Светоч русской земли
Шрифт:
– Ты, коли хочешь, скачи! Сергий всё одно на конях не ездит. Пойдёт пеш, а будет зараньше тебя на Москве!
Крюк хмыкнул. Так и скакать, не увидев монаха, за которым послан?
– Да нет, пожду!
– сказал он.
Скоро из леса гуськом подошли несколько братьев. Поклонились игумену Митрофану, принимая благословение. В толпе братии были молодые и старые. Крюк двинулся к одному, посановитее на вид, но тот глазами указал на молодого инока, который с чем-то возился у крыльца. Оказалось, засовывал топоры под стреху. Инок посмотрел на Крюка, нагнулся, поднял уроненную лопату и приставил к крыльцу.
– Почто зовёт меня великий князь?
– спросил он.
–
Крюк смутился. Не ведал, да и не задумывался о том: зовут и зовут! Стало быть, надо чего-то великому князю... А монашку этого не объяснишь! И Крюк испугался: а ну как возьмёт, да и не поедет!
– Коней-то почто сюда вёл?
– спросил монах.
– Оставил бы в Хотькове, всё одно дорога тут - не проездна, а пешеходна!
– Дык, тово, тебе конь...
– Кабы и я ехал на коне, всё одно от Хотькова!
– сказал монах.
– Братии ходить, а ты путь истоптал! Коли от князя скачешь, не боись, что без коней тебя не признают!
Крюк алел, краска заливала лицо. Пробормотал:
– Прости, отче!
– Не в чем прощать мне тебя, сыне, Бог простит!
– сказал монах.
– Дело мирское, в миру о том помнить должен: путника не обидь и честь князя не роняй. В церкву пойдёшь?
И Крюк, за минуту до того не собиравшийся в церковь, кивнул.
Втиснувшись в храмик, он стал позади всех, обминая шапку в руках, посапывая. Согласно со всеми склонял голову, крестился и клал поклоны. Иноки пели, и его понемногу охватывало успокоение. Да, он послан от князя. И это - важно, но ещё важнее сначала отстоять обедню в этом монастыре, хотя бы и ждал его князь, хотя бы и выругал боярин. А почему важнее - он не знал, не задумывался даже. Было важнее, и всё. Монахи причастились, он ел утром и потому только поцеловал крест. Окончив службу, гуськом пошли обратно в келью. Крюк выскочил к коням - повесить торбы с овсом, но торбы уже висели на мордах коней и кони хрупали, переминаясь.
Молодой инок, которого называли Сергием, подошёл с водоносом, поставил бадью перед мордой коня, напоил первого, поправил торбу, отстранив Крюка, стал поить второго.
В келье монахи уже сидели за общей трапезой. Крюк удивился ещё больше, но, впрочем, скоро понял из разговоров, что общая трапеза и тут не была в обычае, а лишь затевалась по случаю прихода игумена Митрофана. Не хватило хлеба, и кто-то побежал за ним в соседнюю келью. Прочли молитву, разлили по деревянным мискам похлёбку из репы с луком и постным маслом, положили перед каждым ломоть хлеба, налили хлебного кваса. Оголодавший Крюк и то покрутил головой: "Ого! Не набалованы тута, видать, мнихи!"
Солнце уже низилось, пуская сквозь стволы елей последние лучи. Посовещавшись, Митрофан со спутником решили заночевать. Крюк остался тоже. Коней уже кто-то завёл за ограду, выстроенную на совесть. Сергий отдал свою постель Митрофану, потом на полу кельи настелили лапника, притащили рогожу, сверху постелили зипуны и улеглись спать. Дотрещав, загасла последняя лучина. И только Сергий ещё стоял в темноте, шепча про себя молитву. Наконец, когда Крюк уже задрёмывал, улёгся и он. Крюку хотелось расспросить и про монастырь, и про Сергия, но он побоялся потревожить спящих иноков. Решил: утром спрошу!
Однако утром Сергия уже не было в келье. Рагуйло напрасно вертел головой.
– В Москву ушёл!
– пояснили ему.
– Торопись, а то не успеешь за ним. Он ить лесами пойдёт, на лыжах!
Лыжи, сплетённые из ивовых прутьев и обтянутые лыком, Крюк приметил ещё с вечера. Теперь же их не было в избе. Поев, он вывел коней и повёл их прежней тропкой. Впрочем,
Отказавшись от трапезы и отдыха, Крюк вскарабкался в седло и погнал запаренного коня, и гнал всю дорогу, пересаживаясь из седла в седло. И всё же, когда поздно вечером, на спотыкающемся жеребце въезжал в Кремник, от знакомого сторожевого узнал, что недавно пришёл молодой мних - чудной такой, которого, расспросив, проводили в покои великого князя.
Глава 7
Сергий сумел обогнать своего гонца ещё и потому, что почти не спал и вышел в потемнях. К тому же он знал лесные пути, да и лыжи сослужили ему добрую службу.
Монаха не задержали у ворот Кремника, а когда он, озираясь, подошёл к воротам княжого терема и спросил, присовокупив, что он - зван к великому князю, то один из сторожевых, взявшихся от хохота за бока, услышав имя Стефана и всмотревшись в странника попристальней, воскликнул: "А ну, постой! Знаю игумена!" - и, отпустив второму весельчаку затрещину, развалистой походкой заспешил к теремам. Подбежал боярин, которому было наказано встретить монаха, захлопотал и повёл Сергия за собой.
Сергий вошёл во дворец, озираясь по сторонам. Он почти был уверен, что встретит брата и потому не завернул к Богоявлению, как собирался дорогой. Он с удовольствием присел, не отказался и от трапезы, предложенной ему в молодечной княжого дворца. Боярин, ожидавший Сергия, растерялся, но сообразил, что путника прежде следует усадить и накормить, а тем временем повестить о его приходе князю, игумену Стефану и наместнику Алексию. Рагуйло Крюк сумел запоздать настолько, что у боярина отошло сердце, и дело окончилось для него без выволочки.
Гость, однако, отодвинул от себя мясные щи, ограничившись хлебом и квасом. Боярин, ругнув себя, притащил миску разогретой окуневой ухи, и Сергий, чтобы успокоить боярина, выхлебал и её.
Сытость клонила в сон. Сергий отвалился к стене и, расслабив тело, закрыл глаза. Заставил себя ни о чём не думать. И пока боярин бегал в верхние горницы дворца, Сергий пребывал в полудрёме. Нескольких минут ему хватило для отдыха, и когда боярин явился перед ним, он уже был бодр и свеж.
Спросив, где здесь - домовая церковь, Сергий, оставив серую свиту и мешок в молодечной, поднялся за боярином в терема и прошёл длинными лестницами и переходами. У порога домовой церкви, обернулся к боярину и сделал знак оставить себя одного, и боярин, окинув церковную утварь из золота и серебра, отступил, прикрыв за собой двери. Что-то было в этом молодом монахе, заставлявшее подчиняться ему.
Тут, в церкви, стоящего на молитве, и нашёл брата Стефан. Они обнялись, потом уселись на лавку в притворе, и Стефан поведал брату о семейных злоключениях великого владимирского князя, стать духовным лекарем которых он затруднялся нынче.
Сергий выслушал. Узнав, что за ним посылали по совету Алексия, вскинул взор на брата. Стефан иссяк, не ведая, о чём ещё говорить с Варфоломеем. Начал рассказывать о своих обязанностях и трудах. Брат был вроде тот и не тот, и это связывало Стефана. К прежнему присоединилось нечто, словно отлитое из прозрачного камня. Всё - зримо, всё видно насквозь в сияющих гранях, а уже не порушить, не достать, не тронуть рукой. Сергий внимал и, не перебивая, спросил: