Светлый огонь. Ход королевой
Шрифт:
— Может, позвать Мэя?
— Я звал. Он молчит… я надеюсь, он просто занят и не может ответить.
— Пока вы не снесли мне голову окончательно, — Мэй лихорадочно сверкает глазами и приподнимается на локте, сбитый шлем лежит немного дальше, но волк улыбается, — учтите: я уже у ваших ног!
Распластался во весь свой долговязый рост Мэй у ног поджарой ярко-синей фоморки, шестопер отведен для удара, но она не бьет. Смотрит напряженно, словно не может решить, что делать.
— У ваших
Мэй бережет левую руку, уже помятую, правая не только дает опору, но и ищет оружие. Однако нащупанный рефлекторно метательный кинжал на поясе так и остается в ножнах.
— Пожалуй, принять смерть от вашей руки будет лучшим исходом, — склоняет голову, будто шутит, но в глазах отчаяние. — А то у меня заканчиваются остроты!
В глазах фоморки теперь отчаяние тоже — и шестопер опускается. Следом красивым жестом с головы снимается рогатый шлем, но и сама леди несет на голове внушительные рога. Синяя, белоглазая она всё равно ослепительно красива — и у Мэя перехватывает дыхание уже не от боли.
— Вы решили сделать мою кончину прекрасной и героической в самом высоком смысле? — волк не может отвести глаз и не может заткнуть себе рот. — От руки прекрасной леди в полном блеске её очарования?
Фоморка все так же молчит, шестопер крепится обратно к поясу, она наклоняется и перехватывает Мэя за грудки своими крупными руками в перчатках, обитых железом. Приблизившееся лицо женщины заставляет глаза Мэя широко распахнуться от изумления, когда его вздергивают на ноги и прислоняют спиной к сосне.
— Всё шутишь? — голос у неё глубокий и грудной, а во рту блестят крупноватые клыки. — И до каких пор будешь шутить?
— Пока не умру. Хотя бы от восхищения… Или… от любви! — Мэй вглядывается в фоморку так, что не замечает отражение своего восхищения в её глазах. — А от любви я умру совершенно точно, вопрос только: быстро или ме!..
Рогатая леди попросту затыкает волку рот поцелуем, притягивает тощую фигуру к себе, отчаянно, как и сам Мэй, хватаясь за него. Стоит поцелую прерваться, выговаривает, заглядывая в серые глаза:
— Никогда больше так не говори!
— Желание леди для меня закон! — правая рука волка неизвестно когда успела зарыться в крупно кудрявые волосы фоморки, короткие, но лишь подчеркивающие её странную женственность. — Осталось прояснить только пару пунктов, а как мне теперь говори!..
Второй поцелуй становится для побитого волка такой же неожиданностью, как первый, удивительные рога фоморки слегка упираются в его лоб, а руки притягивают за дублет ещё ближе.
— Никак! Теперь — точно никак! — грудной голос гудит в опасной
Мэй смысл улавливает — и притягивает здоровой рукой свою странную то ли врагиню, то ли возлюбленную в третий поцелуй. Особенно долгий и отчаянный.
Рогатая леди отстраняется, на её лице тоже сплошное мучение.
— Я буду ждать новой встречи, королевский волк, Офицер Пятого Гарнизона!
— Перед тем, как мы исключительно взаимно и страстно попытаемся друг друга убить, могу ли я узнать ваше имя, моя рогатая леди? — отчаяние в глазах волка мешается с невероятным счастьем.
Его рогатая леди усмехается, поднимает свой шлем, его шлем, отряхивает и подносит:
— Ула. Меня зовут Ула. И ты можешь звать меня по имени, а не только знать его, — протягивает шлем Мэю, но на полпути передумывает, сверкая белыми глазами. — Впрочем, это мой трофей, я взяла его с боем и заберу с собой, Офицер Пятого Гарнизона, который не желает делиться своим именем, слишком красивым для слуха фоморов!
По сути — это вопрос, а по форме — упрек. Пегий волк тут же спешит исправиться, а шлем он готов отдать ей и сам, лишь бы она его не забыла.
— Мэй, можешь звать меня Мэй. Полное имя, боюсь, слишком уродливо, особенно для слуха таких очаровательных фоморов… То есть фоморок! Ши-саа, да? — конечно, волк не сводит с нее глаз.
В перелеске за ними слышится какой-то очень неприятный посторонний звук, Ула натягивает свой фоморский шлем, потрясает шлемом Мэя у того перед носом к вящей радости обоих, и отступает с поляны. Пегий волк, особенно приберегая руку, осторожно сползает по стволу вниз. Его меч далеко, щит ещё дальше, а шлем ушел трофеем, но Мэй счастлив как никогда. Пусть и прилично разбит по всем статьям.
Вернувшаяся на поляну светло-голубая Ула, подгоняемая, видимо, нехорошим предчувствием, успевает только увидеть, как опускается на голову волка, неприкрытую ничем, кроме растрепанных пегих волос, металлическая булава…
Склонившийся за щитом Мэй падает невысоко, да и голова его слегка выскальзывает из-под удара, впрочем, и этого хватает чтобы проломить ему череп.
Фомор-разведчик заносит булаву над головой снова, но тут Ула рычит:
— Стой, или умрешь на месте, Ураук! Это мой трофей! Ты хочешь украсть мою победу?! Сгинь, я добью его сама!
— Ты знаешь этого волка?
— Я выслеживала его давно! — вскидывает голову Ула. — И это разведчик, тихий и осторожный.
— Лишь бы твоя рука не дрогнула, Ула, — низкий голос фомора такой же грудной и так же заставляет воздух слегка вибрировать. — Ты воин, но твое место быть женой! Моей женой!
— Опять ты за своё! — от ярости она ярко синеет, подходит все ближе. — Я воин, Ураук! Никому из фоморов не бывать моим мужем! А теперь верни свои мозги на место и слушай своего командира: нам пора вернуться к молодому сиром!