Сводные... Запрет на любовь...
Шрифт:
Готовлюсь к жертвам, мысленно перекрестившись.
Смотрит исподлобья, решая, покалечить меня на месте или все-таки промолчать.
– Не-не-не… – встряхивает головой и отодвигается от меня на расстояние вытянутой руки. Забирается на стул с коленями и прогибаясь в пояснице тянется за бутылкой вина. – Вы как хотите, а я эту вечеринку мирно и без алкоголя точно не вывезу...
Кажется, я тоже…
Сглатываю, переводя взгляд с оголенной полоски тонкой талии на округлые бедра практически у себя под носом и понимаю, что нужно срочно прикрыться самому… Либо закутать
Глава 16. Яр.
Накидываю на мелкую плед, слушая вполуха папины истории из нашего детства. Я был старше, и помню их все, будто это происходило совсем недавно.
Но Стася слушает с интересом. Умащивается на стуле, удобно поджимая к груди колено, и обматывает себя флисовой тканью.
Практически не касается алкоголя, грея стеклянный бокал в ладошках. Но ее все-равно развозит, скорее всего просто от усталости.
Смеются, вспоминая как приезжали к нам в школу к директору, после очередной драки, устроенной естественно мной. И как этот растрепанный домовенок следил за каждым шагом родителей, чтобы меня ни в коем случае из-за нее не наказали.
Спорит о чем-то с отцом улыбаясь, а я не могу отвести от нее взгляда.
Щеки раскрасневшиеся, глаза горят.
Люблю такую Романову… Живую, не запуганную…
Жестикулирует руками, неожиданно для себя цепляясь наручными часами за невидимку и частично вытаскивая ее.
– Ай! – дергается мелочь, и я моментально прихожу в себя.
– Сиди смирно, – приказываю, разворачивая ее к себе спиной. – Сейчас все сделаем…
Аккуратно расстегиваю ремешок часов, сначала высвобождая её руку, а затем распутывая длинные волнистые пряди. Мягко пропускаю пальцы сквозь корни волос, расправляя остальные запутавшиеся и замираю, понимая, что все вокруг неосознанно стихли.
Слишком интимно, для тех двоих, что пару часов назад чуть не поубивали друг друга, появившись в этом доме?
– Почти высохли, – произношу слегка севшим голосом, все еще чувствуя пружинистость и холодок влажных кудряшек на своей ладони.
Возвращаю хозяйке невидимки, поглядывая на циферблат ее наручных часов.
– Кажется, мы засиделись, – хмыкает Стася, стягивая волосы в плотный жгут и откидывая их за спину.
Переглядываемся.
Уходить не хочется, но уже действительно слишком поздно для посиделок, а оставаться с ночевкой мы не планировали.
– Попрошу водителя отвезти вас домой, – тут же спохватывается отец.
– Сам справлюсь, – ворчу, начиная собирать со стола тарелки.
– Папа прав, – поддакивает мама. – Мы Мишу с вами отправим, а назад он на такси доберется. Машину забирать не придется, и ты уставший за руль садиться не будешь. Стася уже на ходу спит.
– Со мной все в порядке, – сонно бурчит мелкая, складывая плед. – Ты ему лучше еды с собой положи. А то у него скоро в привычку войдет, опустошать холодильник в моей квартире. Боюсь, одна я этот шкаф не прокормлю.
Посылаю ей воздушный поцелуй, получая язвительную ухмылочку в ответ.
Маме
– Ма, остановись, – прошу, закатывая глаза и отбирая у нее из рук посуду. – Ну кому ты этот перец ставишь? Я же его не ем!
– Спасибо, мамочка, все было очень вкусно, – нравоучительно прилетает мне вместе с подзатыльником от мелкой. – Шесть лет работал в стране Восходящего Солнца, а со старшими так разговаривать и не научился.
Шиплю на нее и пользуясь случаем, ловлю за рукав батника, зажимая между шкафчиком и дверью в комнату.
Отец во дворе, мама занята провизией. Спасать мелкую некому, и она это прекрасно знает, мгновенно ощетиниваясь.
– Чего? – вскидывает надменно бровь, вжимаясь в стену за собой.
Заправляю ей прядь за ушко, опускаясь ближе.
Дышит рвано и немного испугано, но вида не подает.
– Договоришься, по заднице настреляю, – шепчу, едва касаясь губами ее виска.
– Что так, Яр? Нравится пожестче? – рисует в ответ ноготком по грудной клетке, заставляя отодвинуться. Соблазнительно проводит кончиком языка по верхней пухлой губке, и закусывает край нижней, бессовестно играя на остатках моего терпения. – Прости, милый, но я не из этой категории.
Хохочет, проскальзывая под боком. А у меня сейчас лишь одно желание, скрутить эту мерзавку, закинуть в машину на заднее сидение и… нет… Ничего из этого мне пока точно не светит.
От картинок в голове в брюках становится тесно.
Выдыхаю, одними губами проговаривая все ругательства мира. Цепляю в прихожей куртку и сматываюсь от греха подальше на свежий воздух.
Окидываю взглядом двор и меняю направление, замечая курящего в беседке отца.
Останавливаюсь напротив, засовывая руки в карманы. Смотрит на меня пристально, но молчит, затягиваясь сигаретным дымом.
Хмыкаю про себя…
Еще ничего не сделал, а меня кажется уже осудили и приговор вынести успели.
– Все в порядке, пап, – выдыхаю, опираясь бедром о деревянные перила беседки.
– Я вижу, как ты на нее смотришь, – тычет в мою сторону пальцем.
– Смотрю и что? – раздражаюсь в мгновение. – Стасе не пятнадцать. Никакие соцслужбы ее у тебя не отберут… Мы с ней не родственники. Мелкая даже фамилию свою назад вернула!
Молча сжимает челюсть, играя желваками.
Мы с ним похожи, и я прекрасно знаю, что он себя сейчас сдерживает. Выбирает для меня правильные слова, пытаясь не разругаться.
– Даже не пытайся начинать то, в чем не уверен окончательно, – чеканит наконец. – Еще одной мрази в своей жизни она не переживет.
– Да чтоб вас всех! – чертыхаюсь, пиная булыжник под ногами. – Почему со мной должно быть так же, как с другими? Что, вашу мать, здесь произошло, что вы готовы сожрать любого, кто к ней на километр приблизится?
Затягивается снова, настолько глубоко, что кажется скоро сожжет фильтр вместе с легкими.
– Стася потеряла ребенка… на четвертом месяце, – выдыхает рвано отец, и у меня выбивает воздух из легких, мгновенно подкашивая колени.