Сверхновая американская фантастика, 1996 № 10-11
Шрифт:
Эта старая хохма повергает ребят в конвульсии. Неужели возможно, что им никогда ее не приходилось слышать? Как бы то ни было, придя в себя, они улыбаются. Пользуясь случаем, я задаю главный вопрос.
— Где теперь самый лучший магазин пластинок?
— Это «Тауэр Рекорда», на Бродвее, где-то на шестидесятых улицах.
— Ну спасибо, мужики, давайте пять!
Эти парни настолько ущербны, что не знают, как по-настоящему надо пожимать на прощание руку.
Приходится разгибать их большие пальцы, чтобы руки соединились, как это полагается.
Господи, проезд в метро уже стоит аж два доллара! И жетончики с какими-то странными вставками. Хотя ездить так же паршиво: тот же шум, та же толпа. Правда, стена вагона не исписана. Меня занимает вопрос, почему бы это, но тут я замечаю мальчика, который выхватывает из кармана маркер и пытается писать на стене. Чернила собираются в капельки и стекают на пол, будто стена смазана жиром. Ребенок бранится:
— Черт возьми, мне сказали, что этот новый маркер пишет на всем! Пять долларов — словно в трубу! — И он садится на место. Я дотрагиваюсь до стены: она сухая. Круто, какое-нибудь тефлоновое покрытие….
Я по ошибке доезжаю до Коламбус Секл, и мне приходится вернуться немного пешком до Тауэр Рекорда. Ох, и странно же одеты эти люди. Девицы щеголяют в нижнем белье: бюстгальтерах и пестрых трико, а мужчины — прямо в каких-то жеваных костюмах и цветных майках. Значит, теперь в чем спят, в том и ходят? Почему же тогда все так вылупились на меня? Может быть, это из-за моих длинных волос. Кажется, никто уже не отращивает их до пояса. Черт бы их побрал. Ну и придурки.
А вот и «Тауэр Рекорда». Ух ты!
…Глазами больно смотреть на эту пестроту. Здесь больше неона и люминесцентной краски, чем в Грейсленде. Если хорошенько подумать, когда-то мне нравилось, когда все блестит и сверкает. Старею, верно. Все равно, не понимаю, зачем все эти телевизоры? В конце концов, это музыкальный магазин или распродажа электроприборов? На экранах повсюду — причудливые отрывки чьих-то «шедевров» под Бунюэля [33] … Ладно, не важно. Только бы войти в двери, пройти под этим сканирующим устройством (просвети меня, Скотт, хи-хи), и оказаться в магазине.
33
Луис Бунюэль — французский кинорежисер-сюрреалист.
Ну и толпа же тут! У каждого наушники без проводов, каждый пританцовывает в своем ритме. В этом вшивом помещении даже нет усилителей? Какое же это рок-н-ролльское братство? Одно из счастливейших воспоминаний моей жизни — слушать новую запись прямо в магазине, когда все раскачивались в такт… Да и продавцов не видать, только один единственный кассир на весь магазин. А что делают эти люди? Они заказывают компакт-диски по компьютеру, и тот выбрасывает их через какую-то щель внизу! Ну, прямо конец света!
Подхожу к кассиру. Этой девушке не больше пятнадцати. У нее в
— Мир вам, милая леди. У вас случайно нет подборки старых пластинок для серьезного коллекционера?
— Чаво?
— Пластинки — это виниловые диски, вращающиеся на проигрывателе со скоростью 33 и 1/3 оборотов в минуту, и вот там ма-аленькие такие дорожки, по которым бежит граммофонная игла и воспроизводит музыку.
Пигалица сердито надувает губы:
— Не морочьте мне голову! Такого не бывает!
— Могу я поговорить с кем-нибудь еще?
— Не знаю. Посмотрите в задней комнате.
Нахожу какую-то дверь, которую самонадеянно принимаю за вход на обычный склад, и, ничего не подозревая, открываю ее.
Обнаженные до пояса мускулистые и мокрые от пота рабочие огромными лопатами грузят компакт-диски и цифровые кассеты из громадной кучи на транспортер, бегущий к распределительным устройствам. Бригадир с черной повязкой на глазу щелкает бичом над их исполосованными шрамами спинами. Он видит меня и кричит:
— Чужак! Хватайте его, ребята, пока не убежал!
Я хлопаю дверью, и меня словно ветром сдувает. Ну ноженьки, не подведите!
Пробежав несколько кварталов вниз по Бродвею, я останавливаюсь. жадно ловя ртом воздух. Ну и кросс. Кажется, несмотря на все проведенные в затворничестве годы, я оторвался от своих преследователей, Приспешников Индустрии Звукозаписи. Прислоняюсь к стене дома, чтобы передохнуть, и внимательно осматриваюсь.
Адрес на другой стороне улицы кажется мне знакомым. Тут до меня доходит, что я уставился прямо на тот дом, в котором размещается редакция журнала «Мэгнетик Моумент»! Какое совпадение! Решаю плыть по течению. Я должен войти и заявить о себе. Уверен, что меня примут с энтузиазмом. Их Старший Сотрудник, Живая Энциклопедия Рока, Мистер Поп-Популяризатор Собственной Персоной.
Вхожу внутрь здания; поднимаюсь в лифте, механический голос которого осведомляется, куда меня везти, и попадаю в великолепный вестибюль. За письменным столом сидит обворожительная птичка. В нижнем белье, естественно.
— Мир вам, мэм. Не могли бы вы объявить всем и каждому, что мистер Бинер Уилкинз спустился с высот, чтобы поприветствовать преданных ему и прочистить им мозги от Запоя, Зуда и Занудства.
Крошка смотрит на меня с еле скрываемым отвращением. Она нажимает на кнопку внутренней связи и говорит в микрофон:
— Эй, охрана! Тут еще один.
Не успевает она убрать свой наманикюренный палец с кнопки, как четверо громил появляются из потайных дверей и весьма болезненно завладевают моими конечностями.
— Эй, вы, свиньи, за что? Выпустите, освободите меня, руки прочь! Я же ничего не сделал. Я — уважаемый сотрудник этого листка, я просто хочу видеть своего редактора!
— Все они так говорят, — мычит один из мордоворотов, зажавший мою шею, словно карандаш, между большим и указательным пальцами.