Свет надежды
Шрифт:
– Вилен, ты и сам прекрасно понимаешь, что мне этот титул не принадлежит. Да и ни к чему он мне. Что он мне принес? Оторванность от родных земель, ненависть мужа и его народа. В довершение ко всему еще и вы с Сенирой получаете то же самое.
Старик бережно обнял хрупкую девушку и прижал к себе, словно укрывая от печальной доли. Он гладил ее золотистые волосы и тихо приговаривал:
– Ну-ну, девочка, не горюй. Первое время после перемен всегда самое тяжелое. Потом станет легче. Потом все образуется.
– Образуется ли? – с сомнением спросила Айна.
Вилен лишь только уклончиво ответил:
– В этой жизни все переменчиво.
В дверь негромко постучали, и следом в комнату вошел мужчина средних лет, одетый в простую теплую одежду, выдававшую в нем крестьянина, работавшего при дворце. Он принес в комнату огромную вязанку дров,
– Ах ты старый проныра, – охнула Сенира, – даже не говори, что это не твоих рук дело.
Вилен загадочно ухмыльнулся.
– Женщина, тебя это не должно волновать. Мужское дело – обеспечить едой и теплом, а каким образом это добудется, не ваша забота.
– А отвечать потом за твои поступки кто будет? – не унималась Сенира. – Все мы? Попадешь под немилость Рагнара… Он нам поблажек не даст…
– Уймись, Сенира, – грозно шикнул Вилен.
Сколько бы ни серчала и ни бранилась Сенира на старика, все же не могла она не восхищаться его заботой о маленькой хрупкой девочке, так отличающейся от ее жестокосердного отца – правителя Моргаша. С тех самых пор, как Вилен появился рядом с малышкой, он не переставал быть ее верным стражем и наставником, всегда готовым оберегать ее от злых нападок. Удивительное дело, как он менялся рядом с девочкой, как его суровые черты разглаживались, а глаза приобретали яркий моложавый блеск. Айна была, пожалуй, единственной, кто нисколько не боялся этого хмурого старика. Привязанность этих двоих друг к другу была просто поразительной. Вилен заменил девочке отца, отдавшего малютку на полное попечение Сенире и совершенно не интересовавшегося ею. Между ними установилось удивительное взаимопонимание, неподвластное никакому объяснению. И Сенира нисколько не удивилась тому, что Вилен последовал следом за Айной: он считал себя ее защитником, а значит он будет оберегать ее до последнего своего дыхания.
На другой день в комнату Айны принесли и еду, и дрова для очага, и теплую одежду с тяжелыми меховыми накидками.
* * *
Бесконечные долгие ночи сменялись бесконечными днями. Без намека на просвет, будь то солнечный свет или людское отношение. Она была здесь не просто чужой, она была врагом. Это читалось в каждом жесте, каждом косо брошенном на нее исподлобья взгляде, в молчании, тяжелой пеленой окутывающем ее. Даже слуги, вынужденные в силу своих обязанностей проявлять услужливую вежливость и участие, никак не пытались скрыть своего отношения к чужой. Ни один из них не выказывал должного почтения, полагаемого по отношению к жене своего повелителя. Каждый в замке знал, что этот брак был навязанным условием установления первых шагов к миру между двумя землями. Айна понимала, что к ней сейчас относятся скорее как к обузе, которую никто по своей воле не желал держать у себя, но и просто отказаться тоже не имел возможности. Ужаснее всего в ее положении было чувствовать себя жалкой нахлебницей. Было стыдно брать чужой хлеб, греться у чужого камина и понимать, что, по сути, она занимает чужое место, так как Рагнар рано или поздно выбрал бы себе в жены достойную его девушку. Выбрал бы сам. А сейчас ему приходится терпеть ее присутствие в собственном замке, в своих родных землях.
Недели складывались в месяцы, долгие, одинокие, наполненные тоской по дому, по тем, кто был ее семьей, а теперь остался по ту сторону границы и теперь уже должен зваться врагами. Айна была здесь совершенно одна, если не считать присутствия рядом с ней Сениры и Вилена. По собственной воле разделившие с ней участь, они молча сносили все трудности доли чужаков. Гордость не позволила им принимать свой хлеб даром, а потому верные спутники девушки без тени стеснения стали исполнять посильную работу, которую им могли доверить: Сенира чистила котлы и посуду на кухне, Вилен разносил по комнатам и залам дрова, выполнял нехитрую плотницкую работу. Лишь только Айне не позволяли заниматься, как всем казалось, тяжелой работой, не подобающей жене правителя. Хотя она сама прекрасно понимала, с чем это было связано: Рагнар избегал малейшего повода быть обвиненным в неподобающем отношении к своей жене, дочери правителя Моргаша. Любой конфликт означал нарушение договоренностей и мог повлечь за собой новые кровопролития.
День ото дня у Айны все больше крепла мысль, что она похожа на пленницу в этом замке: ни прав, ни обязанностей.
Бродика. Айна вздохнула и горько улыбнулась: ее сестра точно не смогла бы принять уклад здешних мест. Привыкшая к роскоши вокруг себя, к восхищенным взглядам и немедленному исполнению всех своих прихотей, та не стала бы молча сносить лишения и немедленно затребовала все то, что составляло размеренный уклад ее жизни. Успев оценить отношение жителей Зангры к себе, Айна не сомневалась, что такое поведение вызвало бы еще большую волну негодования и ненависти к «навязанной» жене своего правителя. Мир не может вертеться вокруг одного человека. Тем паче, что в сложившихся обстоятельствах следовало забыть о собственном эгоизме.
Недолгие прогулки во дворе скрашивали однообразные дни. Айна в печальном одиночестве, под острые провожающие взгляды, обходила двор, пока не выучила все его закоулки настолько, что даже с закрытыми глазами смогла бы проделать тот же самый путь. Маленькая, хрупкая, кутавшаяся от непривычного мороза в свою накидку, девушка медленно мерила шагами расстояние вдоль стен, опустив взгляд к земле под ногами. Узница. Самая настоящая узница положения. Не жена, не пленница. Никому не нужная: ни отцу, ни мужу, ни двум народам. Но в ней был ключ к сохранению хрупкой надежды на мир. Первое время Айна часто задумывалась, куда же исчезла Бродика. Сестра по всем разумным доводам должна была стать женой Рагнара, потому что была старшей. Отец до последнего не оповещал никого и пропаже дочери, и даже большинство верных его подданных ничего не знали. Он сохранял на лице маску спокойствия, не подавая никому ни единого повода усомниться в том, что сделка состоится. О таинственном исчезновении сестры Айна узнала лишь накануне. От отца. Это была их последняя встреча. Она никогда не забудет, с каким поразительным спокойствием и выдержкой тот отдал приказание готовиться к отъезду. А потом даже не пришел попрощаться и сказать наставительное отцовское слово. Ее еще долго будет терзать вопрос, было ли ему тяжело в тот момент или же он абсолютно не волновался о ее судьбе. Ее отец всегда был для нее загадкой. Незнакомым и чужим человеком.
***
Погруженная в свои мысли, Айна не заметила, как дошла до заднего двора, где располагались конюшни и кузница. Здесь кипела работа, а потому на появление непрошенной гостьи никто не обратил внимания. Конюхи выводили лошадей на прогулку или загоняли только что вернувшихся в стойла, тщательно обтирая бока и шеи животных от проступившего пота. Юные помощники до блеска начищали шкуры животных, расчесывали их гривы и убирали стойла. Все животные были подобраны с особенной тщательностью: статные, выносливые – такие способны выдержать многодневные изнуряющие переходы. Должно быть, этими потрясающими животными гордились не только воины, но и сам правитель.
На конюшне все были заняты своей работой, и приход Айны остался незамеченным. Девушка неслышно ступала по разбросанному соломой полу, стараясь не тревожить ни людей, ни животных, однако для последних появление неожиданной гостьи не осталось незамеченным. Чуткие уши навострились, а головы повернулись в ее сторону. Айна постаралась как можно быстрее пройти, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания, но все же конюхи, уловив настороженное поведение своих подопечных, успели заметить нежданную посетительницу.