Свет среди хаоса
Шрифт:
— Как ты посмела такое о себе подумать?! Это только его мнение! — возмутилась Бастет.
Она была очень зла. Так злился бы человек, если оскорбили лично его. Но на этот раз оскорбили её дочь, причём она сама.
— Тётя тоже так считает, а она права. Мне лучше среди одарков.
Хаким домашнего очага и детей подошла к бронзовокожей.
— Милая, если ты принадлежишь к расе анхдрас, или являешься хакимом, не зависит от того, есть ли у тебя могущество или нет. Ты хаким по крови. Они же ничего не понимают, и это не значит, что ради кучки каких-то самодовольных хакимов
Женщина обняла дочь, та в ответ уткнулась в её пушистые чёрные волосы и призадумалась.
— Я уже не помню родной дом… может, переезд и к лучшему. Но я хочу попрощаться с одарками.
— Конечно. — Бастет отпустила Нофрет из объятий. Последняя вышла из комнаты и зашагала по просторному коридору, ведущему к выходу. В конце коридора она чуть не столкнулась со статуей большой каменной кошки, недавно подаренной её семье. Статуя символизировала её мать, её силу над детьми и счастьем.
— А у меня нет и не будет идола, — фыркнула бронзовокожая и хотела уже взяться за ручку входной двери, стоящей перед ней, как услышала позади себя, но далековато, рассерженную ругань. Узнав голос её матери, тем самым догадавшись, на кого и за что она может так кричать, Нофрет побежала назад и резко притормозила у комнаты тёти Сехмет, хакима войны. Потом заглянула глазом в дверной проём, задержав дыхание.
Комната, куда она смотрела, выглядела, можно так сказать — роскошно, что подтверждало её принадлежность к комнатам хакимов. На бирюзовых стенах были каменные вставки в виде львов. На красном диване, обрамленном тесёмкой изумрудного цвета, развалилась женщина с короткими волосами блондинисто-песочного цвета. Солнечные лучи, проскакивающиеся через белые занавески, освещали её лицо с орлиным носом и хитрыми острыми зелёными глазами, которыми она смотрела на женщину, стоящую перед ней спиной к двери.
— Да, я говорила ей это. Это же правда. — орлоносая взяла с круглой большой тарелки финик и предложила его своей сестре.
— Сехмет, как ты могла подумать такое о своей племяннице?! — закричала Бастет. От злости она кипела, как чайник.
— Почему я не могу подумать, если это прав…
Баст прервала её, уже окончательно взбесившись бесконечными грубостями своей сестры в адрес дочери и стукнула кулаком по столу, отчего тарелки с фруктами подскочили.
— Это неправда!
Сехмет медленно встала.
— Сестра, подумай! Хаким без силы, это ведь позор любой семье хакимов, особенно такой, как наша!
— Я уверена, со временем она обретёт силу.
— Она должна была обрести её ещё в тринадцать, а ей сейчас? Восемнадцать! У неё даже знака хакима нет на ладони! — песочноволосая показала брюнетке свою ладонь, на которой была нарисована пирамида с птицей на верхушке.
В ответ на это Баст не знала, что и сказать, и устремила взгляд на пол. Это порадовало Сехмет, и её рот исказился в мимолётной самодовольной улыбке.
Подглядывающая ушла, не в силах больше смотреть на это.
***
Нофрет шла по горячему песку. Каждая песчинка обжигала пятки, отчего девушка невольно морщилась и шла так, словно на рассыпанных гвоздях. Солнце сильно пекло, этому
Наконец, на горизонте показалась голубая полоска. Перепутать с небом его нельзя было. Это был Нил, что подтверждали различные голоса людей, доносившиеся оттуда.
Анхдраска побежала быстрее, пока не пришли её родичи, чтобы сообщить одаркам весть о покидании планеты.
Журчание реки усилилось и голоса можно было различать, а также и издающих их людей. Женщины споласкивали в реке белье и прочее, дети играли, мужчины пахали на своих участках, находившихся у водоёма. Завидев Нофрет, все оторвались от работ и поклонились.
— Встаньте, — велела рыжеволосая из-за стыда сравнивания её с богиней. Вообще, ей всегда было жалко людей, поклоняющихся хакимам как богам. Хотя если бы она тоже обладала силой хакима, вряд ли бы думала об этом. Но она была простым анхдрасцем, а в её родном мире анхдрасцев, родившихся в семье хакимов, не любили. Не обижали, ведь родословная у Нофрет весьма хорошая — внучка верховного бога. Но уважения не было.
Поэтому она и не хотела возвращаться в Анхдрасию. Легче жить среди чужих, но где тебя любят, чем изгоем среди своих. А её тут любили, и не только потому, что каждый хаким для них — бог. В мире людей был человек, который любил её взаимно. К нему она и собиралась.
— Продолжайте работать.
Нофрет побежала вдоль берега. Пробежав так примерно минут пять, она оглянулась. Узнав, что её никто не видит, зашла в дом одного земледельца.
— Нофрет, ты пришла! — кинулся в объятия смуглый чёрноволосый парень.
— Я должна тебе кое-что сказать, Усер, — заявила Нофрет.
— Что же? — устремил свой страстный взгляд Усер в глаза своей девушки.
Анхдраска закрыла глаза в раздумьях. Когда она шла к нему, была стопроцентно уверенна, что расскажет ему всё. Сейчас же признаваться абсолютно не хотелось. Он знает, что она не богиня. Но то, что другие, кому он поклоняется, даже сам Ра — тоже, и не подозревал.
Разрушить его веру. Сказать ему, что всё это время врала ему в лицо. Что уезжает навсегда.
Последнее всё равно объявят хакимы, вероятнее её семья. А то, что они не боги — могут и не сказать, если властолюбивая Сехмет уговорит других даже уходя навсегда, не говорить то, что они вовсе не те, кем были в глазах людей.
— Я врала тебе. — наконец, решилась Нофрет. — всё это время. Я не богиня, ты знаешь это.
В это мгновение всплыли в памяти те моменты, когда маленькая Нофрет, занимаясь любимым делом — бегом по побережью Нила — впервые увидела Усера. Она и раньше играла со своими ровесниками — людьми. Но ни с кем так не радовалась, как с этим простым сыном земледельца. В свои двенадцать лет она поняла, что влюбилась. В четырнадцать парень не выдержал и признался ей. Считая, что он, простой смертный, влюбился в богиню, что по его мнению грех, попросил её освободить его от этого бремени. А если конкретней — убить. А девушка поступила по — иначе, рассказала ему свой секрет. Она не богиня. Это была правда, никто из расы анхдрас (в том числе и хакимы) не являлся богом. Но тут была и часть лжи.