Свиданий не будет
Шрифт:
Гордеев успел перевести взгляд на мэра как раз в тот миг, когда маленький конвертик, сложенный Юрием Петровичем, был раскрыт и на ладони у Сергея Максимовича Вялина оказался маленький пакетик с изображение самолета и надписью «молоко».
– Бля!.. – вдруг услышал весь изумленный зал, а затем и увидел, как их демократически избранный мэр устремился за кулисы.
«Качки» из зала бросились следом.
Кто-то свистнул. Затем еще и еще.
– Музыка! – вдруг раздался властный голос из ложи жюри.
«Манаев», – почти догадался Гордеев.
Не совсем к месту заиграл вальс – очевидно, фонограмма, уже приготовленная
По сцене забегали распорядители. Произошло короткое совещание у ложи жюри.
Музыка смолкла.
Встал высокий импозантный седовласый человек.
– Кто это? – для подтверждения предположения шепотом спросил Гордеев сидевшего рядом с ним мужчину.
– Так Манаев, – тоже шепотом ответил он.
– Дорогие друзья, – произнес Анатолий Иванович бархатным баритоном. – Оргкомитет и жюри просят у вас прощения за неожиданную накладку. Но чего не бывает, когда все делается честно, без подготовки и интриг! – Он внушительно помолчал. – Царевной нашего бала избрана… – Он надел очки и развернул бумагу… – первая среди равных, выпускница булавинской школы-гимназии номер пять…
Гордеев, пригнувшись, устремился из своего амфитеатра к выходу.
Он уже приблизился к стеклянным дверям на воздух, когда его окликнули сзади:
– Юрий Петрович!
Оглянулся.
Вантеев!
Доктор энергоинформационных наук, уже переодевшийся из своего балахона в тенниску, джинсы и кроссовки, подошел к нему почти вплотную.
– Как видите, вашу просьбу я выполнил и перевыполнил. Надеюсь, что и вы сдержите свое слово, – сказал он тихо.
– Можете не сомневаться, – кивнул Гордеев, с трудом преодолев изумление: откуда же Вантеев узнал его имя?! – Клышев не скажет лишнего.
Он мог обещать это, поскольку уже узнал с помощью Райского: соратник Вантеева по секте Алексей Клышев, почему-то три недели назад выпущенный из СИЗО под подписку о невыезде, теперь не менее чудесным образом под чужим именем сумел вылететь в Испанию.
Глава 42. БЕЗ КОНТРОЛЬНОГО ВЫСТРЕЛА
Преступление и несчастье – вот что его поражало.
Еще только приближаясь к гостинице «Стрежень», Гордеев понял: произошло что-то серьезное. Обгоняя их, промчались два милицейских «мерседеса» с включенными мигалками. Потом – навстречу – автобус, набитый автоматчиками в спецобмундировании.
– Видали, Юрий Петрович? – обернулся к Гордееву Володя.
– Да уж. Кажется, это где-то близ набережной.
– Может, утонул кто-то? – предположил Иноземцев. – Тогда мы окажемся кстати.
– А вы хорошо плаваете, Володя? – спросил господин адвокат, который одно время серьезно занимался в секции подводного плавания.
– У нас особо не поплаваешь. В Кедровой – холодно, а бассейнов в городе всего два, – уклончиво ответил Иноземцев. – Если, конечно, не считать закрытых, тех, что при саунах.
– И такие есть?
– А то, – ввязался в разговор водитель, уже известный Дмитро Лукич Яворниченко. – У наших панов з этим дилом проблем нэмае.
– Да-а, – протянул Иноземцев. – Врачей вроде прикрепили к бассейну «Динамо», по талонам…
– Тю! – присвистнул Яворниченко. – Мало трыматы в руках пляшку, трэба ще ии видкоркуваты.
– Да,
«Черт меня дернул не убраться оттуда вчера! – мелькнуло у него. – Если они на этот раз подсунули мне в номер труп, придется покувыркаться. Но, пожалуй, скрываться не стоит. В больнице меня видели многие, перед этим я тоже был на виду, а папочка моя уже не пуста, как неделю назад».
– Поехали, Дмитро Лукич! – твердо сказал он, хотя Яворниченко и без того не думал сворачивать.
В конце улицы, которая вела на площадь перед гостиницей, стояло несколько омоновцев с автоматами и в бронежилетах. Один из них махнул милицейским жезлом, требуя остановиться.
– Посторонних нет? – спросил он у Яворниченко, подходя.
– Никак нет! – бодро отрапортовал тот, перейдя на чистейший русский язык.
Гордеев уже заметил, что этот дюжий потомок вольных запорожцев говорил на ридной мове только с людьми, с которыми он находился в дружеских отношениях. Представителям властей Дмитро Лукич всесторонне демонстрировал свой лингвистический талант. Этот отец семейства, находящийся в отхожем промысле на российских просторах уже несколько лет, устроился на «скорую помощь» лишь потому, что ему посулили продать по остаточной стоимости списываемый медицинский «рафик», если он приведет в порядок весь автопарк больницы. Когда Яворниченко с взятыми на себя несоциалистическими обязательствами справился, заодно и передаваемый ему рыдван превратив в нечто если не европейское, то вполне прибалтийское, главврач, чтобы удержать ценный кадр, выделил ему для жилья служебное помещение при больнице, и вот теперь Дмитро Лукич, давно отправивший свой «рафик» вместе со свояком и племянником на батькивщину (потом выяснилось, что до нее родичи доехали уже поездом, выгодно для них продав автомобиль где-то в Поволжье; остающийся в Булавинске дядька хвалил их за это, восхищенно крутя головой), был здесь кем-то вроде главного механика, иногда, при необходимости, как сегодня, садясь и за руль «скорой».
– Документы! Путевку! – потребовал омоновец.
Гордеев предъявил свое адвокатское удостоверение.
– Прокурор попросил подвезти этого товарища, – пояснил Володя. – А что произошло конкретно?
– Там объяснят, – нехотя ответил омоновец. – Проезжайте на малой скорости.
Гостиничная площадь была оцеплена омоновцами и солдатами внутренних войск. Стояли две пожарные машины, одна из них – с лестницей, карета «скорой помощи» из воинской части. Милицейских и административных машин было уже с дюжину. Возле одной из них стояла немаленькая толпа – милицейских, военных и штатских. Верно, там о чем-то совещались.
– Наденьте белый халат, – посоветовал Иноземцев Гордееву. – Да и вы, Дмитро Лукич, если выходить будете.
– Лышуся тут. – Очевидно было, что гражданину нэзалэжной Украйны стало не совсем по себе от такого количества представителей правоохранительных органов хотя и дружественной, но все же также независимой державы. – Обэрэжно, хлопци!
– Пойдем у вояк спросим причину народных гуляний, – предложил Володя Гордееву, направляясь к защитного цвета «уазику» с красным крестом. – Что стряслось, товарищ военврач? – молодцевато обратился он к тощему русоволосому парню в белом халате, из-под которого выглядывали офицерские брюки.