Сверхновая американская фантастика, 1996 № 10-11
Шрифт:
— Я и дальше буду называть вещи своими именами, Эмилио. Пусть музыканты пишут хорошую музыку, тогда я ее похвалю. Но я не буду превозносить однотипную, шаблонную чепуху.
Эмилио, скорчив горестную гримасу, пожимает плечами и встает, чтобы проводить меня.
— Вы все так же бескомпромиссны! И я обязуюсь принимать вашу телеметрию с минимальным количеством помех. Держитесь, дружище, наш носитель славных традиций. Как вы там говорили на прощанье? НЕ сбивайся с дорожки!
— С дороги!
— А я то думал, что это намек на звукосниматель…
Эмилио провожает меня на улицу. Затем я снова оказываюсь в метро и направляюсь в Виллидж.
Выхожу на Юнион-Сквер.
Ну дела!
Виллидж окружала пластиковая крепостная стена: на башенках из искусственного камня трепыхались длинные вымпелы. Ворота, выходящие на Бродвей, охраняли Микки Маус и Гуфи [41] . Оба вооруженные пистолетами.
Я пытаюсь слиться с компанией туристов, чтобы они как-нибудь прикрыли меня.
41
Гуфи — диснеевский персонаж (Goofy).
Но Микки видит меня в толпе и манит к себе. Я не привык спорить с вооруженными мышами и подчиняюсь ему.
— Где, черт возьми, твой значок? — спрашивает меня Великий Мышонок.
— Ой!.. Я забыл его дома…
— Господи! Что-то вы слишком распустились, ребята! Ну ладно. Послушай: так уж и быть, я дам тебе временный при пуск, но чтобы это было в последний раз!
— Конечно, в последний, мистер Маус. Спасибо, большое спасибо!
Получив значок с голографической диснеевской эмблемой, я по милостивому знаку миную контролера.
И тотчас же переношусь в 1967 год.
На улицах толпятся Дети Водолея, длинноволосые ребята и девушки, которые разрисовывают друг друга, позируют для фотографий туристов с пацифистскими значками и курят огромные самокрутки, набитые, похоже, настоящей марихуаной. Из каждого окна музыка Битлз.
В чем дело, черт возьми?!
Пересекаю Десятую Улицу, и меня вдруг окружают молодые люди в черном, декламирующие Аллена Гинзберга. И тут я въезжаю в происходящее.
ВЕСЬ ВИЛЛИДЖ ТЕПЕРЬ СТАЛ ЧЕМ-ТО ВРОДЕ ДИСНЕЕВСКОГО ПАРКА!
Ну конечно, на Бауэри находится территория владения панков: компания бритоголовых, танцующих бесконечный пого под заводных «Ramones» [42] .
Я опускаюсь на асфальт.
И рыдаю.
Выплакавшись, я встаю. Я только хочу найти свой альбом и выбраться отсюда. Эмилио сказал что-то о магазине подержанных пластинок…
Обнаруживаю его на Бликер-Стрит, рядом со сверкающим джазовым клубом, рекламирующим концерт Майкла Джексона, на котором он исполнит роль Чарли Паркера.
42
«Ramones» — первая панк-группа. Основана в 1974, в 1976 вышел дебютный альбом под одноименным названием, который стал краеугольным камнем не только панка, но и альтернативной поп-музыки.
(КАЖДЫЙ ВЕЧЕР В 6 И 8 ЧАСОВ).
С разбитым сердцем я вхожу в магазин. Воздух пропитан пачулями, а на стенах развешаны плакаты 60-х годов. Из маленьких колонок слышится песня «Jefferson Airplane» [43] «Хотите ли вы полюбить?»
— О, да!.. У прилавка стоит молоденькая пташка, одетая соответственно времени, но я игнорирую ее, и сосредотачиваюсь на желанном предмете своих поисков.
Нужно отдать должное Империи Диснея: здесь не жалеют денег. В этом магазине подобрана вся знаменитая коллекция редких пластинок пятидесятых — шестидесятых годов, первых изданий. Все они уютно упакованы в миляровские старые добрые конверты. Цены
43
«Jefferson Airplane» — группа, игравшая в стиле «психоделический рок».
За черным разделителем, помеченным психоделически мерцающей буквой «Л», я нахожу искомое:
«Верите ли вы в чудо», группы «Lovin Spoonful», всего за восемьсот бумажек.
Прижимаю эту Священную Реликвию к груди и направляюсь к прилавку. Девушка улыбается мне.
— Интересуетесь старыми записями на досуге? — спрашивает она меня. — Вам сочувствую. Все это настолько лучше того, что сейчас называют музыкой.
Кажется, она разводит обыкновенную рекламную болтовню, поэтому я просто киваю ей и принимаюсь вытаскивать деньги из кармана. Однако у меня не набирается и половины требуемой суммы. Какой облом!.. Тогда я вытаскиваю чек на три тысячи баксов за мою книгу «Дилан [44] : Последние годы».
44
Боб Дилан — одна из самых загадочных фигур в роке (род. в 1941 г., настоящая фамилия Циммерман), певец и композитор.
— Знаете, деточка, мне страшно необходим этот диск, и я не хочу больше здесь задерживаться. Разрешите я перепишу этот чек на вас? Можете получить деньги и оставить сдачу себе.
Девушка внимательно изучает чек и тут широко распахивает глаза:
— Бинер Уилкинз? Тот самый Бинер Уилкинз? Это и вправду вы?
Я гордо выпрямляюсь:
— Да, это и вправду я. Можете удостовериться! — Я достаю свои давно просроченные водительские права и передаю их девушке.
— О, господи! Просто не верится. Вот уж не думала, когда устраивалась на работу… то есть, что вы прямо так придете к нам в магазин. Да я читаю вашу вашу колонку каждый месяц! И каждую вашу книгу я прочла по меньшей мере дважды! Все что вы видели, чем занимались, эра вашей молодости — это так удивительно, так… так волшебно. Не то что теперь.
— Да-да, — я тороплюсь скорее убраться прочь, подальше от этого фарса, этой пародии на те самые славные годы моей молодости. — Вы возьмете чек или нет?
— Ну конечно же, мистер Уилкинз, ради вас!..
Я собираюсь надписать чек.
— Как вас зовут?
— Дженис Смиаловски.
Меня тут же охватывает любопытство:
— Случайно не в честь?! [45] …
Тут она просияла:
— Да. Мои предки были от нее без ума!
Переписав чек, я подаю его девушке.
45
Имеется ввиду Дженис Джоплин.
Она восхищенно разглядывает его и говорит:
— А вот не буду его менять! То есть, я сохраню это как ваш автограф! А магазину заплачу сама.
Кажется, куколка морочит меня. Просто не верится. Она — самый приятный человек из всех, кого я здесь встретил, но даже с ней мне как-то не по себе. Совсем смутившись, пытаюсь привести в порядок мысли, представив себе свою комнату, наполненную музыкой и воспоминаниями, с ее теплом, безмятежным миром и уютом.
Сразу узнаю следующую мелодию, доносившуюся как будто бы из моей молодости — это «Эй, девятнадцатилетняя!» Стили Дэна — и до меня доходит, что это сборник. Проигрывание альбомов целиком запрещено: слишком большой соблазн для слушателей…