Сводные... Запрет на любовь...
Шрифт:
– В смысле, потеряла? Ей ведь нельзя, – кровь отхлынывает от лица, а пространство перед глазами засвечивает яркими пятнами. – Ей запретили…
– Ей запретили, но Марк… – закуривает новую сигарету, затягиваясь. – Случилась беременность, и он уговорил ее попробовать…
Сука! Марк!
Имени достаточно для того, чтобы прикончить эту тварь на месте, как только отыщу.
– Она сама еще ребенок! Какие к черту дети?! – хватаюсь за ближайшую перекладину, пытаясь справиться с собственным гневом. – Пап, ей ведь нельзя, после ДТП...
–
Больно, физически…
Будто кто-то дважды пырнул кухонным ножом. Один раз в живот… Второй в сердце…
– Она несколько месяцев, как в вакууме ходила. Я думал, не вытянем ни ее, ни мать твою, – замечаю, как сигарета дрожит в его руках. – Егор с Дашкой помогли. Затащили ее в подводный мир Амфибий. И постепенно все как-то налаживаться стало. Ольга выздоравливать, Стася улыбаться… Приезжал потом несколько раз… Прощения просил… К «Дому Амфибий». Егор его «мягко» выставил… Дважды… Обещал снять побои и вернуться с адвокатом, но потом пропал.
Перед глазами плывут собщения мелкой...
«Мнетак плохо, Яр… Вернись пожалуйста домой… Я скучаю...»
И мне хочется утопиться от осознания того, что мог бы быть тогда рядом! ...Но развлекался с Никой... В тысячах километров отсюда...
Глава 17. Яр.
Гордый, да, Никитин? Даже мысли себе не позволял проверить эти чертовы сообщения… и родители...
– Почему мне ничего не сообщили? – смотрю на отца, пытаясь не сорваться. – Достаточно было всего лишь позвонить, пап. Я через сутки был бы уже дома, рядом с вами!
– И одним ударом выбил бы все мозги из этого чмыря! – хмыкает он, остужая. – Мне на вас троих как потом разорваться?! Ты даже сейчас меня практически не слушаешь! Думаешь, как его вычислить... Оставь это в прошлом, Яр, понял?!
В каком таком, сука, прошлом?!
– Мелочь дергает от каждого упоминания о нем или моего прикосновения! – повышаю на несколько тонов голос. – Не хочет возвращаться на учебу и считает, что это она виновата в произошедшем! В каком прошлом это все, пап?!
– Вот и приведи ее в чувства, если действительно беспокоишься! – рычит на меня, туша окурок в пепельнице. – Хоть раз узнаю, что обидел ее – лишишься собственных родителей. Это, надеюсь, объяснять не нужно? И к мудаку тому тоже не лезь, ясно? Если решил остаться ради мелкой,
Раздраженно уходит в дом, оставляя меня одного на улице.
Важно… Важно было не доводить до всего этого!
Сука!
Хотел узнать, что там у нее с бывшим произошло? Радуйся! Какого хера с недовольной рожей стоишь?!
Поднимаю голову кверху, вдыхая холодный ночной воздух. Старательно успокаиваю колотящиеся внутренности.
Безумно хочется курить и орать. Благим матом, от беспомощности… А еще разорвать эту скотину на куски. И ведь я действительно с легкостью справился бы сейчас с этой задачей, имея его имя и прошерстив слегка связи и компанию мелкой в Москве… Но я себя останавливаю, оборачиваясь на смех Стаси и мамы, выходящих из дома с пакетами еды.
– Сумасшедшие, – выдавливаю из себя улыбку, отбирая тяжелые ноши из женских рук.
Складываю их в багажник, обнимая маму напоследок.
Отец стоит на пороге дома и снова курит. Чувствую, попадет ему от мамы за разговор со мной, как только мы уедем.
Обнимает крепко мелкую, чмокая в щеку и отмахивается от меня, как от назойливой мухи.
Мы с ним сейчас оба, как одноименно заряженные частицы. Чем ближе подходим, тем дальше шарахаемся друг от друга.
Загружаемся в машину.
Начало второго… Выезжаем за ворота и мелочь мгновенно клонит в сон, заваливая голову к дребезжащему стеклу. Умащивается поудобнее. Стаскивает обувь, подтягивая к себе колени. Упирается о них локтем, подставляя ладошку под щечку.
Прошу водителя включить какую-то спокойную радиостанцию, разгоняя нагнетающую тишину и изредка поглядывая на нее.
– Мне понравился сегодняшний вечер, – проговаривает тихо, выдергивая меня из собственного шторма мыслей. – Нужно собираться так чаще. Ты только предупреждай меня заранее, хорошо?
Киваю молча в ответ.
– Папа тебе все рассказал, да? – выдыхает расстроено. – Я это сразу поняла, как только вас на улице увидела…
– Ты сама должна была это сделать, Стась… – растираю виски руками. – Еще тогда… Когда все только произошло, понимаешь?
– Зачем? – сглатывает, робко глядя на меня сквозь длинные ресницы. – Ты только не кричи на меня, ладно?
Смотрю на этот крошечный беззащитный комочек, умостившийся на маленьком клочке автомобильного сидения, и все сжимается внутри. Не понимаю, как она в принципе смогла все это вынести?
– С чего вдруг мне на тебя кричать? – отвечаю тихо, но орать действительно хочется. Вытрясти из ее башки всю ту дурь, что скопилась… и обнимать крепко, до хруста костей.
– Всегда знала, что не создана для семьи… – шепчет тихо. – С детства бракованная… Сама виновата... Нечего было даже пытаться начинать…
Улыбается, а у самой глаза блестят от наполняющихся слез.
И мне снова больно… до ломоты в мышцах больно… Готов убить любого, за каждую хрустальную слезинку, скатившуюся из ее глаз.