Сверхъестественный дневник сумеречного Хогвартса 4. Последняя битва
Шрифт:
– Ну вот мы и остались одни, – кокетливо присев на край стульчика, произнесла стерва.
Деймон, вздрогнув, прижался к стене.
– Нет, стерва. Пойду я. Березку обниму.
И умчался в неизвестном направлении, оставив Гермиону Грейнджер ехидно улыбаться.
Еще даже не светало, и даже промерзшие до кончиков перьев птицы не запели свою утреннюю песнь, а по чистому полю, топча устланную снегом озимую пшеницу, шагали борцы за справедливость и освобождение волшебного мира от империалистической
Шли молча, лишь где-то кто-то тихонечко пел дивную песню про коня. Впереди всех, взвалив на спину вещмешок, шагал мужик в телогрейке и кирзовых сапогах. Остановившись посреди поля и поковыряв ногой в твердой земле, он обернулся на своих собратьев и произнес:
– Пора. Прощаемся. Даст Бог, не навсегда.
– Да куды ж ты пойдешь! – рыдала на плече Клауса Майклсона особа в кокошнике и махровом халате. – Только срок в Азкабане отмотал!
– Не реви, сестрица, дела меня ждут великие, – возразил Клаус. – Ты давай, братьев береги, а то наступит «Кровавым Песнярам» большая жопа тотального краха.
Холмс слезно прощался с Викторией. Винчестеры, обнявшись, что-то бормотали себе под нос.
– Бро, присматривай за Убивашкой, – произнес Деймон Сальваторе, на прощание обняв забуханного преподавателя ОБЖ. – Кто знает, когда вернусь. И вернусь ли вообще.
– Ну что ты такое ворнякаешь! – разоралась Кэтрин Пирс, разбудив своим воплей всех соседей Клауса. – Говно не тонет, не помрешь.
– Катерина, – прохрипел генералиссимус. – Не серчай за все плохое. И будь…
– Та иди уже, паразит!
– Стерва, надеюсь, ты умрешь первой, – попрощался с отличницей библиотекарь. – Не волнуйся, мы похороним тебя за сараем со всеми почестями.
– Не надейтесь, мистер Сальваторе, – пообещала стерва.
Прощание маленько затянулось. Наконец, когда генералиссимус по-братски попрощался со всеми няшками, к нему вышел сам Гриндевальд, одетый в розовый лыжный пуховик и лапти.
– Возьми, сынок, – прошептал он, сунув Деймону походный термос и маленькую баночку от детского питания Убивашки. – В термосе – чай Улун, в баночке – плутоний. Используй это только в самом крайнем случае.
– Спасибо, старый, – обняв на прощание ученого, поблагодарил Деймон. – На тебе Хогвартс.
Гриндевальд кивнул и, мужественно сдержав слезы, отошел в толпу.
– Ну, не поминайте лихом, – ляпнул Гарри Поттер.
– Ой, я не могу…
– Эдик, не плачь!
– Ну, с Богом, сынки, – прошептал самый добрый министр магии, перекрестив на прощание наших героев.
– Как-то странно слышать это от дьявола, – шепнул Дин, но Деймон лишь пожал плечами.
И открылась перед ними дорога длинная, тернистая, но целью благой устланная. Не оборачиваясь на родные лица со следами длительного запоя, Гарри, шагал впереди всех, обогнав даже чуть приунывшего военрука.
– Так, куда идем? – поинтересовался он, когда
– Вперед, Поттер, – произнес трудовик. – И ни шагу назад.
– Давайте что ли споем, – скромно предложил Клаус.
– Тот единственный случай, когда я с тобой полностью согласен, небритый ты бомжара, – кивнул Деймон и лихо улыбнулся. – Выйду ночью в поле с конем….
Пару дней спустя
Словно олигофрен на конкурсе косплееров Бэтмена, Северус Снейп вломился в Большой зал и, сняв с Гриффиндора пятьдесят очков за то, что «сегодня у Козерогов плохой день», заметил у учительского стола знакомые затылки коллег.
– Вот вы где, хуйцы, – проскрежетал он, замерев за широкой спиной повара. – И где вас носило в разгар учебного года? Я, как новый директор и пахан Хогвартса, обязан…
– Горе-то какое, – не глядя на него, всхлипнула Елена Гилберт.
– До сих пор не верю, – произнес Сэм Винчестер, утерев глаза поварским колпаком.
– Кажись, недавно совсем поминали пахана вместе, – покачал головой Аларик.
Снейп маленько удивился.
– Я требую объяснений! – рявкнул он. – Повернитесь, когда с вами разговаривает новый пахан.
– На кого ж ты нас покинул, – горько причитал Стефан, словно не услышав зельевара. – Дитё безотцовщиной оставил.
Пронзительный вой, похожий на что-то среднее, между рыком велоцираптора, завыванием ветра и криком банши, едва не разорвал в клочья барабанные перепонки Снейпа.
Это рыдал Долгопупс.
– Да что здесь… – крикнул Снейп и протиснулся между поваром и профессором логики.
К преподавательскому столу был прислонен объект всеобщей скорби, а именно большая фотография сурового генералиссимуса Сальваторе, украшенная черной ленточкой в уголке рамки.
Едва не потоптав гвоздики, накиданные на пол у рамки с фотографией, Снейп так и офигел.
– Етить вашу, – ахнул он. – Он помер что ли?
Гриндевальд прижал к груди рыдающую Кэтрин и глубокомысленно кивнул.
– Как Альбуса похоронили, так Деймона и подкосило. Повесился он.
– На резинке от трусов, – добавил Джереми.
– Прям под люстрой, – покачала головой Елена.
– Пиздец просто, – заключил Аларик.
Долгопупус зарыдал еще пронзительнее.
Снейп замялся.
– Так, а где Винчестер? – подозрительно спросил он.
– Дык, в СИЗО его забрали, – жалостливо пояснил повар. – Оказалось, что Импала в розыске с девяносто седьмого года. Втюхал нам батя ворованную машину, а сам клялся, что выменял ее у прапорщика на ящик тушенки.
– Профессор Сальваторе, – завывал Невилл, рухнув на колени.
– Так, а Виктория где? – с замиранием сердца спросил Снейп. – Где моя ненасытная бестия?
– В монастырь ушла. Не век же ей по миру блядовать.
– А Малфой?