Светлая для наследника
Шрифт:
— Конечно. — Мужчина поклонился и отступил за шкаф. Рядом загудела магия.
— Ты и правда, очень на нее похожа. — Неожиданно снова обратился ко мне Его Величество.
— Вы…, - тихо протянула, так как понимала, что могу и не получить ответа вовсе, — Вы знаете, отчего она умерла? Если, как Вы сказали, она была окружена таким количеством магии, что можно было целую крепость защитить?
— Ее отравили, — вздохнул Каир, — сразу после того, как она дала жизнь ребенку, ее отравили. И сделал это самый близкий для нее человек. К сожалению, старуха даже не поняла
— Зачем? Зачем кому-то было делать это? И… — я просто не могла поверить в то, что сейчас он говорил о… старухе?
— Просто Виркур не хотел допустить даже возможности того, что у нас мог бы появиться общий ребенок, законный кровный наследник.
— Готово. — Из-за шкафа выступил страж, — он проспит до самого утра.
— Прекрасно! — Каир снова обратился ко мне, — я забрал ваше слово, Ания Риттан, надеюсь, оно так же ценно как и жизни ваших родных. Я обещал не причинять вам вреда, я сдержу слово. И вы сдержите свое.
— Это угроза?
— Дитя, — Каир заговорил сухо и как-то печально, но меня от его обращения передернуло и он это заметил, — я уже говорил тебе — на мне огромная ответственность. Я просто не имею права разбрасываться ею.
Я промолчала, в очередной раз понимая, что это не пустые слова, а все же откровенная угроза. С другой стороны, он поступил невероятно щедро, даровав мне жизнь — ведь мог и не причинять мне вреда самостоятельно, а попросить любого из своих подданых.
— Доброй ночи, уважаемая.
— Д-доброй… — ответила ему и тут же рухнула на матрас, словно сломанная шарнирная кукла, погружаясь во тьму.
Эпилог
Я снова выглянула в окно и недовольно нахмурилась. Улица, на которой стояло здание бесплатной школы, понятное дело, располагалась не в центре города, а потому и контингент тут был соответствующий. Нет, конечно, большинство местных жителей были обычным людьми, с утра и до ночи занятыми на работе, но и праздных гуляк хватало. Спасибо нескольким тавернам и борделям в конце улицы.
И вот этот кадр уже целый час горланил песни под нашими окнами. Самым ужасным оказалось то, что закрыть эти самые окна и приглушить его жуткие песнопения было невозможно — жара на улице стояла лютая, а запечатать магией я их не могла. Источник так полностью и не восстановился и того, что хватало я использовала на собственные скромные нужды.
Ребята, уставшие слушать эту серенаду, все чаще вздыхали, но при этом продолжали кропотливо выводить закорючки на бумаге.
— Да заткнись ты уже! — раздалось откуда-то из здания напротив, и я невольно улыбнулась. Подходить к пьянчужке никто не хотел, те двое смельчаков, что попытались утихомирить его с полчаса назад, еле ноги уволокли. Удивительно, как в таком состоянии он смог дать им нешуточный отпор, при этом гордо мотивировав свое нежелание покидать насиженную территорию тем, что он не “горло дерет”, а “поет серенады своей прекрасной даме”. Что такое “серенады” никто не понял, но
— Так, ребята, пора заканчивать! — объявила я и тут же попала под целый шквал вздохов, при этом половина из них была полных облегчения, а половина — недовольных. Кто-то не успел закончить.
Подождав, пока ученики разойдутся, я, наконец-таки, прикрыла окно и покинула класс. Вышла на улицу и с удовольствием подставила лицо вечернему солнышку, вдохнула полной грудью и тут же закашлялась: вонь тут стояла невыносимая.
— Эй, красоточка! — знакомый голос, что услаждал мой слух последний час, заставил вздрогнуть, — шикарная девушка!
— Уймись уже, — обреченно выдохнула я и развернулась. Мой путь сегодня, как, впрочем, и всегда, лежал в городскую ратушу. Быстро перейдя улицу, я направилась в сторону центра и настолько погрузилась в свои думы, что вначале даже не заметила как забулдыга поднялся с несвойственной его состоянию прытью.
— Эй ты, погоди! — раздалось за спиной и я чуть не подпрыгнула на месте, — постой! Эй, блондиночка!
Он догнал и опустил свою грязную лапу на мое плечо, сильно сжав.
— Говорю тебе стой! Я заплачу!
Застыла, ошарашенно хлопая глазами от столь вопиющей наглости. Удивительно, но с того момента, как я появилась в этом городе, ко мне ни разу не приставали на улице. Не знаю, было ли тут дело во мне или все это оказалось связано с Ритти и его не самыми законопослушными друзьями, еще совсем недавно сопровождающими меня на каждом шагу. Но ко мне и правда никогда не цеплялись, как бы поздно или по каким бы злачным улочкам я ни ходила. А тут, практически посреди дня какой-то мерзкий, вонючий, перемазанный в чем попало мужик трогает меня.
Я остановилась, при этом почувствовав, как тот со всего размаху впечатался в мою спину, и, быстро сбросив лапищу со своего плеча, развернулась, отступая на шаг.
— Эй, постой! Говорю же, деньги есть! Идем… — последнее слово было произнесено таким мерзким тоном, что меня чуть не вывернуло от ужаса.
Сейчас я впервые имела возможность и желание рассмотреть его. Высокий, широкоплечий, косматый настолько, что казалось, будто он похож на дикое животное, а не на человека. Лица не разглядеть за спутанной бородой и густыми бровями. Только глаза сверкали, но даже их цвет я разобрать не смогла. На мужчине оказались надеты какие-то жуткого вида широкие штаны, заправленные в стоптанные сапожищи, и не менее широкая рубаха. Секунда и его руки снова потянулись ко мне:
— Давай, девочка, я знаю отличное место тут ря… — договорить он не успел, так как моя рука взметнулась и со всей силы впечаталась в его живот.
— Ох! — выдохнула я, встретив сопротивление каменного пресса в том месте, где ожидала найти дряблый мягкий живот. Отдернув руку, развернулась и ударила его локтем в солнечное сплетение. Только это, кажется, лишь развеселило нахала. Схватив меня за плечо, косматый дернул слишком резко, и прижал меня спиной к своей груди. Склонился и пробасил в самое ухо, обдавая невыносимой вонью дешевого алкоголя и пота: