Свободная вакансия

MandoDiao

Погруженный в печаль, ты хранишь молчание, и я уважаю и разделяю твою скорбь. Ты знал, что в древности у разных народов, несмотря на различие культур и истории, были очень похожие траурные традиции? Женщины и мужчины стригли волосы, плакали, восхваляли умершего, занимались самоистязанием: раздирали лицо, шею и грудь, чтобы кровь смешалась со слезами, протыкали руки стрелами и отрезали уши. И чем больше была любовь к покойному, тем глубже должны были быть раны.

Ты бы хотел, чтобы твоя душевная боль была видимой? Задерживается ли нож в твоей руке? Смотришь ли ты на

еду или несколько дней провел, даже не вспомнив о собственных нуждах? Я беспокоюсь за твое здоровье, пожалуйста, позаботься о себе.

По традиции в Китае раньше изготавливали куклу-двойника: из куска белого шелка и ниток. На ночь куклу укладывали спать, а утром сажали за стол. Выбери самый лучший шелк и раздели с Абигейл еду, мой дорогой друг, и пусть это будет самый лучший праздничный ужин, который ты когда-либо готовил. Могут пройти месяцы и даже годы, прежде чем ты сможешь сжечь куклу. Храни ее и помни: часть ее жива и навсегда останется с тобой в твоем сердце.

всегда твой,

Г.

Ганнибал,

Я не знаю, чего ты от меня ждешь. Что я буду искать в тебе утешения? Изолью свою душу и приму потерю? Уверен, этот расклад бы тебя полностью устроил, после того как ты… после того, как ты забрал ее у меня.

Я тебя не виню. Как можно винить хищника в том, что он следует своей природе? Я виню себя в том, что с самого начала знал, что ты не терпишь конкуренции. Что при первой же угрозе ты устранишь все, что мешает достижению твоей цели. Нет, ты не врешь и действительно сожалеешь о смерти Абигейл. Но лишь как о вынужденной потере ради великой цели, а не как о по-настоящему близком человеке.

Она была мне как дочь, и я тебя за это не прощу. Никогда.

Прощай, Ганнибал.

Нэшнл Тетлер от 16 ноября 1977

Мой дорогой друг,

Животные защищаются, когда им больно, и я понимаю твою реакцию. Но подумай сам, ты отказываешь мне в глубине моих собственных чувств? Ты думаешь, мне неведомы сильные эмоции?

Когда-то и у меня была обязанность заботиться о юном, беззащитном существе, которое полагалось на меня даже больше, чем Абигейл на тебя. Моя сестра. Миша. Когда родители оставили нас — не по своей воле, а из-за настигшей их внезапной смерти во время войны — она была единственным близким мне человеком во всем мире. И я не смог о ней позаботиться.

Я до сих пор помню тепло ее тела в своих объятиях, и мне никогда не забыть крик о помощи, прежде чем ее у меня забрали. Позже я нашел этих людей, и они заплатили сполна, но ее уже было не вернуть. Как и не вернуть Абигейл.

Разбитая чашка не склеится заново в этом мире. Может, когда-нибудь мы откроем для себя другой. Или создадим его сами? Я хотел бы надеяться.

твой,

Г.

Нэшнл Тетлер от 14 декабря 1977

Мой дорогой друг,

С сожалением я вижу, что ты серьезно решил попрощаться. Тем больнее, когда я тебе открылся, а ты не принял моего подарка. Ты утверждаешь, что мои слезы — крокодильи? Разве я не достоин твоего доверия?

Ты ранил меня куда глубже, чем думаешь.

Обвиняя меня бездоказательно, ты пытаешься снять с себя часть вины. Но ведь не у меня Абигейл просила

помощи, не мое имя кричала в спину, прося забрать с собой. Это был твой выбор, и тебе жить с его последствиями. Она сделала свой.

Ты отказываешь не только мне, но и ей в свободе воли. Не слишком ли для одного человека? Ты думаешь, что готов к последствиям собственных решений, мой дорогой друг, но все, что тебя ждет — это одиночество. Твое собственное наказание за грехи, которые, как ты думаешь, ты совершил.

Ты собираешься опрометчиво сжечь мост, ведущий ко мне, зная, что собрать его обратно будет практически невозможно. Я же напротив считаю, что наша связь только окрепнет, и тебе не освободиться от меня, пока я дышу. Как и мне от тебя.

Не делай глупостей.

твой,

Г.

3 октября 1981 год

— Обнаружены два тела на железнодорожной станции Ричмонда с отпечатками пальцев Ингрема. Мистер Бернардон, — адвокат тяжело вздохнул, — это ваш шанс вылезти из этой дыры. Смените показания. Мы можем заявить, что Ингрем воспользовался своим положением и запугал вас. То, что вы запихнули его в мертвую лошадь, нам уже не исправить, но я смогу добиться для вас лучших условий. Мистер Бернардон, вы меня слышите?

Уилл подошел к адвокату и заглянул в камеру. Питер сидел на самом углу койки, согнувшись в три погибели. Он явно прятал за пазухой Кевина и просто ждал, когда непонятный человек перестанет звать и уйдет, чтобы выпустить мышонка обратно в щель между кирпичами под мойкой.

— Он вообще разговаривает?

— Только когда не чувствует угрозы.

— Я ему не угрожаю, я пытаюсь его спасти! — Мужчине было около тридцати пяти, хороший костюм, сильный ментоловый одеколон. Приехал в пять утра ради бумаг в госпиталь — профессионал и фанат своего дела.

— Вы повышаете на него голос и создаете стрессовую ситуацию.

— Черт. У меня нет времени с ним рассусоливать. У него есть психиатр или кто-то, кого он послушает?

Уилл протянул руку.

— Будьте добры, оставьте бланк и пройдите на пост. Я скоро подойду.

— Свистните, если чего-то добьетесь. — Он отдал документы и скрылся дальше по коридору.

— Я все подпишу, — тут же произнес Питер, оставшись с Уиллом наедине. — Ты позаботишься о Кевине?

— Ты сам позаботишься о нем, когда выйдешь отсюда.

— А что стало с ним?

Уиллу не нужно было объяснять, про кого тот спрашивал.

— Ты хочешь отомстить?

— Нет. — Питер покачал головой. — Я хочу, чтобы он исчез. И больше никому не смог причинить вреда.

— Значит, так и будет.

— Спасибо.

— Подпиши бумаги, Питер.

Питер кивнул и забрал папку из отверстия в решетке, и Уилл с чувством выполненного долга позвал адвоката и вернулся на пост. Смена вышла на удивление занятой. Его дважды вызывали в отделение для хронических из-за случившихся у пациентов приступов агрессии. К этому времени у него оставалось около двух часов до того, как Мириам Ласс должна была вернуться за делом. За это время он хотел просмотреть фотографии с места преступлений, специально отложив их на самый конец смены.