Свидание на троих
Шрифт:
– Много ты понимаешь! – фыркнула Любка. – Деревенским зачем очки? Быкам хвосты крутить? Так их и без очков видно! А Геннадий, чтоб ты знал – инженер. В институте на химика в большом городе учился, а в химии знаешь, какие молекулы махонькие? Без очков никак не разглядишь! – припечатала она не терпящим возражений голосом.
– Квазимода он страшный, а не инженер! – упрямо гнул своё Вовка. – Давай ты лучше на другое свидание пойдешь, найди, кто без очков, и иди!
– Замолчи уже, нос не дорос про взрослых рассуждать! – прикрикнула на него Любка и для пущей острастки добавила: -
Угроза возымела действие, и Вовка благоразумно заткнулся, припомнив, что у Любки нрав горячий, и если ее разозлить, то чего доброго, и правда все каникулы в деревне проведешь.
И в эту ночь Люба спала не очень хорошо – мешали твердые бигуди, впивавшиеся в голову и нещадно тянувшие волосы. Но упрямства ей было не занимать, и если уж решила быть красивой, то готова была терпеть неудобства до победы. Даже на работу пошла, не сняв бигуди, а прямо поверх них плотно завязав голову большим платком, чтобы кудри не выпрямились раньше времени.
Волноваться она перестала сразу же, как только все мероприятия по наведению марафета закончились. В том, что будет выглядеть неотразимо, Любка была уверена, а волноваться насчет всего остального ей и в голову не пришло. Любовь еще ни разу не брала в плен ее сердечка, и как оно может трепетать в предвкушении встречи с любимым, Люба пока и понятия не имела!
Геннадий
А молодому инженеру-химику Геннадию впервые в жизни любимая работа была в тягость. Он то и дело переводил взгляд с наручных часов на цеховые, висевшие над каптеркой начальника смены, но педантичные механизмы не желали потакать ничьим слабостям. Они синхронно показывали одно и то же время, весьма далекое не только от конца смены, но даже от обеда. Геннадий тяжко вздыхал и пытался сосредоточиться на чертежах, но вместо линий и формул перед его глазами стояла совершенно иная картина: статичная размытая толпа на танцплощадке и на её фоне – девушка необыкновенной красоты.
… Он заметил её сразу, как только она в компании подруг подошла к билетной кассе. В этот момент Генкино сердце ёкнуло и пропало навеки, жаркая волна прошла по телу, а массивные очки чуть сами по себе не вспрыгнули на лоб от удивления: увидеть в провинциальном городишке, пусть и в райцентре, такую красоту он никак не ожидал.
Совсем юная, лет семнадцати с виду, и красивая, как артистка с открытки. Нежнейший овал лица, лучистые серые глаза, соболиные брови вразлет, точеный вздернутый носик и очаровательной формы губки. Вместо обрамления - лавина длинных черных волос до талии, которую пальцами обхватить можно. Идеальная изящная фигурка, стройные ножки в туфлях-лодочках с каблучком-рюмочкой…
Парню стОило огромных усилий не застыть соляным столбом, по-дурацки отрыв рот, а продолжать, как ни в чем не бывало, дышать, разговаривать, улыбаться. И даже танцевать. Но что бы он ни делал, старался не выпускать незнакомку из поля зрения и жадно примечал всё, что видел. Вот девушка пошла танцевать – и Гена с радостью отметил, что движения ее грациозны и легки. Засмеялась – смех звонок, как колокольчик, а волосы откинула с лица так, что смотрел бы и смотрел бесконечно.
Потихоньку, как бы между прочим, выяснил, кто она и откуда, и как звать-величать красавицу. Правда, попутно получил кучу сведений практически обо всех присутствующих и мало-мальски интересных девушках, но лишние знания, как известно, рук не оттягивают, а то, что узнал об интересующем его предмете, Гене очень даже понравилось.
Зовут… А вот зовут-то её не как-нибудь, а Любовью!
– Любовь… Люба. Любочка… Нет! – Любушка, - вот как я тебя буду называть! – на все лады смакуя девичье имя, Гена старался не отходить далеко и поэтому, как только поставили пластинку с медленной мелодией, успел первым пригласить ее на танец.
И хотя к этому моменту он готовился, все равно… Девушка была настолько хороша, настолько свежа и не похожа на других, что всё Генкино красноречие куда-то моментально улетучилось. И почти весь танец он только и мог, что смотреть ей в глаза и млеть от восторга.
– Люба, Любушка… Вам никто не говорил, что Вы похожи на Эсмеральду?- наконец нашел, что сказать Гена, но тонко завуалированный комплимент оставил девушку равнодушной.
– Нет, не говорили пока, - пожала она плечами и тут мелодия закончилась.
Гене ничего не оставалось, как проводить ее к подругам, но план действий уже созрел: приглашать сегодня он будет только её – пусть видит, что намерения у него самые серьёзные.
К концу вечера Геннадий мог себя поздравить: восемь – три, в его пользу. И пусть Люба не пригласила его на белый танец (это он тоже засчитал в «плюс»), зато проводить её до самого дома выпало именно ему. И на свидание пригласить удалось тоже.
Блуждая по ночному городку в поисках общежития, Гена перебирал в памяти события прошедшего вечера и чувствовал, что все у него… Вернее, у НИХ с этой девушкой будет хорошо!
… Наконец, эта бесконечная, тянувшаяся резиной смена закончилась. Геннадий вышел из цеха с таким чувством, будто не с утра он здесь, а как минимум, с прошлой недели. До назначенного времени свидания оставалось полтора часа, и он, проигнорировав заводской автобус, пошел пешком через город, наслаждаясь каждой минутой, приближающей его к Любе.
Внезапно он почувствовал аромат чего-то жареного, вкусного, и сквозь зеленые плети ветвей огромной плакучей ивы с трудом разглядел на утопающем в зелени здании вывеску «Столовая». Оказывается, он зверски проголодался, ведь с утра кусок в горло не лез, но пока не запахло котлетами, даже не подозревал об этом! Он взял полный комплексный обед и дополнительную порцию второго, наелся до отвала и удовлетворенно отметил, что время за едой прошло приятно и незаметно, и уже можно, не боясь показаться невежливым, идти… за Любовью.
Без четверти пять Геннадий прогуливался по тихой улочке перед Любкиным домом. Естественно, волновался. Конечно же – опасался, не передумала ли она насчет свидания. И, как ни старался, не мог реже, чем раз в минуту, смотреть на часы. Вот уже и пять… Десять минут шестого, двадцать… В половине пятого хлопнула дверь, послышался стук каблучков и Любка, даже прекраснее, чем он ее помнил, вышла из калитки. Он хотел было попенять ей за опоздание, но только сглотнул и решил: главное – пришла, а все остальное неважно.