Сводный монстр

Ветрова Роза

Не раздумывая и не давая мне времени опомниться, он с силой насаживает меня на себя, и я тихо вскрикиваю от невероятного чувства наполненности, раскрываюсь шире и изгибаюсь навстречу, хватаюсь за его напряженные бедра за своей спиной. Хочется приклеиться к нему, ощутить в себе глубоко насколько это возможно. По обнаженной коже гуляет его рука, а та, что в гипсе, лежит на моем влажном от пота бедре, он легонько массирует его торчащими из гипса пальцами.

Вскоре медленный темп сменяется на быстрый и резкий, позабыв обо всем на свете, я скачу на

нем, одной рукой вцепившись в его волосы, а второй почему-то сжимая его шею. Он хрипло рычит и стонет, хватая ртом мелькающие перед лицом соски, унося меня вверх еще выше, туда, где я думала высоты уже не существует.

— Du bist mein, zuckerig, — севшим голосом шепчет Макс, и от его непонятных, но явно ласковых слов на другом языке, что из его уст звучат так сексуально, все во мне взрывается на части, и я остро и протяжно кончаю, продолжая прыгать на нем, как безумная. Будто дорвалась до чего-то запретного и желанного, но испугалась, что это единственный раз, брала и отдавала до последней капли. Чувствовала, как все внутри сжимает его естество в дикой первобытной пульсации, но контролировать уже ничего не могла. Макс не выдерживает и с приглушенным стоном, бормоча ругательства уже на русском, изливается внутрь меня, сжав бедро так, что на секунду стало больно.

Через мгновение я рухнула рядом с ним, и мы в изнеможении лежим на кровати, оба пытаясь отдышаться, особенно я, после такого длительного заезда. Бедра вздрагивают от легких покалываний, почти не слушаются, с непривычки мышцы ноют, но боль отдает во всем теле так сладко.

Даже упустила момент, когда я уснула.

Глава 28

На следующий день снег сошедшей на дорогу лавины убрали, а шлагбаум из города открыли, позволяя людям выбраться из города.

В «Медвежьей горе» все было в порядке, Йорн по телефону увещевал Макса, что никаких причин для беспокойства нет. Поэтому мы весьма неторопливо отправились в путь назад.

Всю дорогу сводный брат не сводил с меня взгляда, и я тоже в ответ, нет нет, да пыталась взглянуть украдкой, натыкаясь на мягкую синеву светящихся радостью глаз.

Утром, когда проснулась, первым порывом было вскочить с кровати с горящими щеками, но Макс лишь сильнее сжал меня за плечи, не позволяя этого сделать.

— Я же сказал — не отпущу, — проговорил он, поцеловав меня в висок.

— Думаешь, это правильно? — тихо спросила я, вмиг успокоившись и приподнявшись на локте, заглядывая ему в глаза.

Он слегка замешкался.

— А почему это может быть неправильным? Мы с тобой не кровные родственники…

— Не знаю, — неуверенно пожала я плечам. — Я… Наши родители, прошлое, неизвестное будущее… Мне хорошо сейчас, а о другом и не хочу размышлять. Но всякое в голову лезет.

Сказала и спрятала пунцовое лицо на его груди, в ответ он легонько сжал мою руку.

— Не думай о плохом. Я никогда в жизни не ощущал себя так, как сейчас. И не новость, что я о тебе давно думаю. С самой первой нашей встречи. Сначала в другом ключе, конечно,

ты совсем мелкой была. Но со временем это стало походить на непоправимую панацею. Старался жить своей жизнью, но все эти годы о тебе думал.

— Я знаю, — выдохнула я.

— Знаешь? — в его голосе неподдельное удивление. Он тоже поднялся с подушек.

— Я все-таки заглянула в коробку, что лежала у тебя машине, — виновато призналась я, чувствуя, как горячие волны стыда начинают затапливать с головы до ног. Все-таки, постоянно роюсь в его личных вещах.

— Ммм, ясно.

Парень замолчал, не зная что сказать, и я коснулась рукой его щеки, отчего он прикрыл глаза.

— Спасибо тебе, за твои поиски…

— Бессмысленные, как оказалось, — горько произносит он.

— Нет! Вовсе нет! — запротестовала я. — Увидев эти бумаги, я поняла, что все это время была не одна, ты поддерживал меня, пусть я и не нала. Это дорогого стоит, я тебе благодарна за все твои многочисленные попытки.

— Может, я просто чувствовал себя виноватым.

— Все равно.

— И фотки видела?

— Какие фотки? — не поняла я.

— Твои. — Очередное признание бьет по ушам. — Отслеживал всю твою жизнь, собирал по картинкам. Не подумай, там только приличное. Но их очень много, за целых семь лет набежало.

Он усмехнулся, кусая губы, явно нервничая. Да, наверно это немного слишком, когда за тобой вот так следят, собирают по крупице информацию… Но почему-то я не особо удивляюсь, и не чувствую ни капли раздражения. У Макса не может быть по-другому. Вот такой он, мой ненормальный сводный братец.

В ответ на его признание я тянусь к нему и долго целую, вдыхая дурманящий запах его кожи.

— Неужели ни одной неприличной?

Тихо смеется.

— Кто знает… Может, однажды даже покажу парочку, оценишь сама насколько это можно считать приличным.

Бью его ладонью по груди в шутливом жесте, а у самой глупые пестрые бабочки готовы разорвать нутро и выпорхнуть на волю. Сильно я в него влюбилась.

Но когда мы одевались, на его лице пролегла глубокая складка, прямо между бровей, он о чем-то сосредоточенно думал. Я пыталась выяснить, но он лишь отмахивался, скупо улыбаясь. Вроде был со мной, но через минут десять я видела, как он вновь о чем-то переживал. Это тревожило.

У двери не выдержала и развернула коляску к себе лицом.

— Ну что там у тебя? Выкладывай, — строго приказала я, скрестив руки на груди. — Не покачу дальше, пока не скажешь.

Он лишь насмешливо посмотрел на меня, мои слова прошли, конечно, мимо.

— Я серьезно, Макс. Скажи мне, — уже спокойнее произнесла я, присев на корточки перед ним и сложив руки на его сжатых кулаках, лаская побелевшие костяшки пальцев.

— Я же вижу, как тебя что-то беспокоит.

— Да, беспокоит, — согласился он, кивая. Вымученно улыбнулся, взъерошил волосы и отвел взгляд. — Хочу знать ответы на два вопроса: что ты ко мне испытываешь, и останешься ли ты со мной после окончания сезона?