Свобода и евреи. Часть 1.
Шрифт:
Издевательствам же бомбометателей само общество готовится положить конец. Уже на погребении князя Н.В. Шаховского, среди многих других истерзанного бомбой 12 августа на Аптекарском острове, был венок с надписью «Мстители живы!»... Тысячи народа в Москве сопровождают похороны убиваемых «бундистами» чинов полиции. Ещё недавно могила околоточного Щукина, прослужившего в этой должности 30 лет и застреленного злодеями— «освободителями», была украшена венком с трогательными, но вразумительными словами: «и тебя, старик, не пощадили!»...
Да, не щадит иудейская революция ни стариков, ни детей наших. Гимназистов посылает она на митинги и учит «забастовкам», а уличных ребятишек
Стремясь унизить православное духовенство, революция кагала даже на днях то пытается оклеветать священника в соучастии с убийцами Герценштейна, то в самой же Москве устраивает отвратительный скандал другому священнику через ученика коммерческого училища — Гольдендаха.
Дерзновенно поставляет иудаизм депутатами в Думу и своими представителями лишь крайних евреев, как вожаков гибельного для России мятежа, а выдает их за «избранников русского народа!..».
Скрываясь от воинской повинности и убегая от выстрелов либо переходя к неприятелю на войне, еврейство в лице «депутата» Якубсона умалчивает о себе самом, но безумно посягает на доблесть русского солдата...
Обманув и обездолив массы академической молодёжи, т.е. саму надежду нашего отечества, им ненавидимого, молодое еврейство перебралось в иностранные университеты и политехникумы, когда достигло закрытия учебных заведений в России. Будучи же изгоняемо Западом, оно не затруднилось нанести нам ещё больший срам и тягчайший вред, присвоив звонкие результаты горя, перенесённого Россией, а в частности, заполнив училища до того, что русским юношам и уже деваться некуда. Прав был Лютер, когда говорил: «если бы на ярмарке продавался стыд, я отдал бы все свои деньги евреям, чтобы хоть сколько-нибудь они приобрели себе этого продукта...»
Turpe est sanctum dare capellis!
В бесконечной массе телеграмм сострадания П.А. Столыпину, выражающих полное доверие к его мужеству, нельзя не указать и на следующую, посланную Обществом Русских Патриотов из Москвы, в связи с ответом Председателя Совета Министров:
«Общество Русских Патриотов глубоко потрясено зверским злодеянием. Молим Бога сохранить и исцелить ваших детей, пострадавших за родину. Да вразумит вас Господь прекратить пагубное и преступное непротивление злу. Пора приступить к подавлению разбоя и анархии «освободителей».
«Только широкое применение смертной казни, полевого суда и истребление злодеев может спасти Россию. Глумление над православием, волокита и явное потворство изменникам в судебном ведомстве усугубляют наглость евреев и русских интеллигентов.
Тысячи злодеев должны быть казнены!».
Товарищем председателя Л.Л. Кисловским был получен следующий ответ:
«Прошу вас передать Обществу Русских Патриотов выражение моей глубочайшей благодарности за их добрые чувства. Господь Бог укрепит мои силы на пользу порученного мне дела. Столыпин».
к). Вдумываясь в ход «русской» революции, нельзя не удивляться с одной стороны поразительной наглости обмана, выражающегося для достижения цели в самых зверских злодеяниях, а с другой стороны — невероятному легковерию, на которое этот обман рассчитан и которым, однако, столь бессмысленно оправдывается.
Талмудизм, иезуитизм, наставления Маккиавелли, Бекона и Вейсгаупта, всё имеет здесь
Одна из наиболее замечательных характеристик комбинированной бесчестности революционеров сделана «Новым Временем»:
«Что касается тёмных масс, то помрачение совести их слишком объясняется «властью тьмы». С величайшей снисходительностью, как в отношении детей, мы должны ставить народ в условия здоровой и разумной жизни. Но никакого снисхождения не заслуживает тот слой интеллигенции, который народную преступность делает орудием своих партийных, вероломных целей, и который разжигает черные инстинкты масс, чтобы путём разбоя овладеть властью. Пожар — великое бедствие, но вся низость зла принадлежит не огню, а поджигателям.
Простой народ, невежественный до жалости, не знает, что творит, но отлично знают, что делают, те бессовестные вожди движения, что бросают лозунг: «всё позволено!». Если и на этот раз наша политическая свобода потонет в преступлениях, то история обвинит отнюдь не народ. Простонародье громит усадьбы Рюриковичей с той же яростью, как и лавчонки евреев. Народ, поверивший агитаторам, идёт в разбой, воровство, убийство. Но кто нашептал народу эту ярость? Кто внушил прямо гипнозом каким-то, что отныне преступление — добродетель, а предательское насилие — героизм? Кто разбудил неутолимую зависть у бедняков, чувство мщения и гнева за обиды, давно забытые или чисто мнимые? Кто старался оклеветать одну часть нации перед другой, кто под предлогом «раскрыть глаза» народу вылил в народное воображение целые потоки грязи?
Есть преступные люди и преступные партии. Самой тонкой преступностью отличаются не те, что с диким отчаянием идут на грех, а те, что, сохраняя высокую корректность, посылают подставных убийц. Длинный ряд молодых людей, подростков с неустановившимся мышлением, длинный ряд экзальтированных девушек с револьверами и бомбами — это лишь актёры бунта, редко опытные, чаще бездарные. За кулисами скрываются более тонкие режиссёры; они не скрывают рукоплесканий райка, зато загребают кассу. В случае победы партии, кости Зинаиды Коноплянниковой будут гнить в Шлиссельбурге, а в министры попадёт, пожалуй, г. Набоков. Он корректен, он, кажется, даже ест в перчатках,
Живя согласно со строгой моралью, Он никому не сделал в жизни зла...Он, видите ли, только режиссирует «освободительное движение», не больше.
История революционной антрепризы едва ли будет когда-нибудь написана. Люди, сведущие по этой части, налгут, конечно, с три короба и не скажут настоящей правды. Но даже то, чего они не скрывают, подчас характерно для них в высшей степени.
Прочтите, например, разоблачения в «Былом» о прикосновенности покойного Николая Михайловского к группе цареубийц 1 марта. В либеральных кругах, среди писателей, эта прикосновенность не была секретом, как и моральное участие некоторых других литераторов, собиравшихся у Желябова. Удивительно, конечно, не это, а то, что в самый разгар реакции, когда не только прикосновенность к 1 марта, но какая-нибудь мелкая статья против земских начальников влекла за собой суровые кары, Михайловский смог войти в исключительное доверие цензуры. Он и Короленко, недавний политический ссыльный, сумели убедить таких диктаторов, как Сипягин и Плеве, что они, писатели, — совершенно неопасные для правительства люди. В результате оба были утверждены хозяевами социал-демократического журнала.