Сводный монстр

Ветрова Роза

Лучше помалкивать чтобы не попасть впросак, русских тут действительно много.

— Даня, — протянул руку мальчишка, и я пожала его мелкую ладонь.

— Вера.

Рукопожатие на удивление оказалось крепким.

— За какого-то болеешь или просто посмотреть пришла?

— Томас Шольц, — поделилась я, стараясь выбросить непрошеные мысли о сводном брате прочь из головы. — Только за него.

— Ааа, — слегка разочарованно произнес Данила. — Он обычно и в пятерку не попадает. Суетливый излишне.

— А ты хорошо

всех знаешь? — удивилась я. Пацан лишь пожал плечами.

— Я тоже катаюсь, но в этом году травма, поэтому отсиживаюсь, — горестно вздохнул он. — Здесь часто бываю, ползимы тут торчу.

Он не спрашивал, катаюсь ли я, наверное подразумевалось. Честно говоря, он был похож на девятиклассника, но так уверенно рассказывал мне обо всем и всех, что пришлось поверить, что он и впрямь в теме.

Парнишка достал из рюкзака, что лежал у его ног, пузатый термос и, открутив крышку, налил что-то горячее. Протянул мне.

— Глинтвейн, угощайся, — добродушно предложил Даня, и я благодарно приняла напиток. Соревнования еще не начались, а я уже замерзла сидеть ровно на месте, почти не двигаясь.

Вскоре на трибуне появился ведущий, и все началось. Он оглашал имена участников, добавляя в описание каждого уже имеющиеся титулы и победы. Ну или ничего.

Когда выступил первый фристайлер, у меня захватило дыхание. Он так высоко взлетал на трамплинах, лихо крутился, выделывал невероятные финты. Мне, как неискушенному зрителю, это казалось великолепным выступлением. И настолько опасным. Один неверный шаг — и тут же шею себе можно свернуть в три счета. Переживала потом за каждого участника, так мне было страшно.

— Офигеть, — присвистнула я, после первого выступившего, поделившись с Даней своими эмоциями. — Это невероятно!

Впрочем Даня выглядел не особо впечатленным.

— Сойдет. Я даже имя его впервые слышу. Вот увидишь, найдется масса людей, которые обойдут его в два счета. Но первым всегда трудно выступать.

— Хочешь сказать, будет еще лучше? — пораженно улыбаюсь. Мне здесь определенно нравится, чувствую общую энергию, небольшое волнение.

— Ну конечно, — хлопает по плечу. — Еще не выступали Борковский, Деккер, Фишер… Куго, в конце концов, и Уилсон. Тут море талантов.

Услышав фамилию брата в череде незнакомых фамилий, тихо сжала зубы, но все-таки задала вопрос.

— Деккер выиграл в прошлом сезоне?

— Ага, а говоришь не сечешь, — Даня выглядел удивленным. — Деккер забирает золото уже который год. Думаю, и в этот раз заберет. Он — машина. Его уровень, это мечта каждого участника. Фишер и он друзья, но уверен, Фишер его тихо ненавидит. Деккер особо далеко не ездит, что странно. Только это Фишера и спасает. Берет золото в других странах Европы, но в Австрии и Германии, пока будет Деккер, ему ничего не светит.

Я с интересом слушаю. Затем меня осеняет догадка.

— А Фишера не Эрвином случаем зовут?

— Он

самый. Они тут все вместе крутятся. Знаешь их?

— Встречала пару раз в отеле, — нехотя ответила я, сворачивая разговор. Слушать дифирамбы Максу и его дружку не хотелось.

Даня подлил нам обоим глинтвейна и вдруг наклонился ко мне.

— Кстати, ты знаешь ту девицу, что сидит три ряда впереди то нас, справа? Она от тебя глаз не отрывает, вся извертелась, — шепотом спрашивает паренек, и я послушно отыскиваю эту девушку.

В поле зрения попадает ярко-красный комбинезон, и я тут же встречаюсь взглядом с Паулой. Раздраженно закатив глаза, отворачиваюсь от скривившегося лица. Я совсем про нее забыла, и в отеле ее не видно. Когда полезла в комнату Макса, совсем не думала о ней. По всей видимости, она где-то шаталась. Ах, если бы она только была в его комнате. Она бы вышвырнула меня оттуда, и на этом бы все закончилось…

Прикрываю глаза, пытаясь не вспоминать ужасную ночь, его непоколебимое лицо и сильные руки, что крепко держали мои бедра, когда он брал меня силой. Проклятый мерзавец, гори ты синим пламенем.

Я знаю, что ты готова сама мне отдаться, и течь, стонать и изгибаться. Но я хочу чтобы тебе было больно, дрянь, чтобы у тебя там все горело, и болело, и кровоточило. Горело как в аду, точно так же, как в моей голове! Каждый день сжигая заживо.

Теперь я снова его ненавижу. Действительно ненавижу, не придумывая ничего в голове. Он прав, теперь есть за что ненавидеть. Но от этого ни черта не легче, а в стократ хуже. Ощущение, будто я сама совершила ошибку, обвиняя его в том, что произошло в детстве. Да он был отчасти виноват, но… Я тогда умышленно соврала, сказала что он ПЫТАЛСЯ меня изнасиловать.

Ведь когда я очнулась в больнице, после проведенных операций, и мне сказали, что один глаз застыл навсегда, я почувствовала это. Разъедающую до костей ненависть, кипящую злобу, что поднималась с самых затаенных недр моей души. Я не хотела анализировать, оправдывать, искать причины. Я хотела найти виноватого. Хотела, чтобы он получил по заслугам.

— Вера, так он насиловал или нет? Это очень важно, малышка. Я понимаю, тебе тяжело, но мы должны выяснить это сейчас. — Юрген сжимает мои руки, пока я лежу на больничной койке. Рядом плачет мать.

— Я… Мне трудно говорить об этом… — Да, мне трудно сказать «нет», ведь это будет значить для него полное оправдание. Но и сказать «да», я тоже не могла. Просто не могла, не смотря ни на что. И тогда я нашла другой выход. Я соврала, но уговаривала себя, что была близка к правде. — Он почти изнасиловал. Он раздел меня, заставил все снять, угрожал осколком…

— О, детка, — всхлип матери, яростный блеск глаз Юргена.

— И? Он сделал это или нет?

Долгая тишина. Кажется прошла вечность. Прежде чем я снова пошевелила языком.