Сверхзадача
Шрифт:
Его привел в чувство прерывистый звонок сигнала: под ними простиралось ослепительно белое одеяло сплошной облачности. До берега, к которому они летели, оставалось еще около пятисот километров. Гилл, измерив с помощью радара толщину облачного слоя и расстояние его до поверхности планеты, встревоженно гмыкнул - дождя внизу как будто не намечалось, но... Хорошо бы знать, выходят ли рыбаки в море во время дождя? В противном случае придется все же совершить посадку, усыплять инфразвуком уйму лишних людей. И потом выбор кандидатов... все было так хорошо продумано, и вот - эти проклятые облака. Он потряс за плечо Сида, сладко спавшего, свернувшись, в соседнем кресле. Сид недоуменно поморгал глазами, затем, очнувшись, с минуту молча наблюдал за приборами на доске.
– Пора включать тормоза.
– Он громко зевнул.
– На такой скорости мы наверняка проскочим. Брось ты ради бога свои облака, переключай радар на землю! Я хотел сказать, на море...
Гилл молча кивнул, но Сид, посчитав, что настало время наверстать
– Итак, для начала я повторю весь урок. Как только мы увидим лодку... Не перебивай! Лодка будет, ведь если ты что-нибудь задумал, все всегда сбывается. Другой вопрос, можно ли назвать это просто везением. Итак, увидев лодку, я жду, пока ты доберешься до люка и подашь мне знак. Тогда я выключаю мотор и перевожу стратоплан в режим свободного падения. Не забудь ухватить покрепче за поручни и следи за желудком, мой тебе совет. В ста метрах от поверхности воды я снова включаю двигатели, снижаюсь еще на пятьдесят метров, затем перехожу на винтовой режим, иными словами, зависаю над лодкой. Ты в это время пускаешь в ход пистолет и усыпляешь наших будущих коллег. Мое дело удерживать аппарат. И еще один совет: ни в коем случае не вздумай отцеплять трос! А то мало ли что тебе взбредет в голову, ты человек добрый. Привяжешь их к себе всех по одному и будешь доставлять сюда, ко мне, как на лифте. Придумал ты все хорошо, не отступай. Пусть им будет немножко неудобно, не беда, они ведь ничего не почувствуют. Но трос останется пристегнутым, ты понял? В противном случае, стоит аппарату отклониться на пять метров в сторону, и ты сможешь начать новую славную жизнь по примеру Эдди. И даже похуже, потому что лучевой пистолет останется у меня. Конечно, если попросишь, я тебе его сброшу...
– Ты кретин, Сид, но из приятных. Если я решу остаться, непременно сделаю тебе ручкой.
– Я не кретин, я твое зеркало. Только иногда кривое...
Гилл усилил торможение. Глаза обоих перебегали с лениво покачивающейся стрелки спидометра на экран радара и обратно. Показался вид берега, но совсем не похожего на тот, который они так много раз изучали через камеру спутника, сидя в "Галатее". Это на минуту смутило Гилла. Черт возьми, неужели он ошибся, рассчитывая курс для "Воспа"? Или пока они спали, сбился с курса автопилот? А может, за это время нарушилась радиосвязь наведения между спутником и автопилотом?
– Левее!
– воскликнул Сид.
– Разве не видишь?
Отмель была длиннее и более плоской, чем он ожидал, казалась незнакомой на вид. Дикий берег, похожий на половинку разбитого блюдца, окруженный угрюмыми отвесными скалами, далее холмы, поросшие лесом. Но вытянутые ромбики лодок покачивались на волнах, как обычно; некоторые казались ближе. "Те, что дальше от берега", - сообразил Гилл.
– Ну что я тебе говорил? Рыбаки на месте.
– В голосе Сида, однако, не слышалось энтузиазма.
– Теперь выбирай, который из них, и марш к люку. Они нас не видят за облаками, но шум двигателей напугает их.
Гилл колебался. Затем вдруг указал рукой на самый ближний к ним катамаран, - оторвавшись от других, он смело боролся с волнами далеко в открытом океане.
– Хорошо, я понял. Теперь спокойно иди к люку. Остальное уж мое дело.
Арро был преисполнен гордости. Он сказал: дождя не будет, и его не было. Пусть тяжелые тучи нависли над морем и далекие холмы окутал туман, все равно. Остальные, трусливые недоумки, не осмелясь плыть за ним, толклись теперь в лагуне, вылавливая мелкую рыбешку. В тесноте сети наверняка перепутаются, и тогда конец ловле, начнутся крики и ссоры, потом на берегу взаимные упреки и поиски виноватых, а улов упущен, остается распутывать и чинить снасти. Что же, они заслужили все это сполна, надо было слушать его, Арро. Такого чутья, как у него, нет ни у кого на этом берегу. Арро всем своим существом чувствует не только погоду, но и какой сегодня будет улов. Глядеть на волны мало, надо уметь угадывать, есть ли там, в глубине под ними, косяк нагулявшейся в море рыбы, которая только и ждет, чтобы Арро окружил ее своей сетью. И Арро доверяет своему чувству; верят и другие рыбаки, подчиняясь безмолвному взмаху его руки, указывающей, куда заводить лодки, неслышно подгребать широкими веслами. Да и почему им и не верить интуиции первого рыбака на берегу? Конечно, в заливе живет немало хороших рыбаков, даже очень хороших, но никто не может сравниться с Арро, который каждый день вываливает на песок уйму лучшей крупной рыбы. Лучший улов всегда у Арро, об этом знают все. Это с его легкой руки в море стали брать женщин, хотя старики и по сей день ворчат о нарушении обычая. Правда, Арро даже самому себе не признается, что причина этому ревность к красавице Нуа. Когда рыбаки уходят в море, их жены остаются в деревне, и если не слишком упорствуют в верности мужьям, всякое может случиться. А Нуа красивая, первая красавица на всем берегу, нет мужчины, чтобы не обернулся ей вслед. И ей это нравится, Арро знает. Зато теперь она с ним, и вместо поклонения самцов ее овевает слава первой женщины, вышедшей в море на лов рыбы. Ничего, что Грон, подхлестнутый примером Арро, тоже забирает теперь в лодку свою Дие. Ведь Дие хрупкое создание, от нее немного проку на веслах, поэтому она выполняет роль дозорного. И это хорошо, потому что зоркие глаза Дие издалека
Черта с два!
Нерадивый Опэ раньше времени выпустил из рук грузило, просверленный тяжелый камень звонко стукнул по борту лодки. Такая оплошность взорвала Арро. Не заботясь о том, что сам производит больше шума, чем злополучное грузило, он выхватил из воды весло и замахнулся, чтобы хорошенько вытянуть им Опэ по спине. Пусть это послужит ему уроком, напомнит, что первейший закон для рыбаков в море - соблюдение тишины. Судьба, однако, рассудила иначе, и Опэ так и не получил очередной урок искусства ловить рыбу в открытом море.
Над серыми волнами прокатился гром двигателей ракетоплана, включенных на торможение, и поднятое весло в руке Арро дрогнуло, повторяя судорогу мышц, сведенных от инстинктивного страха. Что это, гроза? Не может быть... Он, Арро, вот уже двадцать два года знает наперечет все признаки надвигающейся непогоды, изучил все штормы, смерчи, ураганы, малейшие их симптомы... Даже древние беззубые старики, которых, хотя они и впали в детство, в деревне продолжают нянчить и кормить, из-за этого опыта и мудрости, обладание коими облегчает ежечасную жестокую борьбу за жизнь, не припомнили бы, чтобы в небе гремел гром в это время года! Значит, это не гроза, а что-то другое, более страшное, ибо не слышалось после первого удара перекатов, замирающих вдали. Резкий, режущий уши свист возник снова, словно разрезая на части клубящиеся облака. "Небо кричит, тучи стонут в ответ, - в ужасе содрогнулся Арро.
– А все наши смотрят на меня, на кормчего, и ждут моего слова. Конечно, ведь это я руководил ими и порой объяснял даже то, чего не понимал сам. Но что сказать? Я чувствую лишь, что кричащее небо несет смерть, все мы погибнем, пережив еще раз тот ужас, который низвергает на нас эта неведомая смерть с неба. Вот она близится, я чувствую это..."
У Арро перехватило дыхание, он со свистом потянул в себя воздух, чтобы разразиться криком. Но в этот момент небо вдруг замолчало, дикий вой оборвался. Наступила тишина. Бившаяся в ушах кровь словно отсчитывала секунды этой тишины. Только бы не повторилось снова! Но время шло, тишина казалась устойчивой и вечной, только волны мирно плескались о борт лодки.
Грон громко высморкался - в наступившем безмолвии этот звук показался ревом. Арро усилием воли заставил себя еще раз глубоко вздохнуть для того, чтобы хоть что-то сказать своим людям, привычным звуком голоса успокоить себя и их, словами заслонить пережитый только что необъяснимый ужас.
– Я думаю...
– начал он, но слова застрял и у него в горле.
В гуще облаков возник новый, не похожий на прежний, шипящий свист. Казалось, северный ветер, тяжелый от снега, продирается сквозь теснину в горах, впивается ледяными волчьими клыками в живое, трепещущее тело. Волна безотчетного страха застилала глаза, уши, мозг. И не было ей конца, беспощадной, растущей, как болезнь. Нуа первая бросилась на дно лодки, зарывшись головой в груду еще мокрых, скользких рыбок, вытащенных при первом забросе сети. Через мгновение весь экипаж последовал ее примеру, ища убежища на дне утлого суденышка и замирая от страха, сковавшего намертво руки и ноги. Шелестящий свист приближался...
Впоследствии ни один из находившихся в лодке Арро не помнил, как над их головами повисло невиданное чудовище. Прошло еще некоторое время, и Сид, действуя согласно программе, на высоте ста метров снова запустил громоподобные двигатели ракетоплана.
– Думается, я ничего не упустил.
– Он сделал паузу, размышляя. Нелегкое испытание, что говорить, но теперь будет лучше. Я с вами.
Замолчал, расслабил мышцы. Пора передохнуть. Рассказ длился почти два часа, лишь изредка прерываемый коротким вопросом собеседника. Длинное, не менее ста девяноста сантиметров, стройное тело удобно и покойно полулежало в кресле, словно его обладатель с рождения привык находиться в командных салонах межпланетных кораблей. Возраст двадцать два года, это он знал точно. Высокий лоб, серые глаза. В памяти опять возникло воспоминание о первой минуте после пробуждения. Он открыл глаза, ощупал внимательным взглядом внутренность командного салона, затем поднял голову, убедился в том, что консоциатор убран на свое место под потолком, и, слабо улыбнувшись, проговорил: