Свободное движение и пластический танец в России
Шрифт:
Сила внутреннего, невидимого глазу движения многим казалась почти мистической. Жанна Зальцман, ученица Далькроза и Гурджиева, писала, что «за видимым движением скрывается другое – не видимое глазом, но очень сильное и определяющее движение внешнее» [943] . Силу немеханического, внутреннего жеста Дункан почувствовала, наблюдая за игрой великой трагической актрисы Элеоноры Дузе. В одном из ее спектаклей есть сцена, где Дузе стоит неподвижно, но у зрителя создается полное впечатление, что ее фигура растет, становясь все более значительной. Айседора сказала себе: «Когда я смогу выйти на сцену и встать неподвижно, как стояла этим вечером Элеонора Дузе, и при этом изобразить колоссальную силу динамичного движения, тогда я стану величайшей танцовщицей в мире» [944] . Это ей блестяще удалось. В вагнеровском «Полете валькирий», по свидетельству современника, Дункан – «великая мимическая артистка, почти не двигаясь, умела магической силой жеста вызвать представления о целой толпе воинственных амазонок Валгаллы, стремительно несущихся вперед» [945] . Станиславский однажды сделал Айседоре высший комплимент, сказав, что «не знает, кроме [нее], артистки, которая могла бы осуществить призрак светлой смерти» в постановке «Гамлета» Крэгом [946] . Хотя танец-модерн, созданный американскими учениками Лабана и Вигман, стилистически весьма отличался от свободного танца Дункан, он унаследовал от него противопоставление органического источника движения и механического центра тяжести. Для этого направления, окончательно оформившегося в работах Марты Грэм, характерны резкие, угловатые, линейные движения, как бы подчеркивающие конфликт и драму современного существования. Тем не менее Марта Грэм находила, что для большей выразительности движения должны следовать органическому импульсу – биению сердца, пульсации легких. В основу своей системы она положила идею (встречавшуюся у Рудольфа Боде) о ритмической смене мышечного напряжения и расслабления, заложенной в пульсации дыхания. Позже, под влиянием психоанализа, Грэм отождествила источник танца с некоей «внутренней природой» человека. Эту последнюю Карл Густав Юнг в своей глубинной психологии трактовал как «коллективное бессознательное»; Грэм же говорила о «памяти расы» [947] . Ее публика – образованные и космополитичные жители Нью-Йорка охотно видели в ее танце выражение чего-то «глубинного» и «аутентичного», к чему сами стремились [948] .
943
Salzmann J. de. Behind the Visible Movement. Quotations as Recollected by Her Pupils / Gurdjieff Electronic Publishing [электронный
944
Цит. по: Курт П. Айседора Дункан. М.: Эксмо, 2007. С. 272. Эта способность к «невидимому движению» отмечалась и у танцовщиков прошлого. В своих мемуарах Казанова писал о балетном танцовщике Дюпре: «Он выходит на авансцену и останавливается в позе, прекрасной по контуру… Вдруг я слышу сто голосов, говорящих в партере “Ах, боже мой! Боже мой! Il se developpe, il se developpe”». Зрителям казалось, что его тело эластично и, развертывая позу, он словно «вырастал». Цит. по: Блок Л.Д. Возникновение и развитие техники классического танца (Опыт систематизации) // Блок Л.Д. Классический танец: История и современность / Сост. Н.С. Годзина. М.: Искусство, 1987. С. 192.
945
Александр Румнев в: ГЦТМ. Ф. 518. Ед. хр. 44. Л. 39.
946
Станиславский К.С. Моя жизнь в искусстве. М.: Искусство, 1983. С. 354–355.
947
Грэм цит. по: The Vision of Modern Dance: In the Words of Its Creators / Ed. J.M. Brown, N. Mindlin and C.H. Woodford. London: Dance Books, 1998. P. 43–45, 104; см. о ней: Koritz A. Culture Makers: Urban Performance and Literature in the 1920s. Urbana: U. of Illinois P., 2009. P. 16–17; Morris G. Bourdieu, the body, and Graham’s post-war dance // Dance Research. 2001. Vol. 19/2. P. 60–61.
948
С этими поисками связана появившаяся во второй половине ХХ века танцевально-двигательная терапия. Ее задача – помочь клиенту воссоединиться со своей «глубинной сущностью» и таким образом вернуть своим действиям спонтанность. Одно из направлений этой терапии так и называется: «движение в глубине» или «аутентичное движение» (movement-in-depth, authentic movement). Человеку рекомендуют положиться на «мудрость тела», на бессознательное, хранящее «эволюционные паттерны [привычные схемы, стереотипы] движения, рефлексы человеческого развития и личный опыт». Чтобы начать двигаться, он должен «закрыть глаза и ждать импульсов к движению», которые укажут на «хранящиеся внутри воспоминания и переживания и выведут их на свет осознания», после чего должно наступить исцеление. См: Authentic Movement Essays by Mary Stark Whitehouse, Janet Adler and Joan Chodorow / Ed. P. Pallaro. Philadelphia, PA: Jessica Kingsley Publisher, 1999; Бирюкова И.В. Аутентичное движение и мудрость тела // Журнал практической психологии и психоанализа. 2005. № 1 [электронный текст, URL:.
Поиски внутреннего источника движения вовсе не отменяли всего известного о центре тяжести. Напротив, танцовщики широко использовали перемещение центра тяжести как художественный прием. Дункан создала этюд «Танагрские статуэтки», в котором центр тяжести непрерывно перемещался (этот этюд и сейчас используется дунканистами как тренировочное упражнение). Элла Рабенек в своих классах пластики рекомендовала асимметричную стойку, при которой центр тяжести покоится на одной ноге, а другая остается свободной и может в любой момент сообщить телу импульс к движению. Такая готовность – умение всегда поддерживать импульс в бодрствующем состоянии – особенно ценится в танце [949] . Поддержанию незатухающего импульса к движению способствует динамическое, неустойчивое равновесие, создающееся, когда проекция центра тяжести выходит за пределы опоры: в этом случае кажется, что человек вот-вот упадет. Чтобы не допустить падения, следующим движением человек должен себя «подхватывать». Именно в таком постоянном выносе центра тяжести вперед и последующем подведении под него опоры (ног) и заключается биомеханический принцип локомоции – ходьбы и бега. Выразительные возможности динамического баланса – потери и восстанавливания равновесия – были осознаны довольно рано. Для тренировки этого умения в студии «Гептахор», к примеру, были созданы специальные упражнения – «на перенос центра тяжести». Наталья Бутковская учила «жонглировать» весом тела и его частей; вместо того чтобы говорить: «согните ногу в колене», «поднимите руку», она просила «перенести вес тела на ногу» или «переместить тяжесть руки» [950] . Игра центром тяжести, «танец баланса» – общие для танца и театра принципы выразительного движения. По замечанию Мейерхольда, «все биомеханические движения должны быть сознательно реконструированы в динамике автоматических реакций, скрытых в действии и удерживающих тело в равновесии. Но это совершается не в статическом положении тела, а тогда, когда оно теряет и снова находит равновесие с помощью последовательно исполняемых микродвижений» [951] . Однажды в гололед Мейерхольд поскользнулся – он падал на правую сторону, а его голова и руки, чтобы создать противовес, устремились влево. Анализируя свое падение, он претендовал на открытие одного из важнейших законов выразительного движения.
949
Tels E. Le syst`eme du geste selon Francois Delsarte. Р. 6–7; cм. также: Vaccarino E. Enrico Prampolini and аvant-guarde dance: The luminous stage of teatro della pantomima futurista, Prague-Paris-Italy // Experiment. 2004. Vol. 10. P. 179.
950
Boutkowsky N. Danse et pantomime // Archives Internationales de la danse. 1935. № 5. P. 7–8. Наталья Ильинична Бутковская (1878–1948) – актриса, режиссер, переводчица и книгоиздатель – в 1918 году эмигрировала вместе с мужем, князем Александром Шервашидзе, в Париж. Шервашидзе был художником дягилевского балета, а Бутковская открыла «театральную школу-студию для подготовки драматических, балетных и оперных артистов»; см.: Боглачев С. Историческая личность: издатель Бутковская // Адреса Петербурга. № 21/33 [электронный текст, URL:.
951
Цит. по: Барба Э. Бумажное каноэ. С. 46–48.
Идею о том, что танец начинается с выхода из статического состояния и принятия позы неустойчивого равновесия, подхватил пришедший вслед танцу-модерн современный танец (английский термин «contemporary dance» часто передают как «контемпорари»). Согласно американской танцовщице Дорис Хамфри, танец начинается с падения и представляет собой игру вертикали (положения стоя) и горизонтали (положения лежа) [952] . А такое направление группового танца, как контактная импровизация, основано почти целиком на передаче собственного веса партнеру и принятии его веса, то есть на совместном перемещении центров тяжести. В отличие от свободного танца или раннего модерна (Марты Грэм), контемпорари отказался от органических метафор дыхания, волны или растения. Танец теперь описывается в чисто механических терминах: статики, динамики и баланса. Роли как танцовщика, так и зрителя тоже меняются. Вместо того чтобы выражать нечто своими движениями, танцовщик становится экспертом в области, называемой кинестезией. То же происходит и со зрителем: «способный к кинестетическому восприятию наблюдатель [видит в танце] модели динамического равновесия, единицы бега, падения, подпрыгивания, кружения» [953] . Такая перемена терминологии – органического на механическое, внутреннего на внешнее – возвращает современный танец к идеям Клейста о марионетке. Высшая мудрость теперь приписывается физическому телу, которому сознание только мешает. Вслед за Мейерхольдом Каннингем утверждает: танцовщик, все время контролирующий свой центр тяжести, производит впечатление неловкого. Напротив, если он снимет сознательный контроль, то – чтобы уравновесить сместившийся центр тяжести и не допустить падения – тело само примет такое положение, которое и будет наиболее экспрессивным [954] . Несмотря на внешнее сходство с теорией марионетки, философия современного танца, как кажется, основана на большем доверии к телу и его «мудрости». В ней тело не противопоставляется сознанию, как, например, у Клейста, а считается наполненным интеллектом особого рода – кинестетическим.
952
См.: The Vision of Modern Dance. Р. 55.
953
Каннингем цит. по: The Vision of Modern Dance. Р. 104.
954
Каннингем цит. по: Reynolds D. Rhythmic Subjects: Uses of Energy in the Dances of Mary Wigman, Martha Graham and Merce Cunningham. Alton: Dance Books, 2007. P. 202; о выразительной роли потери равновесия см.: Харитонов Е.В. Пантомима в обучении киноактера: Дис. … канд. искусствоведения. М., 1971. С. 9.
Текучесть и целостность
Если центр тяжести перемещается плавно, без толчков и задержек, а взаимное расположение его частей беспрерывно меняется, то движение будет казаться длящимся, текучим. Поклонники Айседоры превозносили «струящуюся плавность» [955] ее танца. Касьян Голейзовский, многому научившийся у Дункан, также ценил в танце «гармоничную координацию всех частей тела, беспрерывную текучесть движений и мягкость их исполнения, силу – без форса, четкость – без резкости» [956] . Такую манеру танцовщику часто подсказывала музыка: к примеру, номер солирующей флейты в опере К.-В. Глюка «Орфей и Эвридика» – широко известный как «Мелодия» Глюка – вызывал образ непрерывно льющихся движений, подсказывая новую для того времени пластику [957] .
955
Вашкевич Н. История хореографии всех времен и народов. С. 76–79.
956
Цит. по: Чернова Н. От Гельцер до Улановой. М.: Искусство, 1979. С. 52. О том, что сочетание силы и мягкости традиционно для техники восточного театра, пишет Эудженио Барба (Барба Э. Бумажное каноэ. С. 30–37).
957
Красовская В.М. Западноевропейский балетный театр: Очерки истории. Эпоха Новерра. Л.: Искусство, 1981. С. 195.
Метафора текучести, отсылающая к воде как стихии и первоисточнику, говорящая о размягчении всего твердого, застывшего, традиционно была материалом искусства [958] . Тем не менее о поэтике текучести в широком смысле заговорили только на рубеже XIX и ХХ веков. Произошло это во многом благодаря переосмыслению в науке и философии категории времени – в частности, противопоставлению «внутреннего» времени времени «метрическому» в концепциях Анри Бергсона и Эдмунда Гуссерля. Начав со всем известного факта, что в моменты нетерпения или ожидания время «тянется», а в моменты спешки – «летит», Бергсон ввел понятие о dur'ee, а Гуссерль о времени сознания как о переживании человеком качества длительности или «дления» [959] . Феноменологическое время неделимо: в нем нет отдельных моментов и разрывов, а только безостановочное развитие,
958
См., напр.: Витте Г. Текучесть слова: об изгибах одной поэтологической метафоры // Чувство, тело, движение / Под ред. К. Вульфа и В. Савчука. М.: Канон+, 2011. С. 273–289.
959
Бергсон А. Опыт о непосредственных данных сознания [1889] // Бергсон А. Собрание сочинений. М.: Московский клуб, 1992. Т. 1. С. 51–159; Husserl E. Vorlesungen zur Ph"anomenologie des inneren Zeitbewusstseins [1905] / Hsg. M. Heidegger. T"ubingen, 1928.
960
Бергсон А. Философская интуиция: Доклад на философском конгрессе в Болонье 10 апреля 1911 г. [электронный текст, URL; см. также: Блауберг И.И. Анри Бергсон и философия длительности // Бергсон А. Собрание сочинений. М.: Московский клуб, 1992. Т. 1. С. 6–44.
961
James W. The Principles of Psychology [1890]; рус. пер.: Джэмс У. Психология / Пер. И.И. Лапшина. СПб.: Риккер, 1911.
Идеи феноменологического времени и потока сознания упали на хорошо подготовленную почву, удобренную символизмом в искусстве, витализмом и органицизмом в науках о жизни, восточной философией и теософией и культом музыки у Вагнера и Ницше. В России работы Бергсона нашли многочисленных приверженцев; русский язык стал первым, на который перевели его «Творческую эволюцию» [962] . Для философа А.Ф. Лосева эта книга осталась впечатлением «на всю жизнь»: «Это даже и не философия, а какая-то напряженная драматургия, изображавшая трагическую борьбу жизни за свое существование в окружении мертвой, неподвижной и безжизненной материи. С тех пор жизнь навсегда осталась для меня драматургически-трагической проблемой» [963] . Идеи жизненного порыва, интуиции, творческой свободы импонировали прежде всего художникам и молодежи. Не избежал их влияния и «индустриальный Дельсарт», поэт и соратник Мейерхольда Ипполит Соколов. А поэт Александр Туфанов, один из создателей «зауми», возвел текучесть в поэтический принцип, общий для стиха и танца, а «непосредственный лиризм» Дункан считал важным качеством нового человека [964] .
962
Впервые опубликована в 1907 году, перевод на русский язык вышел в 1909 году; о восприятии философии Бергсона в России см.: Нэтеркотт Ф. Философская встреча: Бергсон в России (1907–1917) / Пер. с фр. М.: Модест Колеров, 2008; Блауберг И. Субстанциональность времени и «позитивная метафизика»: из истории рецепции философии Бергсона в России // Логос. 2009. № 3 (71). С. 107–114.
963
Лосев А.Ф. Из бесед и воспоминаний // Студенческий меридиан. 1988. № 8. С. 20.
964
Туфанов А. Дунканизм – как непосредственный лиризм нового человека (1923), цит. по: Жаккар Ж.-Ф. Даниил Хармс и конец русского авангарда / Пер. с фр. СПб.: Академический проект, 1995. С. 33–39.
Чтобы учиться у Бергсона, венгерка Валерия Дьенеш оставила свою профессию преподавателя математики и отправилась в Париж. Там она познакомилась с Раймондом Дунканом – братом Айседоры. Он создал в самом центре Парижа нечто среднее между «древнегреческой» общиной и артистической студией. Ее участники ткали, делали одежду и обувь (сам Раймонд круглый год ходил в хитоне и сандалиях), занимались «античной» гимнастикой и создавали пластические этюды. Вернувшись в Будапешт, Дьенеш основала собственную студию «орхестики» и стала работать над теорией и практикой свободного движения. Теория эта заимствовала что-то из математики и естественных наук, что-то – из философии Бергсона. Движение, считала Дьенеш, следует «эволюционной логике» и подчиняется законам «временного синтеза, отсутствия идентичности… и необратимости» [965] .
965
Cм.: Dienes G.Р. A Mozdulatm"uv'eszet T"ort'enete: A History of the Art of Movement. Budapest: Orkesztika Alap'itv'any, 2005.
Рудольф Лабан учился изящным искусствам в Париже в то время, когда гремело имя Бергсона. В своей теории танца, которую Лабан создал десятилетием позже, он сделал «течение», или «поток», одной из четырех базовых характеристик движения наряду с «весом» или «тяжестью» (измеряемой силой или мускульной энергией), «длительностью» и «направлением» [966] . Можно предположить, что Дункан, подолгу жившая в Париже и общавшаяся с рафинированными интеллектуалами, знала идеи Бергсона. Сама она ссылалась на теорию эволюции в изложении Эрнеста Геккеля, говоря о том, что танец «рождает в бесконечном совершенствовании все высшие и высшие формы, выражение высших идей и мотивов» [967] . Айседора считала, что движения в танце должны повторять природные формы и следовать друг за другом, подобно развертыванию лепестков цветка или струению его аромата. Этим она подчеркивала отличие «естественного» танца от балета, где «ни движение, ни поза, ни ритм не рождаются… из предыдущего и… не способны дать импульс последующему». Напротив, в свободном танце каждое движение «несет в себе зародыш, из которого могли бы развиваться все последующие» [968] . Растительные метафоры, орнаменты из переплетающихся линий, похожие на ветви и травы, приобрели популярность также благодаря стилю ар-нуво (в немецкой традиции – югенд-штиль, в русской – стиль модерн). Так, эмблематичная для этого стиля танцовщица Лой Фуллер (в труппе которой начинала Дункан) запатентовала специальные палочки с закругленными концами. Спрятанные под вуалью, в которую была облачена танцовщица, палочки продолжали движения ее рук. Округлые, спиральные траектории вуали напоминали зрителям языки пламени, крылья бабочки или цветы [969] .
966
См.: Goodbridge J. Rhythm and Timing of Movement in Performance: Drama, Dance and Ceremony. London and Philadelphia: Jessica Kingsley Publishers, 1999. Р. 131–133.
967
Дункан А. Танец будущего // Айседора Дункан / Сост. С.П. Снежко. Киев: Мистецтво, 1989. С. 23–24.
968
Там же.
969
Cм.: Loe Fuller: Danseuse de l’art nouveau / Dir. V. Thomas, J. Perrin. Paris: 'Editions de la R'eunion des mus'ees nationaux, 2002. Р. 36–37.
Как и текучесть, понятие целостности восходило к органической натурфилософии и отсылало к витализму – полумистической концепции (ее разделял и Бергсон) о жизненной силе. Натурфилософия считала, что в природе нет ничего изолированного – все связано с предшествующим и последующим, с тем, что находится рядом, снизу и сверху. Возникшая из нее в XIX веке физиология готова была это подтвердить. Физиологи заявили, что «изолированное движение противоречит природе» и что мышца никогда не выступает как «изолированный индивидуум» [970] . В начале ХХ века английский физиолог Чарльз Шеррингтон ввел понятие об интеграции, а его российские коллеги А.А. Ухтомский и Н.А. Бернштейн – о доминанте и о координации, или построении, движений. Все три понятия были призваны раскрыть физиологические механизмы, сообщающие движению слитность.
970
«L’action isol'ee n’est pas dans la nature» – слова французского врача Дюшенна де Булонь (цит. по: Мейерхольд и другие. Документы и материалы. Мейерхольдовский сборник. Вып. 2 / Ред. – сост. О.М. Фельдман. М.: ОГИ, 2000. С. 727); см. также: Бернштейн Н.А. Физиология движений и активность / Под ред. И.М. Фейгенберга. М.: Наука, 1990. С. 270.
Идея целостности содержалась и в восточных философиях, и в теософии Блаватской, и антропософии Штайнера [971] . «Отдельное слово, отдельный жест ничего не стоит, – писал в наброске «Танцовщица» (1907) Гуго фон Гофмансталь. – Мы не воспринимаем менее сложную весть, чем образ целостного существа… Мы хотим прочесть целостные иероглифы» [972] . Музыкант и художник Михаил Матюшин призывал видеть в «текучести всех форм… след высшего организма» [973] . В свою очередь, практики отрабатывали приемы, с помощью которых движениям можно придать целостный, слитный характер. Согласно Дельсарту, целостность и слитность достигаются тогда, когда движение берет начало в торсе, а голова и конечности от него приотстают. В своей «выразительной гимнастике» Рудольф Боде использовал упражнения, включающие в движение все тело. Вслед за ними, «пластички» Зинаида Вербова и Людмила Алексеева требовали «тотальности – чтобы танцевало все тело» [974] . Стоит освободить тело от сковывающей его неудобной одежды и навязанных ему противоестественных привычек, верили дунканисты, и движения станут «волнообразно лучиться», «течь из середины тела» [975] . Идею «излучения» позаимствовал у Рудольфа Штайнера Михаил Чехов; он также советовал актеру представить воздух как водную поверхность, по которой его движения «текут… мягко и плавно» [976] .
971
Понятно, что категория целостности была гораздо шире; см., напр., об integritas как категории средневековой эстетики: Эко У. Эволюция средневековой эстетики / Пер. с итал. СПб.: Азбука-классика, 2004. С. 168–169.
972
Цит. по: Раев А. От «танцующих одежд» к «игровому телу»: Костюм и движение в театре русского авангарда // Русский авангард 1910–1920-х годов и театр / Отв. ред. Г.Ф. Коваленко. СПб.: Дмитрий Буланин, 2000. С. 52.
973
Цит. по: Жаккар Ж.-Ф. Даниил Хармс и конец русского авангарда. С. 39.
974
См.: Вербова З.Д. Искусство произвольных упражнений. М.: Физкультура и спорт, 1967. С. 12; Алексеева Л.Н. Из тетрадей // Двигаться и думать. Сборник материалов. М.: [б.и.], 2000. С. 45; о Рудольфе Боде см.: Gilbert L. Danser avec le IIIe Reich. Les danseurs modernes sous le nazisme. Paris: 'Editions Compl`exe, 2000. P. 29.
975
Рабенек цит. по: Волошин М. Культура танца [1911] // Волошин М. «Жизнь – бесконечное познанье»: Стихотворения и поэмы. Проза. Воспоминания современников. Посвящения / Сост. В.П. Купченко. М.: Педагогика-Пресс, 1995. С. 292.
976
Чехов М.А. О технике актера // Станиславский К.С. Работа актера над собой. Чехов М.А. О технике актера / Предисл. О.А. Радищевой. М.: Артист. Режиссер. Театр, 2008. С. 371–485.