Свобода

Бутов Михаил

Завтра она могла бы наконец навестить меня (свекрови теперь лучше и постоянный уход не требуется). Приедет к полудню, отвезет ребенка к бабушке - и приедет. Останется на ночь.

Я смешался:

– У меня человек живет... Не знаю...

– Какой? Тот, что тебя разыскивал?

– Он мой лучший друг, - сказал я.

– Поздравляю. По его словам, мы однажды встречались. Не помню. Как хоть выглядит?

– Ну, такой... солидный. С виду. Борода аккуратная, очки...

– Таких миллионы. В моем вкусе? Стрижен коротко?

– Да бог тебя разберет, - засмеялся я.
– Стрижен коротко.

– Не то, что ты.

– Не то, что я.

–

Но все равно: в моем вкусе только ты один. Тебе известно?

Тут надобно было отвечать с юмором - задача не по мне.

– Хорошо вам там вдвоем?

– За дурацкие твои вопросы я тебя, бывает, убить готов.

– Я ведь тебе говорила, что на самом деле ты любишь мужчин. Или не говорила? К случаю, наверное, не пришлось.

– По-моему, - сказал я, - это тебя занесло. Я себя люблю.

– Одно другому не мешает. Потом, я вовсе не имею в виду, что ты водишь с ними конкретные шашни. А может, и стоило бы завести. Может, тебе было бы легче. Эротизм у тебя больно высокого пошиба. Тебе вперед всего личность подавай, натуру, судьбу... В таком ключе - ясно, мужчины тебе всегда будут ближе.

– Обалдеть... Где ты всего этого набралась?

– Нигде. У себя в душбе. Думала, между прочим, о тебе...

Я поскреб в затылке:

– Ну ладно... Давай я с ним переговорю... Скажу: отваливай, Андрюха, на пару деньков.

– Зачем на пару-то?
– поправила она.
– Утром я убегу...

Договорились созвониться позже: муж ее ушел выпивать (почему-то в Союз композиторов) и она не ждет его скоро назад. Но, к полному моему изумлению, Андрюха, когда я предложил ему на время ретироваться и даже изложил причину, не выразил благосклонного понимания и бодрой готовности, но уселся на диван и принялся задумчиво щелкать экстрагированным из карабина затвором. То есть реагировал ненормативно. Я поинтересовался: в чем проблемы?

– Мне, - сказал Андрюха, - идти-то особенно некуда. А так, гулять ночь напролет - зима все-таки, снег вон лежит...

– Что значит - некуда? Напросись к кому-нибудь!

– Нет никого. Завтра все заняты. Несчастливое стечение обстоятельств. Я и сам искал, хотел отметить... Я же не предполагал, что денег не будет.

– Поезжай к родителям, - закипел я.
– Подаришь им нечаянную радость. Они тебя вообще видели в новом году?

– Давно не видели, - согласился Андрюха.
– Я даже скучаю. Только мне в Люберцах секир-башка сделают, если засекут.

– Кто? Родители?

– Не... При чем здесь родители... Гопники тамошние...

– Это шпана, что ли? Подростки?

– Они уже выросли, - сказал Андрюха.
– Я с ними вместе в школе учился. Не, правда некуда. Могу, конечно, на вокзале пересидеть...

– Ох-хо-хо!
– Я качнулся на стуле слишком сильно и чуть не полетел навзничь.
– Пощади... Сейчас заплачу... Лучше расскажи, что стряслось.

Андрюха поморщился:

– Так, ерунда... Тянется одно дельце - еще с весны. Они не знают, что я вернулся. И слава богу. Не стоит мне там показываться лишний раз.

– И большие долги?
– спросил я.

Он назвал цифру. Не особенно впечатляющую - мой поредевший валютный фонд составлял почти его половину. Я сказал, что по моим, дилетантским, представлениям, за столько все-таки не убивают (могут, конечно, и за рубль - но то другая статья). Ну, в челюсть надавать, вытрясти сколько получится, на остальное назначить новый срок...

Даже у люберецких хулиганов - тем более у зрелых люберецких хулиганов какое-никакое должно быть понятие.

Он как будто

собирался что-то добавить, но передумал и махнул рукой:

– А-а...

И когда б не этот его жест, я, наверное, плюнул бы, не стал докапываться. Не впервой ему - выкрутится. Но тут меня насторожила прорвавшаяся, разительно Андрюхе несвойственная отчаянная нотка. Я подступил настойчивее. Из его обыкновенных в подобных ситуациях мычаний, умолчаний и отговорок я старался добыть жемчужное зерно истины. Насколько сумел восстановить, события развивались по следующей схеме.

Минувшей весной Андрюха вел размеренное существование под родительским крылом - с ним и это случается. Как-то, на пути с автобуса к дому, он столкнулся с бывшим однокашником. Не то что хороший школьный друг - так, в младших классах отбирал мелочь, в старших - делили иногда бутылку "Золотой осени" перед началом танцев в соседнем ПТУ (магнитофон "Комета" через усилитель "Родина": "Ван вэй тикет ту зэ блю-ю..."; или моднючий пэтэушный ансамбль: "Все очень просто, сказки - обман..." В зале довольно орали и делали над головой "викторию" - обман, ясный перец. Если пел ансамбль, то военрук и секретарь комсомольской организации караулили у рубильника на сцене, чтобы отключить ток при малейших признаках крамолы; если магнитофон - возле выключателя у дверей, чтобы, напротив, зажечь свет, когда реалисты, их гости и подруги раздухарятся и станут выплясывать чересчур раскованно). Поддатый, угрюмого и агрессивного вида однокашник вдруг поплыл от сентиментальных воспоминаний.

Выспрашивал, чем Андрюха живет и кого встречал. Потребовал телефон, дал свой и зазывал в субботу к себе на новоселье - получил квартиру, потому что дом, где жил раньше, поставили на капремонт. Мол, повидаешь старых знакомых... У родителей Андрюхе было сытно, но скучновато - он пошел. И обнаружил там пышный цветник памятной с детства местной шантрапы, теперь отрастившей пивные животы, но не сменившей повадку. В ускоренном темпе накидались до белых глаз; жен - у кого были с собой - побили и выгнали; потом что-то не поделили, но общей драки умудрились избежать. Ходили на улицу искать девок - и только всех распугали, зато растеряли по дороге добрую треть компании. Стойкие, добравшиеся назад, слегка очухались и повели мужское толковище. Андрюха услышал много поучительного о том, чем заканчивается, если кому взбредет сдуру на ум обманывать этих серьезных ребят. Заодно каялись кто в чем горазд. Андрюхе хотелось быть на равных. Он тоже распахнул душу: вот, не могу вернуть деньги хорошим людям. Тут все очень оживились: может, побеседовать с кем, объяснить?.. Андрюха их успокаивал: "Я же говорю - хорошим людям. Хо-ро-шим".

Его хлопали по плечу, добились, сколько нужно прямо сейчас, назвали "браткой" и напихали в карманы вдвое. Выпили за это. Всякие подозрения относительно чистоты их намерений изгладились из огромного Андрюхиного сердца. Дальше он запомнил не четко.

А утром, едва продрался сквозь похмельный туман, иссушающий как иприт, сразу подумал, что деньги наверняка пропали и на нем, таким образом, висит фиктивный долг.

Подобрал с пола пиджак - все в наличии. Тогда он решил, что спрашивать с него станут много больше , чем всучили действительно. Купил пива и поплелся в давешнюю квартиру, где еще досиживали, лечились. Осторожно прощупал, намеками, - как будто порядок, цифры совпадали. Андрюха почувствовал даже некоторые угрызения совести, что возводил напраслину на тех, кто, очевидно, заслуживает лучшего. Деньги он честно пустил в раздачу; остаток, разумеется, мгновенно улетучился.