. – Вылечишь нас, да? Снимешь нас с крючка, чтобы перевесить на свой крючок? Чтобы сделать нас своими слугами? Да, мы не были свободными, но у нас была иллюзия. Иллюзия того, что мы, чумники, живем собственной независимой жизнью. Что эта страна обязана нам своим спасением. Что мы занимаемся делом, которое нужно нашей стране. Ты убил эту иллюзию. Что ты можешь дать нам взамен?
– Правда горька. – Бессонов доковылял до кресла и опустился в него. – Для многих лучше не знать правду, чем знать ее. Правда может раздавить человека, может даже убить. Может… Но вас она не раздавит и не убьет. Вы – сильные люди.
– Мы уже не люди. Мы – тени собственных надежд. Мы верили в то, что сохраняем равновесие. Оказалось, что равновесие – блеф. Но мы не можем жить просто так – влачить существование, зная, что судьба отвела нам роль отбросов, отходов производства, никому не нужного мусора, обреченного догнивать на помойке, пусть даже комфортной. Как жить нам дальше с тем знанием, которое ты нам дал? Жить, зная, что жизнь наша бесцельна и ничего с этим сделать нельзя?