Свет праведных. Том 1. Декабристы
Шрифт:
– Очаровательно!
Его слегка раздосадовала такая снисходительность. Письмо Кости, напротив, неожиданно заинтересовало ее. Прочитав его, она повернулась к мужу с сияющим лицом:
– Вот видишь, как много у тебя дел даже вдали от Санкт-Петербурга!
Николай вдруг задумался: уж не боится ли она, что он заскучает в деревне? Но Софи уже продолжала с увлечением:
– Ты поразмыслил о людях, которые в Пскове могли бы разделить твои взгляды?
– Нет, – ответил он. – Сегодня после обеда поеду в клуб, прощупаю почву. Может быть, Башмаков?
– Кто
– Капитан в отставке, известный дуэлянт, неудачливый игрок и волокита. Все опасное в принципе привлекает его.
– Он не слишком сумасброд? – спросила она.
– Ровно настолько, чтобы прислушаться ко мне!
– Ты пугаешь меня! Будь очень осторожен, умоляю тебя!
– Была ли ты сама такой, когда участвовала в заговоре в Париже?
– Запрещаю тебе брать с меня пример!
Он расхохотался:
– Значит, ты, республиканка, предпочла бы, чтобы я был монархистом! Так ты меньше тревожилась бы обо мне!
Рассердившись, она покраснела, потом смягчилась и позволила поцеловать себя. Он вручил ей кольцо.
– За что? – спросила она.
– Разве ты не с нами?
– Мысленно, – призналась Софи.
– Ты будешь с нами и в действии, когда придет время!
Она вздохнула:
– Мы еще далеки от этого! Мне кажется, очень трудно что-либо изменить в России!
– Надеюсь доказать тебе, что это не так! Разумеется, не нужно, чтобы отец видел эти кольца! Он потребует от нас объяснений!
– О! Николай! Сколько тебе лет? – заметила она, с любовью потрепав его по волосам.
И Софи спрятала три кольца в ящик своего секретера.
Город, раскинувшийся по берегам рек Великой и Псковы, обладал очарованием старины с разноцветными куполами церквей и Кремлем, огороженным крепостными стенами и возвышавшимся над местностью. Поскольку после полудня прошел дождь, дорога покрылась вязкой грязью. По обеим сторонам улицы, вдоль которой шел Николай, стояли одноэтажные дома с покрытыми дранкой крышами и деревянными резными навесами. Прохожие, даже в самой лучшей одежде, выглядели провинциалами. Прожив какое-то время в Санкт-Петербурге, невозможно было выносить тоску, которую излучал этот старый дремучий город.
Вопреки высокопарному названию, клуб представлял собой мрачное и грязное помещение с драными обоями, покосившимися кожаными креслами и буфетом, обуреваемым мухами. Рассевшись группами вокруг столов, завсегдатаи играли в вист, в шахматы, курили, читали газеты. Поздоровавшись с несколькими знакомыми, Николай стал искать Башмакова и обнаружил его в дальней зале. С бильярдным кием в руке, сощурившись, он «загонял» в лузу один шар за другим с дьявольской ловкостью. Его противником был жгучий и очень курчавый брюнет с красивыми по-итальянски глазами, слишком тонкими ноздрями и женоподобными губами. Николаю показалось, что он встречал его когда-то прежде, но ему не удалось соединить хоть какое-то имя с этим лицом.
– Николай, солнце мое! – заорал Башмаков. – Ты пришел, чтобы выпить за мою победу! Я выиграл шесть партий подряд у этого почтенного дворянина! По пятьдесят рублей
– Вы получите деньги завтра утром, даю вам слово! – сказал молодой человек.
– Я верю тебе, мой петушок, – отозвался Башмаков, загоняя последний шар в лузу.
Он смеялся, кожа лица у него была кирпичного цвета, зубы белы, а под ноздрями жесткие и черные, как щетка для наведения глянца, усы.
– Не хочешь ли представить нас друг другу? – сказал Николай.
– Зачем? Ты же его знаешь! – воскликнул Башмаков. – Это Вася, Вася Волков, из Славянки!
– О Господи! – вздохнул Николай и прикрыл рукой глаза, якобы защищаясь от яркого света.
Имение Волковых находилось рядом с поместьем Озарёвых. В последний раз Николай навещал соседей в Славянке в 1812 году, до объявления войны. В те времена Васе было, наверное, лет двенадцать. Значит, теперь ему девятнадцать или двадцать.
– О да, дорогуша, – сказал Башмаков, – время идет! Мы даже не заметили бы, что стареем, если бы не было здесь молодых людей, которые нам об этом напоминают!
– Я прекрасно помню вас! – с жаром подхватил Вася. – На вас был кадетский мундир, когда вы приезжали к нам!
Стоя напротив Николая и глядя на него блестящими глазами, он выражал ему свое восхищение прямо в лицо. Николай испытал от этого удовольствие, льстившее его тщеславию.
– Ну вот, видите, – сказал он, – я сбросил мундир и поселился в деревне, как многие другие. А вы чем занимаетесь?
– Я только что закончил учебу в Геттингенском университете, – ответил Вася. – И в настоящее время думаю лишь о том, как отдохнуть в кругу семьи. Позднее посмотрим… Быть может, поступлю на службу в Министерство юстиции, где у моей матери есть связи…
– Почему бы и нет? – заметил Башмаков. – Юстиция – забавная вещь: невиновность людей разыгрывают в орлянку!
Громко посмеявшись над своей остротой, он позвал полового, заказал вторую бутылку Рейнского вина и записал его на счет Васи.
– Итак, совсем недавно вы еще были в Пруссии, – задумчиво произнес Николай. – Вы, верно, наблюдали великое волнение в марте прошлого года…
– В марте?
– Да, вы же понимаете, о чем я говорю: о событиях в Манхейме.
Он намекал на убийство студентом Сандом немецкого писателя Коцебу, который был агентом царя. Это политическое убийство вызвало во всей Европе возмущение по адресу сторонников абсолютизма и воодушевление либералов.
– Действительно, – отозвался Вася. – Я, как говорится, находился в первых рядах.
– И какова была реакция университетских кругов по этому поводу?
Вася, не колеблясь, ответил:
– Величайшая гордость и радость! Среди нас всем было известно, что Коцебу был негодяем. Он не упускал случая для нападок на молодежь и ее самые дорогие и святые ценности: национальное единство, конституцию, независимость прессы…
– Короче, он выступал за поддержание порядка! – сказал Башмаков.
– Да, если поддержание порядка подразумевает подавление личности государством! – возразил Вася, вздернув подбородок.