Сводные... Запрет на любовь...

Янг Лив

Слишком много косяков и непонятных переплетений. Проектировка, контроль, закупка, финансы, прорабы, предприниматели, местные депутаты, счета и снова люди по кругу... Какое-то прогнившее бюрократическое колесо. Персонажи меняются, а колесо все вертится… без конца, и края…

И доказательств практически нет. Не первый год мошенничают… Зацепиться не за что, все подчищено.

Нужны переписки и реально предоставляемые накладные, а не откатные. А их не так просто достать.

Смотрю на фотографии последних строительных объектов, пытаясь

найти несоответствия, но голова совсем отказывается соображать, включаясь лишь услышав грохот передвигаемой мебели в квартире этажом ниже.

Романова Анастасия Игоревна… домой вернуться изволили-с…

Начало десятого, а шума от соседки снизу столько, будто в преисподней котлы передвигают. Какого черта она там устроила?

Проверяю телефон, замечая лишь уведомление о рассылке местной пиццерии.

Обиделась, принцесса. Не звонит, не пишет…

Есть одному абсолютно не хочется, а мелочь, судя по звукам, за день еще не успела перебеситься. Остаточные всплески ее «самодостаточности», так уж и быть согласен взять на себя.

С горем пополам договариваюсь с ней о перемирии. Дуется на меня, будто это я свинтил из ее квартиры утром и даже записки не оставил.

Это умиляет, заставляя улыбаться. Значит все-таки ждала звонка, хоть и вряд ли сознается.

Поднимаюсь на тринадцатый этаж вместе с шуруповертом, нетерпеливо прокручивая его в руках.

Прохожу в квартиру, замирая на мгновение и разглядывая погром на кухне.

На полу валяются ошметки бывшего потолка… и носящееся между ними черное облако скользит массивными лапами по ткани, словно скоростной автомобиль сквозь подземный дорожный туннель, дрифтуя на поворотах.

Стася меня не слышит. Срезает оставшиеся куски ткани, скидывает их на пол, периодически подпевая и плавно двигая бедрами под новый хит Coldplay.

Залипательная картинка…

Стою посреди этого беспорядка и, кажется, меня начинает отпускать нервное напряжение.

Слежу за тем, как оголяется поясница под короткой футболкой, когда тянется к очередному свисающему куску на потолке, обнажая проступающие ребра… и крохотную темную родинку на плоском животике сбоку, к которой до покалывания в губах хочется коснуться.

Хорошенькая засранка.

Маленькая, пластичная, с высокой тонкой талией и округлыми бедрами, притягивающими к себе не только взгляды, но и мужскую извращенную фантазию.

Ругаться с ней или спорить сейчас хочется меньше всего. Стася умеет вовремя остановиться, не превращая ссору в скандал или истерику… и мне в ней это нравится больше всего.

Я устал и единственное, что мне сейчас нужно, это чувствовать ее поддержку.

Пробираюсь ледяными пальцами под ткань футболки и не сдержавшись прикусываю животик с манящей родинкой, стягивая девчонку со стола на пол. Смеется так заразительно, что хочется дразнить ее бесконечно.

Тянется ко мне, забавно приподнимаясь на носочках. Такая хрупкая, по сравнению со мной, и такая сильная.

Хочу ее себе такую. Маленькую ядовитую

язву. На всю жизнь. Чтобы могла встряхнуть лишь одним своим присутствием, и приободрить улыбкой и объятиями.

Кусает губу, и мне этого до безумия мало. Кажется, я на ней совсем помешался.

Перекидываю на кровать, избавляясь на ходу от футболки и спортивных джоггеров.

Под одеждой нет никакого белья, и я не могу оторвать от нее взгляда. Будто раньше ни разу обнаженных девушек не видел.

Долбанутый, на всю голову.

Хочу ее всю, без остатка. Маленькую болтунью.

Подминаю под себя, проскальзывая пальцами по мягким изгибам. Плавится от прикосновений. Такая чувственная и податливая, что у меня от ее близости крышу сносит.

Заполняю ее собой полностью, и она вздрагивает, выгибаясь навстречу. Моя нежная девочка... Тихо стонет, откликаясь на каждый поцелуй.

Мне ее всегда будет мало.

Цепляется пальчиками в мои плечи. Сегодня не будет долгих прелюдий. Двигаемся рвано и размашисто, и я хочу, чтобы она кончила… быстро и не задумываясь о том, что сейчас делает. Не принижая себя и не сравнивая с прошлыми отношениями.

Стоны в комнате перекрывают остальной шум, и нас разматывает волной оргазма, практически одновременно. Заливая жаром, но все-равно примагничивая друг к другу. Трепещет в моих руках, пытаясь отдышаться. Льнет к телу ближе, касаясь обнаженной кожей и все еще напряженной грудью к моему боку.

Обнимаю крепче и неосознанно веду кончиками пальцев по обнаженному бедру, понимая, что замирает, когда касаюсь контуров бледных послеоперационных шрамов. Ничего особенного… Всего несколько рубцов на бедре и один на ножке. Их даже практически не видно, но я чувствую, как она напрягается все сильнее.

– Я хотела убрать их этим летом, – проговаривает тихо. – Даже с хирургом договорилась. А потом струсила и отменила… Не хочу больше операций.

Моя кроха. Сердце болезненно пронизывает эмоциями.

– Что за ерунду ты себе напридумывала? – возмущенно шепчу, сводя брови к переносице и приподнимаясь. Осматриваю ее, спускаясь ниже. Вздрагивает от каждого прикосновения моих губ к светлым рубцам, но не отстраняется. – В них нет ничего страшного, чтобы заставлять себя ложиться под хирургических нож. Они как часть яркого воспоминания нашей жизни. Может и хотелось бы выкинуть их из головы, но все-равно не получится. Тогда не понимаю, зачем вообще нужно от них избавляться?

Хочет прикрыться, но я не позволяю. Аккуратно обвожу кончиками пальцев каждый из них.

– Яр, я…

– Ты красивая, – перебиваю ее, касаясь губами не дающей мне покоя родинки, и постепенно нависая над мелкой. – Очень… Неважно, есть ли на тебе эти едва заметные следы или нет. Запомнила?

Кивает нерешительно.

– Вот и молодец, – целую ее в сладкие губки.

Слышим звонок в дверь, и оба хмурим брови, не понимая, кого к нам черти ночью принесли.

– Доставка, – доходит до меня с опозданием.