Свет праведных. Том 1. Декабристы
Шрифт:
Прибитая справа от входной двери медная дощечка извещала, что здесь находится «Российско-Американская компания». Тот факт, что глава русских заговорщиков одновременно является и главой международной организации, занимающейся продажей товаров за рубежом, казался Николаю верхом абсурда. Ему было смешно думать, что отсюда уходят как официальные распоряжения, направленные на установление власти царя в отдаленных землях, так и тайные приказы, направленные на разрушение этой власти в землях его собственных.
Казачок Рылеева Филька помог гостям снять шинели. В пустой столовой еще стоял запах свежеиспеченного
– Хозяин дома? – спросил он у казачка.
– Да, – ответил Филька. – Он с господами в кабинете.
Николай с Костей вошли в маленькую, жарко натопленную комнату, зарешеченное окно которой выходило на стену соседнего дома во дворе. По тесному пространству кабинета между черным кожаным диваном, заваленным бумагами столом, застекленным книжным шкафом и стопками «Полярной звезды», притулившимися у ножек стульев, передвигаться можно было только с огромной осторожностью. Рылеев присел на подлокотник кресла. Изношенный желтый халат, запятнанный чернилами, едва держался у него на плечах. По-детски тонкая шея выглядывала из белого шелкового шейного платка. Сияние огромных, прекрасных, нежных и печальных глаз на его смуглом, обветренном лице с выступающими скулами и тонкими, женственными губами, очаровывало собеседника. Темные кудрявые волосы спускались на лоб. Горло у Кондратия Федоровича болело: он еще не совсем оправился от простуды, которую подхватил, бегая день и ночь по городу в надежде заполучить солдат для участия в мятеже. Здесь были еще низкорослый Юрий Алмазов в мундире и длинный, тонкий Кюхельбекер в сюртуке. Выражение лиц у всех троих было соответственное обстоятельствам.
– Есть какие-нибудь новости? – спросил Николай, пожимая протянутые ему руки.
– Пока нет, – сказал Рылеев, – но я надеюсь, что события не заставят себя ждать. Советникам Николая Павловича нет никакого смысла и дальше задерживать обнародование манифеста.
– Но если условия таковы, то почему бы нам не начать действовать?
– Потому что единственным предлогом для того, чтобы мы подняли восстание, может быть отданный войскам приказ совершить клятвопреступление, присягнув Николаю Павловичу после того, как они уже присягнули Константину Павловичу. И мы ничего не можем предпринять, пока не будет назначена дата этой второй присяги. Возможно даже, императорский указ уже подписан, только мы ничего не знаем – вот чепуха какая!
– Существуют же какие-то способы узнать! – воскликнул Костя.
– Некоторые наши друзья, имеющие связи при дворе, обещали предупредить меня, когда документ отнесут на подпись, – ответил Рылеев. – Однако предполагаю, что любые передвижения этой бумаги будут храниться в тайне до самой последней минуты. Николай Павлович хочет застать всех врасплох,
Слушая монолог хозяина, Николай ломал голову над тем, чем он-то может помочь – ему безумно хотелось оказать услугу Рылееву, которого считал самым умным и порядочным из людей. Внезапно его озарило, и он радостно воскликнул:
– Я знаю кое-кого, кто наверняка в курсе подготовки манифеста!
– И кто же это? – удивился Рылеев.
– Ипполит Розников! – объявил Николай.
– А ведь правда! – обрадовался в свою очередь Костя. – Как же я сам не подумал!
– Погодите-погодите… – Рылеев нахмурился. – Ипполит Розников?.. Розников… Что-то мне напоминает эта фамилия… О чем же она говорит… А не занимал ли этот Ипполит Розников важный пост при губернаторе Санкт-Петербурга?
– Он адъютант генерала Милорадовича, – сказал Николай.
Рылеев весело, совсем по-ребячески, заулыбался:
– Отлично! Как это хорошо! И вы близки с ним?
– Мы вместе служили в Литовской гвардии в 1814 году, затем в генеральном штабе в Париже, в 1815-м. Но после моей женитьбы потеряли друг друга из виду…
– А теперь есть удобный случай снова встретиться! Отлично! Постарайтесь увидеться с ним сегодня же. А главное – постарайтесь говорить с ним, не возбуждая подозрений!
Николай был на седьмом небе от счастья: надо же какую деликатнейшую миссию ему поручили! Юрий Алмазов тем временем прикурил сигарку и расстегнул верхнюю пуговицу мундира. Густые и широкие черные брови на его узком бледном лице казались приклеенными.
– Славная мысль. Если красавчик Ипполит и впрямь хоть что-то знает, он тут же тебе и выложит! – проворчал он. – Во-первых, потому, что глуп как пробка, а во-вторых, потому что, не спрашивая твоего на сей счет мнения, изначально считает тебя другом. Если хочешь с ним встретиться, напоминаю, что Розников каждый день пьет кофе в кондитерской Шварца на Морской.
– Слышал, – сказал Николай. – Пойду-ка перехвачу его там прямо сейчас.
Рылеев поискал на круглом одноногом столике лекарство, взял склянку, налил себе полную ложку снадобья, проглотил и поморщился.
– До чего же противная микстура! А нужно лечиться – хочу быть в боевой готовности, когда наступит великий день!
Он похлопал ладонью по сложенным на столе папкам и добавил:
– Только подумать, насколько я задержал всю эту работу…
– Когда мы одержим победу, вам больше не надо будет служить в Российско-Американской компании! – вскричал Николай в восторженном порыве. – Вы… вы встанете во главе нового правительства!.. Вы будете нашим либеральным диктатором!..
– Не думаю… – отозвался Рылеев и закашлялся, сложившись вдвое от сильного приступа.
Кюхельбекер, который в это время рассматривал приколотую к стене карту Сибири, округлил свои и без того большие и круглые, как у рыбы, глаза, оттопырил нижнюю губу и произнес:
– А если нас победят, то мы окажемся вот здесь…
Воцарилось неловкое молчание.
– Вот и прекрасно! – нарушил тишину Рылеев, втискивая пробку в пузырек с лекарством. – Право, это же совсем неплохо! Сибирь – истинная страна чудес…
– Оставляю на вас ответственность за это утверждение, – усмехнулся Костя. – А что тут за пунктирная линия через всю карту?